Читаем без скачивания Рыцари Дикого поля - Богдан Сушинский

– Вы лично собираетесь командовать отрядом, который будет высаживаться в тылу испанцев, князь?

– Это единственное, в чем вы можете не сомневаться, поднимаясь на борт судна.

– Тогда мои головорезы могут не сомневаться в успехе, не будь я пехотным капитаном.

Только услышав слова: «Не будь я пехотным капитаном…» Одар-Гяур неожиданно вспомнил: «Господи, да это же капитан Кодьяр! Хотя… неужели это действительно Кодьяр?! – поиграл он желваками. – Тот самый, что когда-то похитил графиню де Ляфер, собираясь казнить ее в пригороде Варшавы, в имении графини д’Оранж. Тогда этому злодею удалось бежать. Интересно, в скольких еще грязных делах, в скольких интригах успел принять участие этот негодяй?»

Полковник оглянулся на своего коня, которого, вместе с конем Хозара, держал за поводья его адъютант. Но Кодьяр уловил этот взгляд и понял, что конь ему нужен для того, чтобы сразиться.

– Сам Бог послал мне вас во Францию, – оскалил остатки желтых, потрескавшихся зубов командир роты наемников.

– Мне хотелось встретиться с вами значительно раньше, – в тон ему ответил полковник.

То, что произошло дальше, показалось Гяуру совершенно невероятным. Капитан вдруг выхватил кавалерийскую саблю и понесся на него. Лишь в последнее мгновение князю удалось остановить страшный удар, приняв его на рукоять своего меча – к шпаге полковник так и не смог привыкнуть. Длинный, с узким лезвием, меч был именно тем оружием, к которому он был приучен с детства.

– Остановитесь! – метнулся наперерез Кодьяру молоденький лейтенант-баварец. – К нам приближается принц де Конде!

Но капитан успел развернуть коня и вновь попытался срубить Гяура.

В этот раз полковник еще хладнокровнее остановил его удар, отвел лезвие сабли и, захватив руку Кодьяра, вывернул ее так, что, взвыв от боли, тот выпустил оружие.

Легко ранив капитана в бок, Гяур вдруг в ярости поднырнул под круп его коня, поднял вместе со всадником на плечи, ступил несколько шагов и, развернувшись, швырнул их обоих с крутого обрыва в море.

Если рота на какое-то время и онемела, то лишь для того, чтобы, придя в себя, разразиться таким возгласом восхищения, что фрегат покачнулся у причала, словно от мощного порыва ветра. Взметнулись вверх полсотни сабель и шпаг. Кто-то выстрелил в воздух из пистолета. И только отчаянная команда лейтенанта-баварца: «Смирно! Равнение на главнокомандующего!» – заставила наемников умерить свой пыл и обратить внимание на приближающегося принца де Конце, в небольшой свите которого выделялся своим рослым вороным конем генерал де Мовель.

– Что здесь происходит, полковник? – рванулся к Гяуру комендант Дюнкерка.

– Небольшой урок рукопашного боя для негодяя, привыкшего убивать, пренебрегая не только правилами дуэли, но и просто правилами чести.

– Капитан Кодьяр подло напал на господина полковника, – неожиданно вмешался рослый лейтенант-баварец. – Мы все готовы свидетельствовать, что это был нечестный поединок.

– Я видел, что здесь происходило, – успокаивающе поднял руку принц де Конде. Пришпорив коня, он приблизился к обрыву и наблюдал, как по каменистому мелководью, оступаясь и падая, выбираются на берег очумевшие от страха и всего происшедшего капитан Кодьяр и его конь.

Держась окровавленной рукой за бок, капитан почти поднялся на возвышенность, на которой его ждал главнокомандующий. Двое швейцарцев-санитаров даже бросились к нему, чтобы помочь. Но Кодьяр наотмашь ударил одного из них в лицо и, выхватив кинжал, изо всей ярости всадил себе в грудь.

Не произнеся ни слова, принц де Конде с презрением на устах наблюдал, как Кодьяр ступил еще несколько шагов и упал навзничь прямо у ног его коня.

– Лейтенант, – спокойно обратился Гяур к рослому, с побитым оспой лицом баварцу. – Примите командование ротой и ведите ее на корабль. Через час отходим. Если только вы подтвердите мой приказ в отношении лейтенанта, ваше высочество, и позволите выйти в море, – со сдержанной вежливостью обратился он к принцу, и только теперь вернулся в седло.

– Уводите своих солдат, лейтенант, – небрежно махнул рукой принц.

Проследив, как наемники уходят, Гяур перевел взгляд на главнокомандующего и увидел, что они стоят рядом, чуть ли не соприкасаясь стременами.

