Читаем без скачивания Правый поворот запрещён - Владимир Гоник

- Дежурная по гостинице заметила, что Кубракова выходила из машины красного цвета.

- В красных "Жигулях" Кубракову у шлагбаума видел директор завода Омелян, - сказал Войцеховский. - Для нас он пока последний, кто ее видел. Теперь посчитаем: в 10 утра, выходит, она еще была жива. Часы же остановились тоже в среду, в 10.22. Эта модель имеет запас хода более суток, но они остановились, потому что в них попала вода. Итак, через 22 минуты после того как ее видел Омелян, Кубракова была мертва. И явно в воде. Куда же она успела отъехать за эти 22 минуты. Где все произошло? У переезда машин скапливается много - в обе стороны. Когда шлагбаум поднимается, они ползут медленно, максимум 30 км в час, еще и притормаживают в движении. Я там ездил, знаю. За эти 22 минуты "Жигули" с Кубраковой могли удалиться не более, чем на 15-17 километров. А единственный съезд с шоссе к берегу как раз на 15-ом километре.

- На правом берегу, - уточнил Войцеховский.

- Я так ориентировал оперативников Богдановска, - сказал Скорик.

- На 19-ом километре вверх по реке есть один автодорожный мост. Я думал: не попала ли Кубракова в воду с него. Поехал, посмотрел. Движение машин там двустороннее и такое плотное - одна за другой, - что остановить "Жигули", выйти и столкнуть Кубракову с моста незаметно или дать ей возможность незаметно сигануть в реку практически невозможно. Даже если предположить невероятное - ее столкнули - она бы выплыла, расстояние между берегами там метров пятьдесят.

- Если умела плавать, - вставил Щерба. - А если сама бросилась? - не унимался Щерба.

- Кто-нибудь непременно увидел бы, - покачал головой Войцеховский.

- Крепкую бабу не так просто столкнуть в надежде, что утонет. А вдруг выплывет, станет звать на помощь?! - поддержал Войцеховского Скорик.

- Опять же, если умеет плавать, - сказал Щерба.

- Разве что ее сперва хорошо оглушили, - усмехнулся Скорик. - Но никаких прижизненных повреждений или следов борьбы, сопротивления Ванчур не нашел. А он медик со стажем. Такое вряд ли упустил бы.

- Можно попробовать подогнать объяснение, - после паузы сказал Войцеховский. - Кубракова попала в реку в момент внезапной тяжелой асфиксии. А вода довершила дело.

- Но следов-то асфиксии Ванчур не установил, - напомнил Щерба.

- А если это не механическая асфиксия? - Войцеховский медленно раскатывал в пальцах сигарету, долго щелкал зажигалкой, прикуривал. Делал все неспеша, как бы давая собеседникам возможность оценить свое предположение. - Скажем, от острого токсикоза.

- Что же она такое съела? - пробурчал Щерба. - По дороге стало дурно, остановили машину, Кубракова доплелась до берега, потеряла сознание, упала в воду и утонула? А тот, кто вез ее, ничего не предпринял и, вернувшись без нее, никому ни слова?

- Токсикоз мог быть и не пищевым, а острым, мгновенным. А тот, кто ее вез, по какой-то причине об этом умолчал, - Войцеховский сделал долгую затяжку и, выпустив дым, загасил сигарету.

- На что же рассчитывал? - спросил Скорик.

- А вот этого мы не знаем, Виктор Борисович, - Щерба поднялся. - Вещи какие-нибудь у Кубраковой были?

- Небольшая хозяйственная сумка. С нею Кубракова ушла из гостиницы.

- Сумка могла утонуть вместе с хозяйкой, или ее унесло течением... Знать бы, что в ней было... Похороны завтра в три, - Щерба пошел к двери...

- К родственникам идти сейчас бессмысленно, - сказал Скорик, когда Щерба вышел. - Наведаюсь сперва в институт.

- На похороны завтра пойдешь? - спросил Войцеховский.

- Надо бы... Постою, послушаю. Да и Назаркевича следует повидать... И все-таки, откуда Кубракова начала "плыть"? От верхнего моста?

- По моим расчетам - нет. Откуда-нибудь поближе, вероятней 15-й 17-й километр. Этот участок следует хорошо обшарить.

- Ладно, если что, я буду у себя, - Скорик вышел.

Кабинет был на двоих. Стол у окна, где сейф и тумбочка с графином, занимал Скорик. За вторым - ближе к двери - сидел коллега, старший следователь.

- Мне никто не звонил? - входя, спросил Скорик.

- Из областного УВД Агрба.

- Давно?

- Как только ты ушел к Щербе.

Скорик снял трубку, завертел диск.

- Майор Агрба слушает! - отозвался гортанный голос.

- Привет, Джума. Это Скорик. Звонил?

- Проценко приказал, чтобы я с тобой связался по делу в Богдановске.

- Что это он так зашустрил? Подключает лучших сыскарей!

- Ладно тебе! Ему до пенсии осталось два года, папаху хочет. Что там стряслось, кто утонул?

- Подъезжай, познакомлю с делом.

