Читаем без скачивания Мегрэ и осведомитель - Жорж Сименон

— Удивительный он человек, но в бригаде работать не смог бы. Он непременно должен действовать в одиночку…

Хозяин подошел поздороваться с ними. Он совсем облысел, но поскольку этот процесс длился уже долгие годы, никто не замечал особых перемен.

— Что сегодня на обед?

— Свиные сосиски… Но если вы предпочитаете бифштекс…

— Давайте сосиски! — отрезал Мегрэ.

— Мне тоже, — как эхо повторил Жанвье.

Они вошли в зал ресторана, где заняты были только четыре столика. За двумя сидели адвокаты. Здесь Мегрэ и его сотрудники чувствовали себя как дома. У комиссара было свое постоянное место, в углу у окна, откуда открывался вид на Сену и проходившие по ней катера.

Из окна кабинета он тоже видел эти же катера, и так продолжалось более тридцати лет. Впрочем, это зрелище ему не наскучило.

— Сделай одолжение, — сказал он Жанвье. — Когда вернешься на набережную Орфевр, позвони в Орли и закажи мне на завтра билет на Марсель. Желательно в середине дня.

— Вы летите в Бандоль?

— Да. Неофициально, конечно, поскольку эти места не входят в нашу юрисдикцию.

— Днем должен быть транзитный рейс.

— Кстати, уже половина первого. Позвони инспектору Луи. Пусть, как только освободится, зайдет ко мне.

В четверть второго Вдовец уже сидел напротив комиссара. За окном шелестела листва. Мегрэ снял пиджак.

Луи, как всегда, был одет во все черное.

— Сегодня утром мне звонила подруга моего неизвестного собеседника.

Мегрэ не смог сдержать улыбки.

— Имени своего она не назвала… Она очень взволнована: вот уже двое суток ее друг не подает признаков жизни.

Мегрэ спокойно ждал продолжения.

— Другая новость менее достоверная… Трое или четверо подозрительных личностей внезапно исчезли с Монмартра, и все они случайно оказались друзьями братьев Мори.

— У меня тоже есть для вас новость, инспектор.

Я знаю, кто ваш анонимный осведомитель.

Луи густо покраснел. Ему показалось невероятным, что комиссару за сутки удалось установить личность этого таинственного человека. Иначе говоря, сделать то, чего сам он не сумел сделать за долгие годы.

— Кто это?

— Вы знаете Блоху?

— Да его знают все на Монмартре.

— Это он… Я узнал это от самого Манюэля Мори, то ли он случайно проговорился, то ли считал, что я в курсе дела.

Больше тридцати лет Мегрэ знал человека по прозвищу Блоха, потому что ростом тот был не больше метра пятидесяти. К тому же он отличался крайней худобой, и лицо у него тоже было необычным: большую часть занимал рот — удивительно подвижный, словно из резины.

Он работал рассыльным в «Крысином погребке», в шикарном кабаре на площади Пигаль, куда большинство клиентов приходили в смокингах. Блоха был одет в красного цвета униформу — короткий пиджачок и брюки, фуражка с галунами. Он стоял у двери, готовый мчаться куда угодно.

Теперь «Крысиного погребка» больше не существовало. Блоха, настоящее имя которого — Жюстен Кроттон, много лет работал в пивной на улице Виктор-Массе, куда частенько наведывались главари преступного мира.

Он по-прежнему был на редкость худым и таким проворным, что мог пробраться куда угодно, только лицо его покрылось морщинами. Издалека его вообще можно было принять за подростка, но и вблизи он неплохо выглядел для своих сорока пяти или сорока шести лет.

— Как же я не узнал его голос? — сетовал Луи.

— Должно быть, он старался его изменить.

— Не настолько. Теперь, когда вы мне сказали, я задним числом узнаю… Как же я о нем не подумал!

— На какие деньги он жил последнее время?

— Он сожительствовал с девицей из «Канарейки».

Она живет на улице Фромантен.

— Сутенер?

— Очень возможно. Точно я не знаю. Странно, что такая видная девица живет с этим недомерком… Он родился в Париже, на бульваре Ля-Шапель, думаю, нет смысла объяснять вам, чем занималась его мамаша. Она отправила его к одной из своих сестер в Вандею; в четырнадцать лет он вернулся в Париж и, чтобы существовать, выкручивался, как мог.

— Он в опасности, — значительно произнес Мегрэ.

— Вы полагаете, что Мори могут осмелиться…

— Сами они останутся вне подозрений, но в их окружении достаточно профессиональных убийц, и если нужно будет убрать лишнего свидетеля…

Инспектор Луи никак не мог прийти в себя:

— Блоха! Ведь его никто не боится… Его считают безобидным существом, полумужчиной, полумальчишкой, с морщинистым лицом. Он водит дружбу с отпетыми парнями, которые без опаски говорят при нем на любые темы… Думаю, он мечтает считаться своим в их среде. Я не удивился бы, если бы ему поручили стоять на стреме…

— Как зовут его подружку?

