Читаем без скачивания Валькирия рейха - Михель Гавен

20 января 1942 года в аристократическом пригороде Берлина на Гросс-Ванзее, 56—58, проходила конференция высших чинов СС и СД. Проводил ее Гейдрих. Само заседание продолжалось не более полутора часов, после чего принесли напитки. Затем последовал обед. После окончания конференции Гейдрих, Мюллер и Эйхман, который готовил для Гейдриха материалы, собрались в уютной гостиной у камина. Все были в отличном настроении. Особенно Гейдрих. Он с удовольствием курил сигареты, пил виски и коньяк и весело болтал с подчиненными. Однако постепенно дружеская пирушка переросла в пьянку. Пили много, пели песни. Подняв бокалы, вскочили на стулья, потом взобрались на стол. Порядком подвыпивший Гейдрих приказал адъютанту привести девочек. Тот немедленно позвонил в «Салон Кити». Это заведение содержалось при СД в шпионских целях. Оно занимало фешенебельный особняк в самом центре Берлина. Официально особняк был снят безобидным дельцом, которого, правда, мало кто знал в лицо. Меблировка и украшение дома осуществлялись под надзором известного архитектора. После него за работу принялись технические специалисты. Они установили в стенах крошечные микрофоны, соединенные со звукозаписывающими аппаратами, которые регистрировали каждое слово, произнесенное в доме посетителями, а таковыми в основном были иностранные дипломаты. Наблюдение за аппаратурой осуществляли три опытных техника из управления СД. Мнимый владелец особняка был обеспечен домашней прислугой, с тем чтобы заведение могло отличаться великолепным обслуживанием, погребом и столом. Подбором девушек в салон занимался шеф уголовной полиции Небе, он завербовал для заведения самых высококвалифицированных и даже образованных дам полусвета с прекрасными манерами. «Салон Кити» служил для СД неисчерпаемым источником информации. Кроме иностранных дипломатов туда заглядывали нередко и высокопоставленные деятели рейха, которым не было известно, кому на самом деле принадлежит бордель. Так, зять Муссолини, граф Чиано, однажды разболтал там все секреты своего родственника и только удивлялся потом, заодно с дуче, и откуда, мол, это германскому фюреру известно столько подробностей. Гейдрих, а вслед за ним и Мюллер нередко производили личное инспектирование заведения, правда, на этот случай в салоне по специальному приказу выключались все микрофоны. Если же девушки требовались на выезд, то их тоже предпочитали приглашать из «Салона Кити». Это были проверенные красавицы, не только благонадежные политически, но и обладавшие отменным здоровьем. Следовало только позвонить портье.

По звонку адъютанта девушек доставили быстро. Спустя час накачанные наркотиками, они разделись донага и буквально лезли на стенку, распираемые желанием. Схватив за талию одну из них, Гейдрих кинул ее на стол. Безумно хохоча, она подняла ноги. Скинув китель, в полурасстегнутой белой рубашке, из-под которой виднелась могучая, волосатая грудь, Гейдрих наклонился над ней. Девица изогнулась в его объятиях. Мюллер и Эйхман острили и посмеивались, наблюдая за разворачивающейся сценой. Вдруг Эйхман отвернулся – от излишне выпитого его затошнило. Но дурнота сразу прошла, когда, случайно, бросив взгляд на дверь, он увидел на пороге… Хелене Райч. Она только что вошла. Конечно, постоянно видя рядом с собой смерть и страдания, Хелене была не из тех, кто горько плачет над разбитыми иллюзиями. Скорее всего, она принадлежала к числу людей, которые вовсе не создают себе иллюзий. Она умела соответствовать обстановке. Умела вовремя уйти и ни с кем никогда не поделиться теми чувствами, которые испытала, обнаружив своего возлюбленного в столь отвратительной роли. Не навестив Геринга и даже не позвонив ему, она в тот же вечер вернулась на фронт. Утром, протрезвев, Адольф Эйхман, который был не в курсе отношений своего шефа с Хелене Райч, с мрачной усмешкой поведал тому о «ночном видении»:

– Вчера мы столько выпили, что мне пригрезилась «белокурая валькирия Геринга», честно. Совсем как в киноролике. Только почему-то она не улыбалась, как обычно, а была, я бы сказал, даже излишне серьезна. Наверное, у Люфтваффе дела вовсе не так хороши, как расписывает всем рейхсмаршал, – попробовал пошутить он. Однако Гейдриху было не до смеха. Он всегда умел взять себя в руки и не допускать пагубных последствий своей «слабости», касалось ли это его служебных обязанностей или личных дел. Хелене Райч была очень важным личным делом. В тот же день, наведя справки, он узнал, что накануне Хелене Райч действительно прилетала в Берлин. Перед отъездом в протекторат он, благодаря своей настойчивости, все-таки связался с ней по оперативной линии. Но, прикрывая передвижение танковых колонн, истребители уже в пятнадцатый раз за сутки поднимались в воздух. Измученная бессонной ночью, издерганная постоянным нервным напряжением, Хелене не могла обсуждать свои личные дела. У нее просто не было времени. Связь постоянно нарушалась, ее прерывал гул винтов идущих на посадку и взлет самолетов. Объяснения не получилось.

