Читаем без скачивания Любовь и доблесть - Петр Катериничев

– Ты боишься меня, Корнилов. Даже теперь боишься.

– Сформулировано неверно. Просто я осторожен. Так что, герой? Ты готов к подвигу?

– Всегда готов! Закуски не будет?

– А стоит ли засиживаться?

– Ты прав, умник. Пора.

Олег плеснул в стакан.

– До краев.

– Похоже, ты даже заинтересован.

– Скорее воодушевлен. Приятно наблюдать, как герой на твоих глазах превращается сначала в свинью, потом – в слабоумную ветошь. – Корнилов вздохнул. – Я много работал последнее время и заслужил это скромное удовольствие.

– Кто скажет, что мы в этой жизни заслужили? Я сигаретку закурю? А то кто его знает, как пойдет? Зачем вам в машине заблеванный герой? Даже бывший?

– Кури. – Корнилов двинул по столу зажигалку и пачку. Олег наполнил стакцн, вставил в рот сигарету, прикурил. Затянулся. Выдохнул:

– Кстати, умник, я не понял, ты в Бога-то веруешь?

– Нет.

– Ну и дурак.

Одним махом Данилов выплеснул стакан на клавиатуру работающего «лэптопа» и бросил следом зажженную сигарету. Ровное прозрачное пламя, сине-алое по краям, заплясало вертким бесом, и его всполохи слились с виртуальным заэкранным сиянием.

Глава 96

Корнилов издал утробный булькающий звук, беспомощно оглянулся в пустой темной комнате, махом сбросил пиджак и распластался с ним на столе, укрывая пламя. Олег дернулся, дотянулся до запястья Корнилова, ухватил за рукав рубашки, резко потянул на себя; Корнилов неловко проехался грудью по столу, как только его лицо оказалось рядом, Олег выпустил рукав, резко и коротко ударил в основание носа, придержал сползающее тело за галстук, с замиранием прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Прокашлялся, ухнул бодро:

– Хорошо пошло!

Усилием, от которого потемнело в глазах, забросил ставшее неподъемно тяжелым тело Корнилова на стол, нащупал в оперативной кобуре у пояса полимерный «глок», вытащил, определил, что пистолет взведен, снял оружие с предохранителя.

Корнилов глухо застонал, приходя в себя.

– Тихо, лишенец, – яростно зашептал ему на ухо Данилов. – Нож есть?

Тот замотал головой. Прохрипел:

– Нужно потушить! Это же – миллиарды!

– Бери больше, умник! Это твоя жизнь догорает!

– Затуши огонь! Если накроется процессор...

– ...то ты ничем не докажешь, что не скачал информацию. Так?

– Убьют всех! И меня, и Дарью, и...

– Что мне до них? – жестко перебил Олег, глянув на Корнилова с такой холодной, отрешенной яростью, что тот разом умолк. – Зачем тебе был нужен патрон в стволе, убогий? Застрелиться?

– Давай разойдемся по-хорошему, – горячо зашептал Корнилов, – ведь если услышит Кеша...

– Не гоношись, Корнилов! Знаешь старую военную поговорку? Лучшая защита от пуль – труп убитого товарища. А ты мне даже не товарищ. Да и живой – тоже условно. Распутывай узлы!

Корнилов окончательно сполз со стола, качнув его, от сотрясения стакан покатился и мягко упал на пол, но... следом скатилась коньячная бутылка и с громким хрустом раскололась о стакан.

Не думая больше ни о чем, Данилов ткнул умника рукоятью в переносицу, приставил ствол к ремню у запястья, спустил курок... То же проделал и с путами на ножках стула, дернулся, высвобождаясь из рассеченных пулями ремней, почувствовал в дверях движение, кувыркнулся спиной назад вместе со стулом, завершил кувырок и перекатом ушел в сторону. Два бесшумных выстрела почти слились, одна из пуль застряла в обшивке стула; в кабинете-кладовой было темно после комнаты: Кеша не сумел сосредоточиться для точного выстрела навскидку.

Олег кувыркнулся вперед, приподнялся, готовясь выстрелить, когда услышал истошный крик, больше похожий на визг:

– Я вышибу ей мозги!

Иннокентий прикрывался Дашей, обхватив полубеспамятную девушку поперек груди и вжав дуло пистолета ей в висок. Он мог выстрелить в любую секунду.

Видение, как морок, на мгновение затопило сознание Данилова: ночь, всполохи выстрелов, хлесткие плети пулеметных трасс, истошный крик немца, шея девчонки, пробитая пулей, ее горячая кровь, стекавшая по его груди...

– Оружие на пол! Медленно!

Олег словно исполнял ритуальный восточный танец. Затекшее тело не слушалось, пульсировало болью тысяч уколов, голова кружилась, рот пересох разом, а он медленно приседал на широко расставленных ногах, отодвигая руку с оружием все дальше от себя и приближая ее к полу. При этом он не сводил с противника немигающего взгляда.

