Читаем без скачивания Красное колесо. Узел IV Апрель Семнадцатого - Александр Солженицын

Гвоздь политической ситуации всегда: уметь разъяснить истину массам. Такой свободы, как в России, сейчас нет нигде в мире, и надо уметь этим пользоваться. (Европа – сплошная военная тюрьма, капитал там правит жестоко.) У нас солдаты вооружены, но дали себя мирно обмануть. Народ отдал власть буржуазии по темноте, косности и привычке терпеть. Только наша партия даёт лозунги, действительно двигающие революцию вперёд. А двигать революцию вперёд – значит самочинно осуществлять самоуправление. Замена постоянной армии всеобщим вооружением народа – это наша программа-минимум. Армия и народ должны слиться – вот победа свободы. Оружием должны владеть все, в том числе и женщины: поголовная, мужская и женская, милиция, способная отчасти заменить чиновников. И капиталисты должны будут открыть свои сундуки и отдать всё народу. Это лживая увёртка, будто при революционной армии излишне вооружать пролетариат. Введение рабочей милиции, оплачиваемой капиталистами (а без этого её не создать), имеет гигантское значение. Революция не может быть гарантирована, если эта мера не станет всеобщей. Выхода кроме социалистической революции – нет. Учредительного Собрания – никто и не собирается созывать, требовать его могут только дурачки-эсеры. Другой власти, чем Советы, – быть не может, и буржуазия этого боится. Укрепление Советов и вооружение рабочих масс – это и единственная гарантия созыва Учредительного Собрания. Надо готовить весь народ ко всевластию и единовластию Советов. Роль Советов – организационное насилие против контрреволюции! И пока власть не захватят Советы – мы её не возьмём.

И всё-таки не было уверенности, что на конференции соберётся большинство, – и Ленин сказал Зиновьеву: предложить не выносить пока резолюции об отношении к Временному правительству.

Но оппонент Каменев стал настаивать (уверен же в себе). Пошли обсуждать по пунктам. Да один за другим всё равно пришлось ему принимать без боя: и что правительство классовое, и что перепутано с англо-французским капитализмом, и возвещённую программу выполняет только под давлением пролетариата, и попустительствует буржуазно-помещичьей контрреволюции. Слабость всякой промежуточной позиции: её очень трудно защищать. Держал Каменев пространную речь: что мы уклоняемся от прямого ответа, массы не понимают, чего же мы хотим. (Совсем прямой ответ и недопустимо дать прежде времени!) Лозунг свержения Временного правительства сейчас не организует революцию, а дезорганизует. (А мы такого лозунга пока прямо и не даём.) А так как Совет связан с правительством – то что ж, свергать и его? Конечно, тут же признавал, надо постепенно учить массы, что дальше в революции им придётся выступить против Временного правительства и брать власть, но нельзя не учитывать колоссальной роли мелкой буржуазии при малочисленном пролетариате…

То есть – перешёл на политику Чхеидзе-Церетели! Внёс поправки в резолюцию: за бдительный контроль над действиями Временного правительства, против лозунга его свержения, – и собрал 6 голосов, а Ленин 20. Полный провал – судьба всех оппортунистов в рабочем движении!

Вчера, на празднование 1 мая, конференцию прерывали. Все товарищи ездили выступать на улицах и заводах. Поехал и Ленин на Пороховые (не очень хотелось: под открытым небом, и 30 тысяч человек). Голоса – не хватало. Смысл речи был взвешенный: готовиться к диктатуре пролетариата, готовиться к введению социализма, но – без прямых лозунгов свержения. И тут – случайно совпало? или нарочно меньшевики так подстроили? – с возражениями выпустили опять-таки бешеного Либера. (Ну, мы этого Либера откатаем в дёгте, будет не рад.) А эсеры выпустили Чернова и Авксентьева. (Чем больше Ленин к ним присматривался – дутые фигуры, труха, никакие не вожди. Говорят, на Совете Чернов вещал: „Каждый день увеличивает нашу силу, нам некуда торопиться.” Ну, ну! А в „Деле народа”: „Ленин и не подумал, что…”, – Ленин-то обо всём подумал, а вот вы, товарищи эсеры, ещё пока не научились думать.)

А в общем, массовое празднество ещё было не в наших руках. Далеко ещё. (А к особняку – паломничество любопытствующих интеллигентов, даже буржуа с супругами.)

