Читаем без скачивания Месть как искусство - Павел Яковенко

— Вы нам нужны, — сказал он. — Ничего такого документального или материального в подтверждение моих слов я не могу вам показать. Вам остается верить мне на слово. Мы предлагаем вам свободу и жизнь, наполненную смыслом. Вы можете выбрать тюрьму. Другого варианта у вас сейчас попросту не существует. Хотите, верьте — хотите, нет.

Весь вагон уже спал. За окном царила чернота. В купе горели только ночники.

— У нас есть время до утра, — сказал Владимир Иванович. — Если до четырех часов вы не примете решение, я уйду. И дальше ваша судьба нас не интересует.

— Какое решение?

— Вы должны уйти со мной.

— А кто это «мы»? Вы все время говорите «мы». Кто — «мы»?

— Наша небольшая, но очень вредная организация. Мы решили, что вы нам подходите.

— Почему?

— Хотите объяснения? Извольте! — ввернул Владимир Иванович старорежимный оборот. Чувствовалось, что он совершенно спокоен, абсолютно хладнокровен, и не находит в происходящем ничего удивительного или странного.

— Нам нужны исполнители, — продолжил он. — Но нам нужны не любые исполнители. Нам нужны, как это говорится, идейные. Которые будут работать не за страх, не из жадности, а именно за совесть. В соответствии с внутренними убеждениями. Найти таких людей в наше продажное время очень нелегко.

Денис покрутил головой, словно воротник хэбэ душил ему шею. Хотя это было невозможно хотя бы потому, что тот был расстегнут.

— Вы приняли очень серьезное решение там — под Ца-Ведено. Ведь это был ваш личный выбор. Вы, видимо, пафосно говоря, сначала подумали о Родине — с большой буквы, а потом о себе. Пристрелить Глюка — это был осознанный и не рядовой выбор.

Денис вскинулся. Владимир Иванович даже не дал ему открыть рот.

— Я читал ваше дело, — просто сказал он.

Денис опустился обратно:

— Вы настолько влиятельны?

— Да не так чтобы уж… Просто в наше время продается все. Вопрос в сумме. А деньги у нас есть. Так что я знаю правду, и вашу выдуманную историю можете мне не рассказывать. Тем более что там у вас концы с концами все равно не сходятся… Мы навели о вас очень серьезные справки. Доскональнейшие. И пришли к выводу, что вы нам подходите. И вовсе не место вам в вонючей тюряге за то, что мы как раз очень даже одобряем.

Денисом начала овладевать какая-то апатия. Возможно потому, что было уже очень поздно, а вся эта лавина чудовищной информации требовала времени для осмысления и, как минимум, свежей головы.

— Вы хотите из меня киллера сделать, что ли? — в упор спросил он. — Типа Никиты?

— Вы, наверное, насмотрелись тупого голливудского дерьма? — холодно вопросом на вопрос ответил Владимир Иванович. — Вы, видимо, действительно устали. Я же сказал вам — нам нужны идейные. Наемники ненадежны. Они такие же автоматы как и прочее оружие — в чьих руках находятся, тот их и использует. А нам нужны фанатики идеи.

— Я похож на фанатика?

— Станете. У вас есть все предпосылки, а мы вам поможем.

— А мои товарищи? Вы их тоже будете спасать?

Слово «спасать» прозвучало несколько иронично.

— Нет, не будем, — еще холоднее ответил собеседник. — Мы не занимаемся благотворительностью. И они нам не подходят. Ваши рядовые слишком молоды, и, простите, бестолковы. Без стержня. У прапорщика — семья. Это большая помеха в нашем деле… Вот у вас даже девушки нет.

— Вы и это знаете? — Казалось, Денис потерял способность удивляться, но эта точность деталей его просто сразила наповал.

— Даже более того, — засмеялся во все свои тридцать два зуба «Федор Двинятин», блеснув очками как фарами, — мы в курсе о вашей коллекции солдатиков.

Денис поднял руки вверх:

— Все, сдаюсь!.. Но я ведь могу подумать?

— Да, — ответил Владимир Иванович, взглянув на часы. — У вас еще час. И все. Потом либо мы сходим с поезда вместе, либо я ухожу один. А вам придется заново осваивать камеры.

Этот удар был очень точным. В камеру Денис не хотел ни при каких обстоятельствах. Ни при каких! Ему уже и так казалось, что у него начинается клаустрофобия, хорошо, вовремя выпустили. Но пройти все это заново?!

А самое главное… Самое главное, что Максимов с каким-то восхитительным ужасом сознавал, что он не жалеет о том, что сделал под Ца-Ведено. Что сломал свою военную карьеру, да что карьеру — жизнь сломал! Но как только он вспоминал кадры из тех кассет, а потом то, как убивал поганого лягушатника… Он снова чувствовал глубокое, подсознательное, на уровне рефлексов — удовлетворение. Видит Бог, он повторил бы это снова.

Однажды ему приснился сон. Он снова убивал Глюка, но чувствовал себя совсем не собой. Нет! Он был карающей дланью Господней. Весь день Денис ходил под впечатлением…

Какая-то дрема навалилась на мозг. Поезд остановился на незнакомой станции, резко запахло креозотом. Незабываемый, знакомый почти до состояния родственности, металлический женский голос объявлял прибытия, посадки и отправления. Мимо пролетел товарняк. Поезд дернулся, станция уплыла назад — в темноту.

— Все! — неожиданно твердо и резко сказал Владимир Иванович и поднялся на ноги. — Время вышло. Выше слово, товарищ старший лейтенант?

— И судьбою больше любим, кто живет по законам другим, и кому умирать молодым… Хорошо, Владимир Иванович, если вас так и правда зовут. Пойдемте.

«Федор Двинятин» неожиданно тепло улыбнулся:

— Да я и не сомневался, что вы согласитесь. Мы же вас действительно изучали… Не ломайте голову, ни о чем не жалейте. Вы все делаете правильно! Сами потом убедитесь.

Часть 2. Преступник

Глава 1.

Поезд буквально на пару минут остановился на каком-то Богом забытом полустанке. Владимир Иванович практически растолкал полусонного проводника, тот страшно удивился, но дверь открыл, и вскоре попутчики оказались на промозглом ночном ветру, в кромешной темноте. Накрапывал мелкий дождь.

Владимир Иванович взял Дениса за руку, и повел за собой по узкой тропинке, которую, не зная о ее существовании, в темноте найти было бы просто невозможно.

Поезд захрипел, дернулся, и пошел дальше. Максимов смотрел на проплывающие вагоны, и щемящее чувство охватило его сердце. Вот она — обычная размеренная жизнь — проплывала мимо. Убегала вдаль, растворялась во мраке ночи. Тело охватила дрожь — то ли от холода, то ли от сырости, то ли от страха перед неизвестным будущим.

— Пойдем! — дернул его за руку спутник. Видимо он счел, что настало самое время отбросить излишние церемонии и перейти на «ты».

— Пойдем, — в тон ему ответил Денис. Странно, но держась за руку, он внезапно почувствовал себя маленьким мальчиком. Когда же он последний раз ходил с кем-то за руку? Дай Бог памяти… Да нет, и вспомнить невозможно. Наверное, еще с мамой или с папой. Или нет! Скорее всего, на новогодней елке в школе — там они все ходили, держась за руки, в хороводе. Точно, наверное, именно там.

Тропинка кончилась у асфальта. На дороге стояла машина с включенными габаритами. Денис присмотрелся, напрягая глаза — «девятка». Дверцы с обеих сторон открылись, и вышли двое. Оба белобрысые, курносые, простые. Максимов почувствовал, что его пульс входит в норму.

Честно признаться, до последнего момента он боялся, что сейчас откроются дверцы, и выйдут духи, скажут — «ну, что, попался, пес!» — и тогда нужно драться насмерть и умирать, потому что такой плен хуже всякой смерти. Но нет, вот они, нормальные симпатичные русские ребята. Невысокие, но крепкие, плотные. Плотные той спортивной полнотой, когда кажущийся излишним объем оборачивается неожиданной проворностью и большой силой.

— Вася. Ваня. — Представились они, протягивая руки для пожатия. Денис пожал ладони — пальцы крепкие, как из металла, но пожатие энергичное и умеренное. Они не стремились к показной демонстрации силы. Нельзя не признать — новые знакомые вели себя идеально для первой встречи: с достоинством, доброжелательностью и открытостью.

Парни сели на два передних сиденья, Владимир Иванович и Денис расположились на задних. Девятка тронулась.

Совершенно неожиданно для Максимова его куратор снял с головы парик, снял с носа, сложил и убрал во внутренний карман очки, с усилием оторвал фальшивые усы с верхней губы. От облика Федора Двинятина не осталось ни малейшего следа.

— Зачем все это? — спросил Денис, показывая на парик.

— А как ты думаешь? — ответил Владимир Иванович, (а может, и не Владимир Иванович вовсе?). — Два пассажира неожиданно посреди ночи выходят черти где, совсем не там, куда покупали билет. Запомнит нас проводник? Запомнит, конечно. Но кого он запомнит? Он тоже не тупой. Он, как и ты, тоже догадался, что я страшно похож на Федора Двинятина. Вот пусть и ищут Федора Двинятина.

— Но меня? Меня-то он отлично запомнит!

— Да и пусть. Твой нынешний облик тоже скоро изменится. Ты стал слишком знаменит даже для нашей огромной страны.