Читаем без скачивания Семейство Борджа (сборник) - Александр Дюма

Уладив столь важное семейное дело и превратив Лукрецию во вдову, благодаря чему она опять могла быть полезна в политических комбинациях папы, Чезаре Борджа решил до-ждаться в Риме послов Франции и Венеции; однако поскольку те все не ехали, а последние праздники проделали в папской казне брешь, отец и сын произвели тем временем еще двенадцать человек в кардиналы. Это имело двойную цель: во-первых, пополнить кассу шестьюстами тысячами дукатов (каждая кардинальская шапка стоила пятьдесят тысяч), а во-вторых, обеспечить папе большинство в священной коллегии.

Наконец прибыл первый посол. Им оказался де Вильнев, тот самый, который уже приезжал по поручению французского короля за герцогом Валентинуа; когда он приближался к Риму, ему встретился на дороге человек в маске, который, так и не открыв лица, выразил послу свою радость по поводу его приезда в Рим. Это был сам Чезаре; после недолгой беседы он сразу же уехал назад. Де Вильнев двинулся вслед за ним и у ворот дель Пополо увидел вышедших к нему навстречу послов различных государств, в том числе испанского и неаполитанского, чьи государи, правда, еще не выказывали открытую враждебность по отношению к Франции, но уже заметно к ней охладели. Боясь поставить себя в неловкое положение, они в качестве приветствия своему собрату сказали только: «Добро пожаловать, сударь», и когда церемониймейстер, удивленный подобной лапидарностью, поинтересовался, не хотят ли они чего-нибудь добавить, и получил отрицательный ответ, де Вильнев повернулся к ним спиной, заявив, что те, кому нечего сказать, в ответе не нуждаются, после чего в сопровождении губернатора Рима архиепископа Реджо и архиепископа Рагузского отправился в приготовленный для него дворец Святых Апостолов.

Несколько дней спустя прибыл и чрезвычайный посол Венецианской республики Марио Джорджи. Ему было поручено не только уладить с папой кое-какие текущие дела, но и вручить Александру и Чезаре титулы почетных дворян Венеции с занесением их имен в Золотую книгу – милость, которой оба весьма домогались не только из тщеславия, а еще и потому, что вместе с этим титулом получали дополнительное влияние.

Затем папа приступил к раздаче купленных у него кардинальских шапок. Новыми князьями церкви стали: дон Диего Мендоса, архиепископ Севильский; Якопо, архиепископ Ористанский, папский викарий; Томас, архиепископ Эстергомский; Пьетро, архиепископ Реджо и губернатор Рима; Франческо Борджа, архиепископ Козенцы и главный казначей; Джованни, архиепископ Салерно и вице-камерарий; Лодовико Борджа, архиепископ Валенсийский, секретарь его святейшества и брат Джованни Борджа, отравленного Чезаре; Антонио, епископ Комо; Джованни Батиста Ферраро, епископ Моденский; Амедео д’Альбре, сын короля Наварры и зять герцога Валентинуа, и, наконец, Марко Корнаро, венецианец благородного происхождения, в лице которого его святейшество хотел отплатить за милость, только что полученную им от светлейшей республики.

Теперь ничто больше не удерживало герцога Валентинуа в Риме; заняв денег у богатого банкира Агостино Киджи – брата того самого Лоренцо Киджи, что погиб, когда обрушилась труба, едва не убившая папу, он отправился в Романью в сопровождении Вителоццо Вителли, Джованни Паоло Бальоне и Якопо ди Санта-Кроче – друзей, которым впоследствии суждено было стать его жертвами.

Первым делом герцог Валентинуа направил свои стопы в сторону Пезаро; понимая последствия подобного предпочтения, Джованни Сфорца вместо того, чтобы защищать свои земли с оружием в руках или хотя бы оспаривать право на них посредством переговоров, не захотел ставить под удар врага страну, которой он так долго правил, и, попросив своих подданных сохранить любовь к нему в надежде на лучшие времена, сбежал в Далмацию. Малатеста, владетель Римини, последовал его примеру, и герцог Валентинуа занял оба города, не пролив ни единой капли крови. Оставив там достаточные по численности гарнизоны, он предпринял марш на Фаэнцу.

Там дела обстояли иначе: Фаэнцей правил восемнадцатилетний Асторе Манфреди, юноша красивый и отважный; брошенный своими ближайшими родичами Бентивольи, равно как и своими союзниками венецианцами и флорентийцами, которые из-за дружбы между Чезаре и королем Франции не осмелились прийти ему на помощь, он, зная любовь подданных к его семейству, решил стоять до последнего. Прослышав о намерениях герцога Валентинуа, Манфреди спешно собрал всех своих вассалов, способных держать оружие, и нанял некоторое количество иностранных солдат, согласившихся пойти к нему на жалованье, после чего запасся припасами и амуницией и заперся в городе.

