Читаем без скачивания Дом обезьян - Сара Груэн

— Они вам когда-нибудь угрожали?

«Нет. Только размахивали плакатами, когда мы проезжали мимо».

— Они позиционировали себя как членов какой-нибудь организации?

«Не знаю. Я с ними не разговаривала».

— Вы не слышали, они когда-нибудь упоминали организацию «Лига освобождения Земли»?

«Нет».

— Вчера вечером вы не заметили ничего необычного?

«Что-то помимо того, что меня взорвали?»

Детектив поскреб лоб короткими пальцами.

— До того. Вы видели или слышали что-нибудь странное?

«Нет. Но бонобо — да. Они почувствовали, что кто-то стоит у дверей. Почуяли дым. Спросите их, когда они спустятся».

— Что? — Детектив замер, авторучка уперлась в страничку блокнота. — Нет, ничего.

Он со вздохом убрал блокнот и ручку в карман рубашки и потер виски.

— Хорошо, спасибо, что уделили нам время, — сказал он, обращаясь к участку стены между Исабель и лысоватым переводчиком. — Надеюсь, вы скоро поправитесь.

«Спустите обезьян с деревьев, — сказала Исабель. — Поговорите с ними».

Исабель с обидой наблюдала за тем, как полицейские поблагодарили переводчика и вышли из палаты. Она знала, что копы и не подумают говорить с обезьянами, хотя очевидно, что обезьяны знают о взрыве больше других. Они считают, что она сумасшедшая. Исабель сталкивалась с такой реакцией бессчетное количество раз, но никогда, никогда не испытывала такого отчаяния.* * *

Медсестра принесла Исабель обед, который целиком состоял из жидких блюд: какой-то сок и коричневый пластиковый термос с бульоном и плавающими на поверхности зелеными хлопьями.

Сестра, ее звали Бьюла, повернулась к Исабель и сказала:

— Вы выглядите гораздо лучше. Готовы перекусить? Я знаю, со стороны кажется, что еды мало, но ваши доктора хотят, чтобы мы не торопились. Может, немного посмотрим телевизор?

Бьюла отвернулась от Исабель и включила телевизор. Потом придвинула стул к кровати, опустила поручни и взяла сок.

— Не пытайтесь ко мне придвинуться, я все сделаю сама, — сказала она и направила соломинку к губам Исабель.

Исабель втянула сок через соломинку. Сладость сока была едва ли не болезненной. Только в этот момент Исабель распухшим и непослушным языком ощутила во рту швы, похожие на спину какой-нибудь жирной гусеницы, и только со второй попытки смогла отправить сок изо рта в горло.

— Все в порядке? — поинтересовалась Бьюла, на секунду оглянувшись на Исабель.

Исабель неуверенно кивнула.

— Больше не могу смотреть новости, — сказала Бьюла и потянулась к пульту от телевизора. — У меня от них депрессия начинается. Экономика, разлив нефти, война…

Исабель коснулась руки Бьюлы, чтобы та не переключала программу. На экране как раз появилось изображение парковки возле лаборатории. Женщина-репортер в желтом плаще с капюшоном ежилась под дождем. По границе парковки за яркими металлическими барьерами толпились люди.

— …продолжаем говорить о трагедии, разыгравшейся в Университете Канзаса в Лаборатории по изучению языка обезьян. Хочу напомнить, что, несмотря на репутацию миролюбивых существ, эти обезьяны — дикие животные и во много раз сильнее любого взрослого мужчины, они способны нанести серьезные травмы, даже оторвать конечность…

Исабель, насколько это было возможно, широко открыла глаза.

На экран выплыла панорамная картинка — кроны деревьев, где бонобо прятались от ветра, обнимая стволы.

— После того как взрыв, в котором серьезно пострадала одна из ученых, уничтожил здание, где жили обезьяны, и они забрались на деревья, многие люди объединились в порыве спасти этих животных. Сегодня подвергся варварскому нападению дом ректора университета. Экстремистская организация «Лига защиты Земли» распространила в Интернете видеозапись, где она берет на себя ответственность за нападение на лабораторию, однако власти пока… О! Боже мой!

Послышался щелчок, камера переметнулась на человека с ружьем на изготовку, потом на крону дерева. В первые секунды ничего не происходило. Потом один из бонобо начал раскачиваться. Другие обезьяны с пронзительными криками выдернули шприц из бедра жертвы и бросили его на землю, но было уже поздно. Бонобо картинка была слишком темной, Исабель не могла разобрать, Сэм это или Мбонго обмяк и выпал из кольца черных волосатых рук, которые пытались удержать его на дереве. Еще один щелчок — еще один бонобо. Во время падения бонобо разделился надвое, обе части, кувыркаясь и ломая ветки, полетели вниз. Первая приземлилась в центр натянутого пожарными брезента. Вторая, Исабель догадалась, что это была Лола, ударилась о край и снова взлетела в воздух. Толпа затаила дыхание, а репортеры и пожарные бросились вперед, чтобы подхватить обезьяну.

Исабель сдавленно закричала и попыталась сесть на кровати. Она выбила сок из руки медсестры и забрызгала их обоих. Коричневый термос заскользил в луже конденсата, как будто его толкнула невидимая рука, бульон плескался о края.

— Прекратите. Вы навредите себе! Прекратите! — потребовала Бьюла.

Но Исабель не подчинилась, и тогда сестра нажала красную кнопку, схватила ее за руки и закричала, призывая помощь. В коридоре послышался топот, а потом помощь материализовалась в виде одетых в униформу людей и шприца, содержимое которого ввели Исабель через клапан внутривенного катетера.

«Что ж, — подумала Исабель, поняв, что произошло, — по крайней мере хоть не сбили меня с дерева».

Телеэкран с падающими бонобо погас, и вскоре после этого Исабель снова лежала на кровати. Охватившая ее паника и отчаяние отступили перед отупляющим воздействием транквилизаторов.

5

Джону наконец удалось заказать билет на утренний рейс (поразительно, но все билеты на этот день были раскуплены), и теперь он смотрел новости, где бонобо падали с дерева. В этот момент кто-то начал тарабанить в дверь. Стучали с такой настойчивостью, что Джон даже предположил, что это может быть полиция. Конечно, полицейские вполне могли проявить желание поговорить с ним, ведь он был в лаборатории всего за несколько часов до взрыва. Но энергия и продолжительность стука заставили его заволноваться. Не могут же они его в чем-то подозревать?

Когда Джон распахнул дверь, все встало на свои места, пусть она и должна была находиться на расстоянии добрых шести штатов…

— Фрэн?

— Где она?

Теща вклинилась между Джоном и дверью и прошла в холл. В руках и на запястьях у нее болтались распухшие пакеты из супермаркета. Джон был уверен, что в одном из них он узнал силуэт упаковки сыра «Велвита».

— Мне кажется, она…

Джон умолк, потому что Фрэн уже шагала на кухню. Тогда он снова повернулся к двери. По ступенькам с двумя чемоданами в руках поднимался тесть. Старомодные чемоданы с жесткими боками, без колесиков и выдвижных ручек, были украшены красными ленточками, видимо, для того, чтобы не перепутать их на карусели с другими дожившими до тридцати лет собратьями.

— Привет, Джон, — сказал Тим, остановившись на пороге.

— Привет, Тим, — Джон кивнул в сторону кухни, откуда уже доносились набирающие громкость голоса. — Аманда знает, что вы приедете?

— Не думаю. Когда она даже не позвонила, чтобы поздравить нас с Новым годом, Фрэн вбила себе в голову, что случилось что-то ужасное.