Тот не выдержал. Одним движением повернул ствол в сторону Данилова, и Олег даже успел заметить выражение его лица – исполненное торжествующей ярости.

Голова дернулась от попадания крупнокалиберной специальной пули, и парень мешком сполз на пол.

Данилов без сил рухнул на четвереньки. Он был мокр насквозь. Выстрела он даже не почувствовал: спуск в «глоке» был отрегулирован очень мягко, «под клиента», но обеспечивал точный выстрел. Впрочем, Олег знал: попал он только чудом. Вернее, чудом не застрелил Дашу.

Из темного угла донесся какой-то то ли вскрик, то ли всхлип, и выстрел из гиганта «стечкина» грохнул в маленькой комнате, как из пушки. Пуля ударила в стену метрах в полутора; Олег прыжком одолел расстояние до обезумевшего от страха Корнилова, ударом выбил пистолет и другим – припечатал незадачливого стрелка к стенке. Искушение было велико, но Олег сдержал себя: перевернул бесчувственное тело несостоявшегося миллиардера на живот и крепко скрутил запястья его же галстуком. Впрочем, можно было и не торопиться: ударил Данилов со зла качественно, даром что не убил, так "что в себя этот Вильгельм Телль придет минут через сорок, не раньше.

Олег встал, покачиваясь, подошел к Даше, приподнял, девушка обняла его за шею:

– Я не знаю, что со мной... Хочу проснуться и никак не могу... А вокруг тина... Серая и скользкая... Не уходи, Олег, ладно? Побудь со мной. А то я умру.

Данилов подхватил Дашу на руки, ринулся в комнату. Быстро разыскал сумку, вынул из нее коробочку с ампулками, рассмотрел, выдохнул успокоенно: ничего страшного, верлидорм, обычное снотворное, правда, в тройной дозе, но для жизни это опасности не представляет. Он наклонился к Даше, приложил ухо к груди, послушал сердце, пощупал пульс. Все в порядке.

Ха. Порядок. Если это – порядок, то что же тогда бедлам? Ясное дело, что: монастырь в Англии, где сердобольные монахи держали умалишенных, а потом – распустили по скудости...

Олег вернулся в кабинет-кладовую. Там было почти совсем темно, экран монитора погас, пахло сгоревшей компьютерной проводкой, виноградным спиртом, пороховой гарью и еще чем-то непонятным. Комната освещена была лишь скупыми синими всполохами догоравшего спирта; часть его пролилась на ковровое покрытие пола и выжгла изрядную дыру. Олег накрыл синие язычки пиджаком, дождался, пока затухнут последние, собрал оружие поверженных противников, вернулся в комнату, закурил.

Жесткий диск остался цел, его можно вставить в любой подобный «лэптоп» и восстановить всю информацию. Это первое. Второе. Заказчики всего действа – люди с неограниченными возможностями. Знают ли они, куда пошел добывать умница Корнилов их сокровище, вернее даже – «тайну вкладов и Организации»? Это, последнее, стоит любых денег. Третье? А третьего-то как раз никакого не было.

Кому звонить? Куда бежать? Мысль замаячила, но была она глупа и бестолкова до полной умозрительности: взять полусгоревший чемоданчик-"лэптоп" и оттарабанить в ближайшее отделение милиции. Вместе с недвижным Иннокентием и связанным Корниловым. И пусть разбираются как хотят: на то они и власти.

Олег пошел на кухню, сварил крепчайший чифирь, подождал, пока чуть остынет, сделал несколько глотков. Ожидаемый эффект наступил быстро: Данилов рванул в санузел, где и предался «пуганию Ихтиандра». Умылся, прополоскал рот, голова слегка прояснилась, но тоска не оставляла. Хотя и причина ее была понятна – полная неясность ситуации и оттого – невозможность хоть как-то на нее воздействовать.

Данилов вернулся на кухню. Заварил крепкий кофе. Выпил две чашки. Выкурил сигарету. Усмехнулся своему отражению в никелированной австрийской кофеварке: на него смотрел похожий на мышонка субъект, с маленькими бусинками глаз и толстыми щеками, заросшими щетиной. Олег подмигнул изображению:

– Ну что, бурундук, жизнь, кажется, налаживается, а?

Из темной комнаты раздался стон связанного Корнилова.

– Судьба играет человеком, – вслух произнес Олег. Теперь дальнейшее представилось более-менее ясным. Так или иначе, заказчикам нужен товар. Труп Головина практик Корнилов им обеспечил, теперь, во имя сохранения жизни, обязан предоставить пусть и горелый, но исправный «винчестер». Дело за малым: вдумчиво потолковать с Корниловым об условиях его «условно-досрочного» освобождения и разойтись без грохота взрывов, лишних жертв пешек, офицеров, слонов и прочей деревянной гвардии деревянных королей.