Эти приготовления к обороне мало тревожили Чезаре: у него была великолепная армия, состоявшая из отборных французских и итальянских солдат, командовали которыми, кроме него, Паоло и Джулио Орсини, Вителоццо Вителли и Паоло Бальоне, то есть лучшие военачальники своего времени. И вот, произведя рекогносцировку, он приступил к осаде: разместил лагерь между реками Амона и Марциано и поставил артиллерию со стороны Форли, где осажденными был сооружен мощный бастион.

Через несколько дней, когда была прорыта траншея, а в городской стене пробита брешь, герцог Валентинуа приказал идти на штурм и, подавая пример своим войскам, первым бросился на врага. Но при всей отваге Чезаре и его командиров Асторе Манфреди так умело организовал оборону, что осаждающим пришлось отступить с большими потерями, оставив в крепостном рву Онорио Савелло, одного из своих самых смелых военачальников.

Между тем Фаэнца, несмотря на стойкость и отвагу своих защитников, ни за что не устояла бы против столь многочисленной армии, не приди ей на помощь зима. Захваченный врасплох холодами и не имея ни домов, где можно укрыться, ни дров, чтобы развести огонь, – окрестные крестьяне разрушили все свои жилища и вырубили деревья, – герцог Валентинуа был вынужден снять осаду и уйти в соседние города на зимние квартиры, дабы как следует подготовиться к весне: Чезаре никак не мог простить, что какой-то городок, привыкший к мирной жизни, управляемый мальчишкой и лишенный чьей-либо помощи, оказал ему такое сопротивление, и поклялся взять реванш. Разделив армию на три части, он отправил одну в Имолу, другую – в Форли, а сам вместе с остальным войском устроился в Чезене, которая из третьеразрядного городка внезапно превратилась в средоточие роскоши и наслаждений.

Чезаре с его живым темпераментом нужно было постоянно с кем-нибудь воевать или что-нибудь праздновать. И вот, когда война временно прекратилась, начались празднества, по обыкновению пышные и неистовые: днем – игры и кавалькады, ночью – балы и любовь, ведь самые красивые женщины в Романье, а значит, и в мире, слетелись к победителю и составили сераль, которому позавидовал бы египетский или турецкий султан.

Прогуливаясь однажды в окрестностях города в обществе благородных льстецов и титулованных куртизанок, которые не покидали его ни на миг, герцог Валентинуа повстречал на дороге, ведущей в Римини, большой кортеж, явно сопровождавший какую-то важную персону. Увидев вскоре, что персона эта принадлежит к женскому полу, Чезаре подъехал поближе и узнал в ней ту самую фрейлину герцогини Урбино, которая во время боя быков громко вскрикнула, когда его чуть было не настигло разъяренное животное. Мы уже знаем, что она была невестой венецианского генерала Джованни Карраччоло. Елизавета Гонзаго, ее крестная мать и покровительница, отправила девушку с приличествующим ей кортежем в Венецию, где должна была состояться свадьба.

Красота девушки поразила Чезаре еще в Риме, теперь же она показалась ему еще прекрасней, и он решил завладеть этим очаровательным цветком любви, упрекая себя, что столько раз безразлично проходил мимо него. Поздоровавшись с нею как со старой знакомой, Чезаре осведомился, не намерена ли она задержаться на какое-то время в Чезене, однако узнал, что девушка торопится – ее ждут с таким нетерпением, что приходится целые дни проводить в пути, а заночевать она намерена в Форли. Большего Чезаре и не требовалось: он подозвал Микелотто и сказал ему на ухо несколько слов.

Как и предупреждала красавица-невеста, остановка оказалась недолгой, и поскольку день уже клонился к закату, кортеж вскоре двинулся в сторону Форли, однако не проехал и лье, как из Чезены вылетел отряд всадников, который вскоре догнал его и окружил. Хотя солдаты охраны были немногочисленны, они попытались защитить невесту своего генерала, но когда несколько человек пали мертвыми, остальные в страхе разбежались; девушка, выскочив из носилок, тоже бросилась наутек, но главарь разбойников схватил ее и перекинул перед собою через седло, после чего, велев остальным возвращаться в Чезену без него, пустил лошадь галопом напрямик через поле и вскоре скрылся в надвигающихся сумерках.

Карраччоло услышал о случившемся от одного из беглецов, который заявил, будто узнал в похитителях солдат герцога Валентинуа. Сперва генералу показалось, что он чего-то не понял: узнанное просто не умещалось у него в голове, но, когда вестник повторил страшную новость во второй раз, он на несколько мгновений замер, словно пораженный молнией, после чего с грозным воплем бросился к герцогскому дворцу, где под предводительством дожа Барбериго заседал Совет десяти. Ворвавшись в зал без доклада как раз в тот миг, когда заседавшие сами только что узнали о проделке герцога Валентинуа, Карраччоло вскричал: