Читаем без скачивания Записки изыскателя - Николай Иванович Кутузов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но прошла ночь, уже кончался день отдыха, а наши разведчики не возвращались. Мы стали готовиться к трудному переходу через лежащее впереди болото. Обойти его было нельзя. Оно раскинулось на всю огромную долину и вползло даже на пологие склоны сопок. Ржавое, с колеблющейся над поверхностью испариной, оно внушало невольный страх. Однако переходить его надо было во что бы то ни стало.
Утром первая пятерка лошадей ступила на зыбкую предательскую поверхность. Впереди шла новая разведка, старавшаяся хоть по внешним признакам найти более сухие места. Вслед за ней вели лошадь с легким вьюком, и только затем были пущены остальные. Километра через два кони стали проваливаться по брюхо. Бедные животные с отчаянным напряжением вырывали ноги из вязкой трясины и, застревая в ней, с надрывным храпом валились на бок. Надо было их немедленно развьючивать, чтобы дать возможность им подняться.
Василий, грязный и мокрый, с нечеловеческим усилием растаскивал вьюки и поднимал упавших лошадей. Он как-то помрачнел и стал суровым. Подняв одну упавшую лошадь, он сразу бежал к другой, помогая ей подняться. По его предложению всех лошадей распустили поодиночке, и они сами выбирали дорогу.
К полудню, за пять часов, едва прошли восемь-десять километров. Сделать крайне необходимый привал было совершенно негде. Всюду грязь, вода и трясина. Лошади, обессилев, падали все чаще и чаще. Люди также выбились из сил, а конца проклятому болоту не было видно.
Уже надвигался вечер. Надо было во что бы то ни стало вырваться из болота, найти хоть кусочек сухого места, хоть клочок травы для лошадей.
У меня начался приступ лихорадки. То сильный озноб сотрясал меня всего, то бросало в жар. Голова разламывалась от страшной боли. Спотыкаясь, я брел в полусознании. Хотелось сбросить с себя все свой сумки, патронташи и здесь, прямо в болоте, лечь и ни о чем не думать
Впереди показались какие-то люди. Это встретили нас наши разведчики. По их указанию стали сворачивать вправо. Я споткнулся и упал, окунувшись руками и лидом в холодную, зловонную воду. Товарищи подняли меня и, увидев, что я очень болен, стали развьючивать для меня лошадь. Взобраться на нее я уже не мог. Меня с трудом посадили в седло. Не найдя стремян, я уткнулся головой в гриву и в таком нелепом положении, теряя временами сознание, болтался в седле.
Болото основательно измучило людей и животных.
Жуткий поход по трясине продолжался. Упало две лошади, и казалось, никакие усилия не заставят их встать. Проводники уверяли, что осталось всего полтора-два километра до твердой земли, а там рядом поселок и корм для лошадей. Напрягая последние силы, мы брели по воде.
Мой конь часто спотыкался, и я каким-то чудом держался в седле. Теперь же он вдруг осел на задние ноги, потом рванулся вперед и медленно повалился на бок. Гремя своей амуницией, я опять окунулся в грязь.
Конь больно давил мне правую ногу, подмяв ее под себя. Пока меня вытаскивали из-под коня, сознание прояснилось, и отчаянным напряжением воли я заставил себя встать.
В сумерках виднелась длинная вереница людей и лошадей, растянувшихся по болоту.
Падавших лошадей с трудом поднимали, но вьюки пришлось оставлять на месте с тем, чтобы завтра их подобрать.
Еще последнее усилие, и под ногами стала чувствоваться твердая почва. Какое это приятное ощущение — стоять на земле после изменчивой, мокрой перины болота! Лошади с каким-то остервенелым усилием, храпя и задыхаясь, разбрасывая вокруг комья грязи, вырывались из болота и, выбравшись на берег, сразу останавливались, тяжело вздымая бока.
Минутный подъем воли кончился, голова ничего не соображала, ноги не шли. Кто-то подхватил меня, и мы вместе, спотыкаясь, брели. Запахло дымом; дым в тайге — это тепло, приют, отдых. Вошли в какой-то дом. Горит лампа, какие-то люди, голоса. Меня раздевают, снимают мокрую одежду, кладут на кровать.
Ко рту подносят кружку и заставляют пить. Делаю несколько глотков, внутренности обжигает огнем, забивает дыхание. Где-то в глубине сознания мелькает мысль — поят горячим спиртом. Отталкиваю кружку и проваливаюсь куда-то в бездну.
Проснулся я на следующий день поздно. Состояние было удовлетворительное: домашнее лечение помогло.
Болото настолько утомило всех, что без отдыха идти дальше было невозможно. Послав за оставленными на болоте вьюками, стали осматривать лошадей. Отсутствие хороших кормов и тяжелая дорога, к которой они еще не совсем привыкли, а также переход через болото пагубно отразились на их состоянии. Такое положение с лошадьми требовало как можно быстрее добираться до нашей зимовки и там дать им продолжительный отдых.
До поселка оставалось еще несколько дней пути. Разузнав подробнее дорогу у строителей, которые, к сожалению, тоже далеко вперед не заходили, мы снова тронулись в путь.
Проводника здесь не оказалось, и теперь не было больше надежды, что он нас где-либо нагонит.
На этом участке пути нам предстояло найти и преодолеть два перевала, один из которых находился на водоразделе боковых сопок.
…Мы шли по широкой однообразной долине. Высокие сопки вздымались по ее сторонам, множество речек перерезало эти гряды сопок, образуя ущелья или широкие заболоченные долины.
В поперечном сечении большинство долин, в том числе и та, по которой мы шли, были похожи друг на друга. Посередине долины протекала река или проходило ее русло, затем по обоим берегам простиралась пойма, далее за поймой возвышалась первая терраса, за ней, еще выше, — вторая и, наконец, подошвы и склоны сопок.
Как правило, первые террасы всегда были покрыты марями, под которыми залегали пласты торфа различной мощности. Вторые состояли из пылеватых суглинков с небольшим содержанием щебенки. Этот грунт весьма подвержен пучинообразованию, и на таких местах встречается много пучин круглой формы, которые здесь прозвали «могильниками». Растущие на них деревья наклонены в разные стороны. Это «пьяный лес» очень тонкий, сучковатый и ни на какие поделки не годен.
Мы заметили, что на каждом грунте растет своя, отличная от других растительность. Так, например, крупная лиственница, стланик, мох ягель, брусника являются верными признаками наличия щебенистых грунтов, вполне пригодных для строительства.
За дни пребывания в тайге у нас стало рождаться какое-то новое подсознательное чувство ориентировки в тайге.
Это шестое чувство впоследствии давало нам возможность без точных карт, среди бесчисленных сопок и распадков, среди безыменных рек и водотоков, зная только общее направление, находить нужный ручей, правильно подниматься вверх по его течению и находить удобный для прохождения перевал.
Таежная тропа, этот
