Читаем без скачивания На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

21 октября(3 ноября) 1905 г. перестала работать Кругобайкальская железная дорога, власти Иркутска и Харбина безрезультатно взывали к командованию армиями в Манчжурии с просьбами о присылке войск. Но Линевич не был в состоянии контролировать ситуацию даже в Харбине — 24 октября(6 ноября) к стачке телеграфистов на железнодорожной станции примкнули железнодорожники{2301}. 22 октября(4 ноября) последовал еще один приказ Линевича — первенство при демобилизации получали раненые, больные, возвращавшиеся из Японии пленные, и… офицеры запаса{2302}. Лояльность последней категории военнослужащих существующим порядкам оказалась под большим вопросом. Лучшие кадры были необходимы для борьбы с революцией и обучения призванных осенью новобранцев. Установленный порядок увольнения вызвал опасное недовольство среди рядовых резервистов, рвавшихся домой и жаждавших начала демобилизации. Это было тем более опасно на фоне происходивших в Манчжурии и Сибири событий.

Очевидно, что Главнокомандующий не смог проявить решительность и в действиях на «домашнем фронте». Для этого, и особенно для этого ему необходима была информация о том, что происходит к западу от Урала, а в штабах Маньчжурских армий имели очень смутное о ней представление. Прочной связи с Петербургом через Россию не было{2303}. Телеграф не работал, Главнокомандующий не предпринимал ничего и для того, чтобы быстро получить новости кружным путем, через Китай. В штабах армий распространялись слухи о том, что Москва охвачена пламенем, что количество убитых и раненых в ней перевалило за 40 000 чел.{2304}. Остается только представить, в каком виде эта информация доходили до рядового состава!

Ситуация в Маньчжурии могла измениться резко. Примерно в 12 часов дня 5 ноября в Харбине получили известие о Манифесте 17(30) октября — для передачи этой новости телеграфисты временно отказались от забастовки. Уверенности в том, что забастовщики не пропускают заведомо фальшивую информацию не было, вместе с Манифестом пришла и информация об измене правительству войск московского гарнизона{2305}. «Манифест 17 октября всколыхнул все и вся. — Вспоминал один из офицеров. — В Харбине начались “беспорядки”«. Поначалу они выразились в том, что часть русских жителей ходила с красными флагами, а часть — с портретами императора. Постепенно число сторонников революции прибывало, на митингах стали появляться и военные{2306}. Уже к вечеру 5 ноября по Харбину уже шла демонстрация под красными знаменами численностью около 3000 человек. Линевич вынужден был согласиться на просьбу об освобождении арестованных ранее активистов-забастовщиков{2307}. В результате волнения в ближайшем тылу армий на Дальнем Востоке только усилились. 30 октября(12 ноября) 1905 г. они начались во Владивостоке.

Гарнизон этой крепости был ненадежен. «Все сухопутные части гарнизона, — отчитывался после событий ее комендант ген.-л. Г. Н. Казбек, — были сформированы во время войны из маленьких кадров старых частей, собранных со всех концов России, разжиженных запасными и слитых наспех в безобразный конгломерат, спаянный случайно попавшими в крепость офицерами, в числе которых было до 40 % запасных»{2308}. 26 сентября во Владивостоке было снято осадное положение. Почти 38 тыс. запасных, которые после перемирия не могли понять причины своего пребывания в крепости и необходимости продолжения тяжелых земляных работ, требовали отправления домой. Их недовольство подстегивалось усилившейся революционной пропагандой{2309}.

Необходимо отметить, что гражданское население города в 1903 году составляло 26 тыс. чел., из них русских уроженцев — только 12 тыс. чел.{2310}. Владивосток был переполнен возвратившимися пленными и демобилизованными резервистами. И те, и другие не могли выехать назад, и те, и другие вынуждены были ждать, будучи наполовину военными и наполовину гражданскими уже людьми. Очевидно, сказывались как отсутствие дисциплины и невозможность ее быстрого восстановления в сложившейся ситуации, так и соблазны города{2311}. Все это накладывалось на тяжелейший беспорядок и злоупотребления, творившиеся на железной дороге{2312}. Демобилизованные, которые не могли выехать домой, начали продажу личного имущества. В результате на рынке началась драка между бывшими солдатами и матросами и китайцами. Вскоре она разрослась до волнений в городе. Для их прекращения пришлось использовать войска. О масштабе событий можно судить по количеству пострадавших. Среди принимавших участие в наведении порядка был убит 1 офицер и 13 солдат, ранено 6 офицеров и 22 солдата. В толпе было убито 2 солдата, 13 матросов, 6 гражданских лиц и 3 «инородца», а ранено 32 солдата, 52 матроса, 22 гражданских и 12 «инородцев»(судя по всему, это были по преимуществу китайцы). Волнения удалось остановить только 1(14) ноября{2313}.