- Сейчас не могу. К четырем годится?

- Давай, - Скорик опустил трубку...

Джума Агрба приехал сюда когда-то из Гудаут в школу милиции; окончив, женился на здешней, осел, наплодил детей. Начинал опером в райотделе, а сейчас семь лет уже в областном управлении, в угрозыске. Веселый, общительный, Агрба не сразу привык, что днем нельзя выпить домашнего "псоу", как бывало в Гудаутах, где на это не обращали внимания. А здесь, во-первых, не положено в рабочее время, а во-вторых, где его возьмешь, это вино? Возвращаясь из отпуска, он обычно привозил канистру вина, хватало ненадолго. К Агрбе любили ходить в гости - поесть мамалыги, от варил ее в казане, острого вяленого мяса, брынзы, попить, конечно, винца; всем этим снабжали родители. Скорика и Джуму Агрбу судьба не раз сводила в общих поисках. Скорик никогда не нарекал, работал Агрба цепко, был хитер, в мелочах, случалось, обманывал закон, когда видел, что в результате будет верняк. Единственное, что Скорику не нравилось - это шутливая манера Джумы разговаривать с преступником. Надевая наручники кому-нибудь, Агрба посмеивался: "Ты не волнуйся, дорогой, ключ у меня, а если потеряю, будем резать автогеном"...

В общем Скорик был доволен, что в этот раз будет Агрба, а не какой-нибудь медлительный, ждущий понуканий раздолбай.

11

В приемную беспрестанно входили, звонили. Света торопливо отвечала на звонки, быстро разговаривала с входившими и тут же исчезавшими сотрудниками.

"Венки заказывать поедет Трошкин"

"А оркестр?"

"Уже договорились".

"Я продиктую, Света, вы мой почерк не разберете. Делайте две закладки".

"Диктуйте".

"Коллектив научно-исследовательского и экспериментально-производственного института металловедения с глубоким прискорбием извещает о трагической смерти заместителя директора по научной части, заведующей лабораторией, доктора химических наук Кубраковой Елены Павловны и выражает соболезнование родным и близким покойной"...

"Я слушаю вас, Альберт Андреевич... Нет, уже договорились".

"Лагойда выбил на каком-то автопредприятии три автобуса".

"Кто поедет за портретом домой к Елене Павловне?"

"Пошлите Танечку. И увеличить надо будет".

"Это сделаем у нас в фотолаборатории".

"Света, нужно отпечатать доверенность для бухгалтерии. Деньги для оркестра и кладбищенских рвачей".

"Света, а нарукавные повязки для почетного караула?"

"Лагойда куда-то поехал доставать".

Скорик сидел в углу у окна, терпеливо вникая в предпохоронную суету. "Вы не вовремя, - сказала ему Света, когда он назвался. - Подождите, если хотите". Сейчас все было "горячим"; слова, эмоции, все на нервах, непосредственно, люди выбиты из обычной колеи, случившееся каждого так или иначе встряхнуло, погрузив в печальную озабоченность, несколько вышибло из рационального хода жизни. И Скорик молча ждал, наблюдал. На него никто не обращал внимания, никому не нужен, не интересен...

После полудня, когда все вроде были подключены к невеселым хлопотам, разбрелись, разбежались, разъехались кто куда, когда телефон поостыл, Света подняла глаза на Скорика:

- У вас это так срочно, что вы столько прождали?

- Срочно, - подтвердил он.

- Что вас интересует?

- Во-первых, я хотел повидать товарища Назаркевича.

- Его нет, он в пятницу лег в больницу, сильно разбил колено.

- Где он так?

- Точно не знаю, вроде накануне на машине побился... Позвоните его жене, - она продиктовала номер телефона, Скорик записал.

- С момент отъезда Кубраковой в ее кабинет кто-нибудь входил?

- Нет. Ключ у меня, я никому не давала.

- Я смогу осмотреть?

- Пожалуйста.

- Хорошо. Потом... Светлана Васильевна, постарайтесь вспомнить, кто накануне отъезда и в дни отсутствия Кубраковой настойчиво интересовался ею. По телефону или сюда заходил.

- Звонков у нас всегда много. Да и заходит немало людей. Одних она сама вызывала, другие сами. Обычное дело. И когда в Германии была, ее тоже спрашивали, и когда в Богдановск уехала.

- Кто именно?

- Дайте подумать... Звонили с нефтеперерабатывающего завода, с кафедры органической химии университета, с кафедры фармакологии мединститута, из библиотеки Академии наук, с завода пластмасс... А заходили в основном свои. Трошкин заходил...

- Это кто?

- Кадровик наш, отставной полковник.

- Так.

- Начальник снабжения Усманов. Лагойда - у него все энергетическое хозяйство института. Бобошко - инженер группы оформления документации. Назаркевич, младший научный сотрудник в лаборатории Елены Павловны, он и звонил и заходил. С ним-то она и уехала в Богдановск... Ну, кто еще? Вечтомова из сектора оперативного анализа и планирования... Дважды Дзюбан из пакетного отдела.