— Бланш Лигу… Улица Фромантен, дом 28. Это в двух шагах от бульвара Клиши, где я только что обедал.

— Вы ее знаете?

— Только с виду. Она ни разу не была замешана ни в чем подозрительном.

— Наверняка она ложится спать только под утро.

У нас есть шанс застать ее дома…

— Если ей не нужно сегодня делать прическу… Эти девицы встают рано, когда идут к парикмахеру.

Мегрэ подозвал Жанвье:

— Хочешь пойти с нами? Мы снова отправляемся на Монмартр.

— Взять машину?

— Конечно…

Они поехали втроем. День был солнечный, правда, слишком жаркий для мая. Неудивительно, если бы разразилась гроза.

Улица Фромантен оказалась тихой. Дом номер 28 был сравнительно новым, довольно комфортабельным с виду.

— Поднимемся втроем? — спросил Жанвье.

— Сначала я поднимусь один, чтобы ее не испугать.

Пусть меня сопровождает инспектор Луи, ведь звонила она ему.

— Третий этаж, вход с улицы, — сказала им консьержка.

На лестнице пахло едой, где-то плакал ребенок. Мегрэ нажал кнопку звонка. Пришлось подождать, пока дверь им открыла девушка, довольно пухленькая, в накинутом на голое тело пеньюаре.

Она узнала инспектора Луи:

— Вы его нашли?

— Еще нет, но с вами хотел бы поговорить комиссар Мегрэ.

— Но я в таком виде… Я спала… Еще даже не успела причесаться.

— Мы подождем, — добродушно сказал Мегрэ.

У девушки было открытое, немного наивное лицо. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, а образ жизни еще не наложил отпечаток на ее внешность.

— Входите… Располагайтесь… Я сейчас…

Она вошла в комнату, к которой, вероятно, примыкала ванная.

Если бы комиссару не приходилось часто иметь дело с определенным типом женщин, на которых порядочные женщины смотрят с презрением, он бы удивился, увидев, что подобная девица живет в такой обстановке.

В гостиной стояла добротная мебель типа модерн, какую можно встретить в каждой второй парижской квартире. И мебель и паркет были тщательно натерты.

Слегка попахивало мастикой.

Открыв наугад какую-то дверь, Мегрэ оказался в чистенькой кухне.

— Может быть, выпьете кофе? — предложила девушка, появившись в том же пеньюаре, сквозь который просвечивало голое тело, но со следами косметики на лице.

— Нет, спасибо.

— Вы не возражаете, если я приготовлю себе. При моей профессии нельзя отказываться, когда клиент угощает спиртным. Боб, бармен, если удается, наливает мне холодного чая вместо виски, но некоторых посетителей не проведешь… Если хотите, в холодильнике есть пиво…

Жюстен обожает пиво, считает, что от него можно поправиться. Представляете, он весит около сорока двух килограммов. Он чуть не стал жокеем, но его обучение продолжалось всего два дня… Он боится лошадей.

— Но не боится уголовников с Пигаль…

Она включила электрическую кофеварку. Кухня была оснащена современными приспособлениями.

— Вы мне не ответили насчет пива.

— Охотно выпью стаканчик…

— Ваш инспектор пьет только минеральную воду виши, а у меня ее нет.

— Откуда вы знаете, что он пьет только виши?

— Он изредка заходит в «Канарейку», когда осматривает все заведения… Садится в уголке в баре и слушает… Он знает гораздо больше, чем хочет показать.

— Вы знали, что Блоха звонил инспектору?

— Пожалуй, нет…

Взяв чашку кофе, она пошла в гостиную, а Мегрэ последовал за ней со стаканом пива.

— Он странный парень, инспектор Луи может вам рассказать. Не так ли, инспектор?

— Я всегда удивлялся, почему вы решили жить с ним вместе.

— Прежде всего, потому, что я не выношу большинства сутенеров… По своим задаткам я должна была стать порядочной женщиной, ведь я чувствую себя счастливой, только когда стряпаю, занимаюсь хозяйством…

Все трое сидели в удобных креслах.

— С такой профессией, как у меня, необходимо, чтобы рядом был мужчина…

— Даже такой неполноценный, как Жюстен Кроттон?

— Зря вы так думаете. Действительно, в нем много инфантильного, но при этом — намного больше здравого смысла, чем это кажется…

Она не обращала внимания на то, что ее пеньюар почти распахнулся. Кожа у нее была ослепительно белой и, вероятно, очень нежной.

— Он всегда мечтал быть своим среди этого сброда.