С наступлением весны 1942 года на Восточном фронте установилось относительное затишье. Вермахт готовился к решительному броску на Кавказ. Изрядно потрепанный в предыдущих боях полк Райч отвели на отдых и переформирование. «Черный вервольф» полковницы, насквозь прошитый пулями, поставили на ремонт. Воспользовавшись короткой паузой, Хелене с летчиками отдыхала в Париже. Гейдрих прибыл туда в начале мая 1942 года по приказу Гиммлера, чтобы официально ввести в должность нового главу СС на территории Франции – бригадефюрера Карла Оберга. На торжественной церемонии в отеле «Риц», посвященной этому событию, присутствовал весь цвет вермахта и СС, а также представители правительства Виши и глава французской коллаборационной полиции. Гейдрих выступил перед собравшимися с речью. После церемонии состоялся праздничный ужин. В самый разгар его внезапно раздался звон открывающихся стеклянных дверей и в зал, нисколько не заботясь о протоколе, вошла Хелене Райч в сопровождении двух высоких молодых летчиков. Никто не посмел задержать ее. Как правило, даже на территориях, оккупированных немцами, не говоря уже о самой Германии, Хелене Райч могла позволить себе все, что хотела – ее известность и популярность способствовали этому. К тому же рейхсмаршал авиации Геринг всегда готов был прикрыть любую ее выходку, и многим было известно его высказывание: «Все, кто хочет предъявить какие-либо претензии к фройлян Райч, будет иметь дело лично со мной, а через меня – с фюрером». Потому помалкивали. Во всяком случае, смельчаков испытать слово рейхсмаршала не находилось. Даже шеф гестапо, группенфюрер СС Мюллер, когда ему поступали сигналы на Хелене (хотя эти сигналы можно было пересчитать по пальцам) и на летчиков, которым она покровительствовала, старался замять вопрос без осложнений или просто закрывал глаза на их проступки.

Хелене вошла в зал в элегантном, темном парадном мундире, прекрасно подогнанном по фигуре. Небрежно уложенные блестящие светлые волосы оттеняли потемневшие от выпитого вина синие глаза, сверкающие на бледном, с тонкими чертами, лице. Увидев ее, военный комендант Франции генерал фон Штюльпнагель встал и предложил тост за «крылатую валькирию Германии».

– Признаюсь вам, господа, – обратился он к присутствующим за столом, – я искренне завидую Герингу, и мне непонятны претензии вермахта. Я никогда не поверю, чтобы такая авиация, – он сделал многозначительный жест в сторону Хелены, – что-то не смогла, кому-то уступив господство в воздухе. Все это выдумки завистников. По-моему, такая авиация может все. Фрау Райч, прошу вас, присоединиться к нашему торжеству, – любезно пригласил он.

– Благодарю, генерал, – Хелене шагнула вперед и вдруг покачнулась. Один из летчиков поддержал ее. Только теперь стало очевидно, что она сильно пьяна. Сдержанная по натуре, Хелене редко позволяла себе увеселительные подвиги. Но «вечер в Ванзее» сильно ранил ее сердце – в Париже она заглушала боль разочарования вином. Заметив состояние Хелене, Гейдрих, сначала очарованный ее появлением, побелел от злости. Вечная подозрительность и вспыхнувшая ревность сразу подсказали ему, что один из кавалеров Хелене, с которыми она появилась в зале, может быть ее любовником.

Однако он всегда умел владеть собой и удержался от каких-либо проявлений гнева, наблюдая за Хелене сузившимися от кипящих эмоций глазами. Ей поднесли белое вино в бокале черного хрусталя и, расстегнув китель, Хелене залпом выпила. Распахнутый мундир открыл красивую, упругую грудь, просвечивающую под белой блузой. Помощник французского министра полиции, изысканный молодой человек с яркими карими глазами, поднес «валькирии Геринга» великолепный букет иссиня-черных роз и заказал музыкантам увертюру в честь самой красивой женщины Германии, покорившей Париж без боя.

Дослушав увертюру, Хелене с последними тактами музыки разбила хрустальный бокал и бросила розы одному из сопровождающих ее офицеров. Часть из них рассыпалась, упав на осколки хрусталя. Выйдя из отеля, Хелене села за руль черного, блестящего «мерседеса», который, как птица, рванувшись с места, унес ее в огни ночного Парижа. «Какая женщина, – с восхищением сказал Гейдриху сидевший рядом Рене Буске, – сколько огня, темперамента, энергии. Она не может быть немкой. Немки холодны. А эта просто воспламеняет. И такую красивую женщину ваш фюрер отважился послать на фронт!»