Комендант не был полностью уверен в войсках гарнизона — по его словам, в руках у него оказалась гнилая палка, которая при неосторожном обращении могла развалиться, а между тем через город должно было пройти еще около 70 тыс. военнопленных{2314}. «Разгром города озверевшими солдатами был полный и неслыханный. — Вспоминал современник. — Громили город дико, безумно. Грабили все, что попадалось под руку, и тут же портили свою добычу и бросали ее»{2315}. В результате волнений выгорело около трети города. Командир Владивостокского порта контр-адмирал Н. Р. Греве 1(14) ноября сообщал морскому министру вице-адмиралу А. А. Бирилеву: «При настоящем положении дел пленных везти во Владивосток, безусловно, нельзя»{2316}.

Между тем, их нельзя было оставлять и в Японии. Владивостокские события, причиной которых была задержка отпуска запасных, явно указывали на необходимость ускорения решения этого вопроса. Для подавления забастовок, к которому Линевич решился все же приступить в середине ноября 1905 года, нужны были надежные войска. Забастовщики грозили вооруженным сопротивлением. Следовательно, против них нельзя было задействовать запасных, более других связанных с мирной жизнью, и, к тому же стремившихся поскорее попасть домой. 3(16) ноября Главнокомандующий поручил командующему XVI Армейским корпусом ген.-л. П. А. Плеве и полк. П. М. Захарову двигаться на Читу и далее на Иркутск для восстановления порядка. В ответ на это через три дня движение по железной дороге прекратилось{2317}.

5(18) ноября Линевич обратился к войскам с приказом № 2433. По сути дела, это был не приказ, а воззвание, призыв к солдатам сохранять дисциплину. Временное прекращение демобилизации объяснялось стачкой на железной дороге. Объявлялась и очередность увольнения, он был привязан исключительно к дате призыва на войну. Первыми отправлялись на Родину призванные с начала войны и по 1 сентября 1904 г., вторыми — призванные с 1 сентября 1904 года по 1 марта 1905 года, и третьими — все остальные. Порядок возвращения был следующим — эшелон должен был состоять из 1200 рядовых и 3 офицеров, старшего по эшелону и двух его помощников{2318} В приказе даже не упоминалось о дисциплинарных взысканиях за нарушение дисциплины. Действия военной власти по отношению к революционным процессам в армии поначалу были, по существу, заигрыванием с ними. В 1905 году Военное министерство увеличило ежедневный рацион солдат и нормы вещевого довольствия. Это было ответом на «экономические требования», однако, как отмечал один из вдумчивых очевидцев, они возникали «…только потому, что вопросы вещественного характера более доступны пониманию масс, чем тонкости правовых отношений, но корень недовольства кроется в этих последних. Сеявшие смуту это прекрасно знали, и на этом основывали успех политической пропаганды в армии»{2319}.

6(19) ноября начальник тыла Маньчжурских армий ген.-л. И. П. Надаров известил войска о том, что с 1(14) ноября демобилизация уже началась, и что первыми домой будут отправлены запасные из Приморской, Амурской, Забайкальской и бывшей Квантунской областей, так как они первыми были призваны в армию и больше других пробыли на фронте. Остальных пытались успокоить: «Запасные! Близок уже тот желанный час, в который каждый из вас увидит снова свои родные поля и близких сердцу лиц! Больше ждали — меньше осталось! Не одни вы — с вами и все действительной службы генералы, офицеры, и нижние чины также почти два года пробыли на театре войны, разлученными многими тысячами верст от своих семей и детей, и теперь, когда война закончилась, когда каждый исполнил свой долг — все-таки должны оставаться в Манчжурии! Исполняйте же, воины, свой долг до конца; терпеливо ждя каждый своей очереди, помня, что всех сразу, по многолюдству, в один день не отправить!»{2320} На самом деле генерал явно выдавал желаемое за действительное, очевидно надеясь выиграть время.