Читаем без скачивания Брокен-Харбор - Тана Френч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Она пока жива, но обещать ничего не могу. Сейчас она в операционной, если не умрет на столе, тогда у нас будет более четкое понимание.
Я включил громкую связь, чтобы Ричи слышал наш разговор.
– Можете описать ее ранения?
– Я провел лишь беглый осмотр. Не уверен…
Морской ветер унес его голос, нам с Ричи пришлось склониться над телефоном.
– Мне нужно только общее представление, – сказал я. – Позже ее все равно осмотрит наш врач, а пока я просто хочу узнать, что с ней – стреляли в нее, душили, топили или еще что.
Вздох.
– Поймите, это только предварительное мнение. Я могу ошибаться.
– Понял.
– Ладно. В общем, ей повезло, что она еще жива. У нее четыре ранения в живот – по-моему, ножевые, но это решать вашему эксперту. Два из них глубокие, однако похоже, что ни один важный орган или сосуд не задет, иначе она бы истекла кровью еще до того, как попала сюда. На правой щеке сквозная рана – очевидно, резаная. Если женщина выживет, ей потребуется значительное количество пластических операций. Кроме того, она получила тупую травму затылка – на рентгене микротрещина и субдуральная гематома, – но, судя по рефлексам, есть неплохие шансы, что мозг не поврежден. Повторяю, ей очень повезло.
Скорее всего, это был последний раз, когда кто-то сказал “повезло” в отношении Дженнифер Спейн.
– Это все?
Я услышал, как он что-то глотнул – надо думать, кофе – и подавил зевок.
– Извините. Возможно, есть какие-то незначительные повреждения, но я их не искал – моей первоочередной задачей было доставить ее в операционную, пока не поздно, а кровь могла скрыть какие-то порезы и ушибы. Но больше никаких тяжелых травм у нее нет.
– Признаки сексуального насилия?
– Как я сказал, у меня были другие задачи. Во всяком случае, я не заметил ничего, что на это указывало бы.
– Что на ней было надето?
Наступила короткая пауза – очевидно, врач подумал, что ошибся и выболтал лишнего какому-то особому извращенцу.
– Желтая пижама. Больше ничего.
– В больнице должен быть полицейский. Положите, пожалуйста, пижаму в бумажный пакет и передайте ему. Если возможно, укажите, кто к ней прикасался.
Вот и еще парочка аргументов в пользу того, что Дженнифер Спейн – жертва: женщины не уродуют себе лицо и уж точно не станут убивать себя в пижаме. Они надевают свои лучшие платья, тщательно наносят макияж и выбирают способ, который, по их мнению – почти всегда ошибочному, – позволит им выглядеть красивыми и умиротворенными. Они воображают, будто боль растает и останется лишь холодный светлый покой. Где-то на задворках своего разрушающегося сознания они полагают, что им будет неприятно, если их обнаружат не при параде. Большинство самоубийц на самом деле не верят, что смерть необратима. Наверное, как и мы все.
– Пижаму мы ему уже отдали. Список я составлю, как только будет время.
– Она приходила в сознание?
– Нет. Я же говорю, вполне вероятно, что она уже не очнется. После операции прогноз прояснится.
– Если она выживет, когда, по-вашему, мы сможем с ней поговорить?
Вздох.
– Об этом можно только гадать. Травмы головы непредсказуемы.
– Спасибо, доктор. Сообщите мне, если произойдут какие-то изменения в ее состоянии?
– Постараюсь. С вашего позволения, я должен…
Он дал отбой. Я тут же набрал администратора нашего отдела Бернадетту и поручил ей проследить, чтобы мне как можно скорее достали банковские выписки и распечатки звонков Спейнов. Когда я отключился, телефон зажужжал: три голосовых сообщения – кто-то не смог дозвониться из-за хреновой связи. О’Келли уведомлял, что выбил мне еще пару оперативников, знакомый журналист умолял – тщетно – дать ему эксклюзив, и, наконец, Джери. Дошли только обрывки слов: “Мик, не могу… тошнит каждые пять минут… не могу выйти из дома, даже для… все нормально? Позвони, когда…”
– Черт, – вырвалось у меня.
Дина работает в центре, в кулинарном магазинчике. Я попытался прикинуть, через сколько часов вернусь в город и какова вероятность, что за это время никто рядом с ней не включит радио.
Ричи вопросительно наклонил голову.
– Ничего, – сказал я.
Звонить Дине было бессмысленно, она ненавидит телефоны, а больше и некому. Я быстро вздохнул и постарался отогнать беспокойство.
– Идем. Криминалисты нас заждались.
Ричи кивнул. Я убрал телефон, и мы отправились беседовать с людьми в белом.
Главный инспектор сдержал слово: из бюро прислали Ларри Бойла, фотографа, чертежника и еще парочку людей. Бойл – пухлый круглолицый чудак, увидев которого, вы решите, что дома у него есть специальная комната, доверху набитая странными журналами, аккуратно расставленными в алфавитном порядке, зато на месте преступления он действует безупречно и вдобавок наш лучший эксперт по брызгам крови. А мне требовалось и то и другое.
– Ну наконец-то, – сказал Бойл, уже облачившийся в белый комбинезон с капюшоном. Перчатки и бахилы он держал в руке. – Кто это тут у нас?
– Мой новый напарник Ричи Курран. Ричи, это Ларри Бойл из отдела криминалистики. Будь с ним поласковее. Мы его любим.
– Хватит заигрывать, сначала посмотрим, пригожусь ли я тебе, – отмахнулся Ларри. – Что внутри?
– Отец и двое детей, все мертвы. Мать увезли в больницу. Дети наверху – их, видимо, задушили. Взрослые внизу – их, похоже, зарезали. Кровавых брызг там столько, что тебе на месяц хватит.
– Прелестно.
– И не говори потом, что я ничего для тебя не делаю. Помимо прочего, я хочу знать как можно больше о последовательности событий – на кого напали первым, где, сколько жертвы двигались, как проходила борьба. Насколько нам показалось, наверху крови нет, и это может быть важно. Проверишь?
– Без проблем. Другие пожелания будут?
– В этом доме творилось что-то очень странное, причем задолго до вчерашней ночи. В стенах куча дыр, и я понятия не имею, кто их проделал и зачем. Если найдешь какие-нибудь зацепки – отпечатки пальцев или еще что, – будем очень благодарны. Вдобавок там полно радионянь – судя по зарядкам на прикроватном столике, по крайней мере две аудио и пять видео, а может, и больше. Зачем они нужны, неизвестно, и пока что мы нашли только три камеры: на лестничной площадке, на столе в гостиной и на кухонном полу. Я бы хотел, чтобы их все сфотографировали. И еще надо