– Теперь у меня полное представление о том, как вы сражаетесь на поле брани. – Они были почти ровесниками, но рядом с могучим князем Гяуром худощавый, слегка сутуловатый принц казался едва сформировавшимся подростком. Другое дело, что он старался держаться с унаследованной от своих воинственных предшественников-аристократов из рода Конде горделивой властностью. – Признаюсь, ничего подобного в своей жизни я не видел, – слегка кивнул он в ту сторону, где мокрый конь, тревожно похрапывая, отряхивался над истекавшим кровью капитаном Кодьяром.

– Иногда меня вынуждают, – кротко объяснил Гяур. – Не хотелось бы говорить такое о мертвом, но что поделаешь, многие мертвые даже уходят от нас, как уходят негодяи.

– В чем я никогда не сомневался. Однако хватит об этом мерзавце. Мне давно докладывают, что вы почти непрерывно терзаете ближние и дальние тылы испанцев дерзкими набегами.

– Как еще совершенно недавно они терзали набегами с моря тылы ваших войск, господин главнокомандующий, и всю фландрскую часть Северной Франции.

– Судя по всему, вы прекрасно переняли их тактику.

– Простите за смелость, ваше королевское высочество, но у нас своя, казачья, тактика, которой мы обучаем также и ваших наемников.

– Это заметно. Ага, вот и дьявольское оружие, которым вы наводите на испанцев ужас и которое, как утверждает молва, обладает колдовской силой, – добродушно улыбнулся принц, принимая из рук встревоженного Хозара, который прибежал выяснить, что происходит на берегу, тяжелое стальное копье Гяура.

Взвесив оружие, принц внимательно осмотрел его и несколько раз перебросил из руки в руку. Копье-меч рассчитан был явно не на него. Оружие создавалось под другую силу и предназначалось не для парадов.

– Обычное копье, – обронил полковник. – Всякое колдовство, очевидно, порождается страхом.

– Мне доложили, – мельком взглянул принц на генерала де Мовеля, – что вы собираетесь отправляться с войсками к Викингбергу.

– Мои лазутчики донесли, что там появился новый испанский генерал, дон Кастильеро, принявший командование после гибели генерала д’Арбеля.

– После загадочной гибели, – уточнил принц де Конце, с трудом перебросив копье Хозару. – Будет невежливо с моей стороны не нанести ему визит.

– Крайне невежливо, – согласился принц, многозначительно переглянувшись с генералом де Мовелем.

– Однако сам визит представляется довольно рискованным, – заметил доселе молчавший генерал.

– Этим он и запомнится – и моим воинам, и, конечно же, испанцам. По крайней мере, тем из них, кто уцелеет.

– Если ваш рейд, полковник, завершится успешно, вы получите двухнедельный отпуск, после которого понадобитесь мне для одного очень важного поручения, – принц де Конде проговорил это вполголоса, так что из всей свиты слова его мог расслышать разве что комендант Дюнкерка. Да и сама интонация свидетельствовала об особой секретности предстоявшей князю миссии, а, следовательно, исключала какие-либо предварительные вопросы и разъяснения.

– Наш рейд, как и мой личный визит, потрясет испанцев своей изысканной вежливостью, – заверил его Гяур, – и не может оказаться безуспешным. После чего я сразу же поступаю в ваше полное распоряжение.

13

Почти весь день фрегат «Кондор» шел курсом на северо-восток, держась подальше от берега и прибрежных островков, чтобы не выдать испанцам своего появления. И лишь когда с Северного моря в сторону Па-де-Кале подул пронизывающий ледяной ветер, нагоняя в пролив айсберги низких свинцово-черных туч, полковник приказал резко сменить курс, нацеливаясь на берег где-то между Дюнкерком и Остенде.

– Штурман должен вывести нас точно к мысу, на котором находится испанская батарея, – напомнил князь капитану судна Хансену, поеживаясь под порывами влажного норд-оста.

– Вы неплохо освоили географию, полковник. Уж не собираетесь ли перейти на службу во флот Его Величества?

– Никогда, при всем моем уважении и к флоту и к Его Величеству королю Франции.

– Как по мне, так прозвучало вежливо, но решительно.

– Просто сам этот мыс запомнится мне на всю жизнь. Но это уже из сугубо личных воспоминаний.

– И все же, с чем-то они связаны. Уж позвольте полюбопытствовать… – попыхивал коротенькой трубочкой капитан.

– Память о тех временах, когда я оказался в испанском плену.

– О да! Плен – это всегда незабываемо, – согласно кивнул Хансен, который, как уже стало известно Гяуру, тоже успел побывать в плену, но… в пиратском.

Часть команды и казаков он приказал усадить на весла, и теперь корабль шел так, как шел бы под сильным попутным ветром.