Джон вздохнул и принял у старика чемоданы. И отнес их в гостиную, которая на самом деле служила кабинетом Аманде. В комнате царил творческий беспорядок, который остался с тех пор, как она доводила до ума «Речные войны» и рассылала письма агентам, а Магнификэт еще не ушел в мир иной. Чем-то это было похоже на последствия взрыва в судебном архиве. Кровать и пол вокруг кровати были завалены страницами рукописи с пометками Аманды. Там же можно было обнаружить с дюжину отказов: «Вряд ли подойдет для ниши художественной литературы…»; «Не мой материал…»; «В данный момент не беру новых клиентов…». Джон поднял один лист, лежавший обратной стороной. Это было одно из писем Аманды, по диагонали его пересекало одно написанное огромными красными буквами слово: «НЕТ». Он представил, как Аманда трясущимися пальцами вскрывает конверт, на который сама же наклеила марки и надписала свой адрес. Представил, как она надеется, что в этот раз, что уж в этот-то раз, кто-нибудь ответил ей: «Да, пожалуйста, пришлите рукопись, я прочел, и мне понравилось». А вместо этого видит… Джон выпустил листок из рук. Никогда еще он не чувствовал себя настолько бессильным.

Из другой половины дома доносился голос тещи. Джон взял себя в руки. Много он сделать не мог — даже если бы в комнате царил идеальный порядок, для Фрэн этого все равно было бы недостаточно, — но все же собрал страницы рукописи в стопки и убрал их, а заодно и принтер, в шкаф, после чего примял ногой мусор в бумажной корзине. И последний штрих — расправил на кровати покрывало, на котором еще оставался приличный слой кошачьей перхоти.* * *

Избавить Аманду от Фрэн было нереально, попытка разбавить их компанию собственным присутствием могла только усугубить ситуацию, поэтому Джон «припарковался» в гостиной с Тимом, телевизором и бутылкой виски «Бушмилз». Вскоре по периметру гостиной принялась на карачках передвигаться Фрэн. Она скребла щеткой стены и плинтусы и пропорционально своим действиям жаловалась на скрипящие колени и бесхозяйственность дочери. Следом за ней, равнодушно водя по стенам комком влажного бумажного полотенца, двигалась Аманда. Ее пороки повергали мать в ужас. Что это за женщина, если она не может содержать комнату для гостей в порядке? И почему на кухонных полках нет салфеток? Фрэн обещала поставить нужное количество, коль скоро Аманду это не заботит. И только Господь Бог знает, откуда это взялось, если она сама всегда содержала дом в чистоте? Один раз, когда Джон был абсолютно уверен, что Фрэн стоит к нему спиной, он притворился, будто зевает, и прикрыл рот ладонью. Аманда в ответ приставила к виску указательный палец и нажала на спусковой крючок.

Пребывая в тумане от виски, Джон преодолел запеченную картошку в сыре «Велвита», горку безвкусного зеленого горошка и свиные отбивные в панировке «Шейк-энд-Бэйк». Салат «Цезарь», залитый приправой от «Крафта», был тщательно избавлен от хрустящих беленьких листочков салата ромен, любимого салата Джона. Сама Фрэн поглотила три четверти корзинки с рогаликами, и все это время она без остановки брюзжала и поучала дочь. Аманде пора всерьез задуматься о своей жизни. Надо понимать — она не становится моложе. Теперь уже ближе сорок, а не тридцать, а у нее ни карьеры, ни семьи, о которых можно было бы говорить всерьез. Имела бы Аманда хоть что-то, но у нее нет ни того, ни другого, во всяком случае, Фрэн не замечает. Да, она написала книжку, но теперь пришла пора подумать о будущем. Как ей только могло прийти в голову оставить мужа и переехать в Лос-Анджелес? Она закончит тем, что станет официанткой, именно так, а она уже не в том возрасте, чтобы столько времени проводить на ногах. Ей хоть известно, что в их семье все страдают варикозным расширением вен?