Сегодня продолжали конференцию. Отчёт о положении в Совете, в ИК. Петроградский пролетариат выбирает не тех, кого нужно: вот сидит в Исполкоме там Гвоздев. А солдаты представлены элементами националистическими. Чхеидзе ведёт политику умиротворения, что приводит к парализации наших требований. В Исполкоме господствует случайно попавшая интеллигенция, из-за того что не допускают переизбрать их. Ещё стараются главные дела решать в бюро, куда не пускают интернационалистов, чтоб иметь свой перевес. И в такой каше приходится выделять классовую линию из мелкобуржуазного болота.

Но состав конференции был подготовлен неплохо. Так – голосовать, голосовать, и вперёд! Петербургские большевики теперь сплочены – а против них и провинциальные не посмеют сильно спорить. Вперёд!

Разошлись. Кончался вечер во дворце Кшесинской. И вдруг!…

И вдруг – стали звонить разные наши из разных мест, сообщая потрясающую новость: в газетные редакции принесена скандальная нота Милюкова союзникам! подтверждает все обязательства России и обещает воевать до конца! В Исполнительном Комитете – паника и растерянность!

Так-и-знал! так-и-ждал Ленин, что Милюков сорвётся! Крохобор, у него не хватает ни фантазии, ни смелости. „Отказаться от захватов” ему бы сейчас – и крепко стало бы правительство внутри и заставили бы союзников опешить, выиграли бы инициативу перед ними. Но Милюков – не охватывает всей ситуации и всех возможностей. Он подтвердил договоры – и на этом попался!

А вот уже привезли из „Правды” и машинописный текст ноты. Ленин схватил его с нервной радостью, быстро прогрызая глазами. Так! Так! Он даже читал не столько сам текст, а сразу – как на него отозваться, грохнуть резолюцией ЦК. Совершенно подтверждалась правильность позиции нашей партии: Временное правительство – насквозь империалистическое, все его обещания – обман, и не могут быть ничем другим впредь!

Ра-зор-вав-шаяся бомба! И – от отыгранного Милюкова мысль опережает сразу к Исполкому: какое заслуженное банкротство Чхеидзе, Церетели и компании! Политика вождей Совета окончательно разоблачена! А ну, а ну, посмотрим, что они будут делать? Рас-теряются, нечего им делать. Проглотить пилюлю? Значит навсегда отказаться от самостоятельной политической роли, завтра Милюков положит им ноги на стол. Издумывать какую-нибудь гнилую середину? Вот теперь они наказаны!

Ка-кая находка! Вот её и не хватало! На эту милюковскую ноту теперь как можно мобилизовать массы! Вот для чего и приехал на месяц раньше! Уж если подорвал репутацию поездкой – так теперь и действовать скорей, использовать опережение времени! Эта нота окончательно разрывает всю тучу травли – и из угрожаемого положения мы сразу переходим в контратаку! Спешить ударить! Неповторимый момент для двойного удара: и по правительству! и по Исполкому!

Вечно-работающий мозг Ленина никогда не замедлялся ни от какой внешней внезапности: он перерабатывал всякое вторгшееся событие, усваивал его и работал дальше.

Сжигает, сжигает нетерпение: так что? Уже идти на восстание? Од-на-ко: мы ещё не готовы. Военка неравно успела: в немногих полках – крепкие гнёзда, а то – слабы, слабы. Любой риск! – но не ради риска. При купаньях Ленин первый входил в холодную воду. Но когда в эмигрантских собраниях пахло начинающейся дракой – он первый уходил. Идти смело! – но только на то, что необходимо.

Нота – удача, но преждевременная. Такого быстрого хода – не ожидал! Эти полмесяца как ни напряжённо действовал, как ни сколачивал ряды, – а всё равно события опередили. Красная гвардия – нет, ещё не готова у нас.

Слишком быстрая удача.

Но массовые демонстрации – завтра необходимы. Поднять заводы, где мы в большинстве. И пытаться раскачивать солдат тоже.

Сегодня ночью уже не до сна.

Сел в дальний угол, набрасывал резолюцию ЦК бегучим карандашом.

Никакие изменения личного состава правительства, подменяющие борьбу классов… никакие личные перетасовки, отставка Милюкова… Единственное спасение для мелкобуржуазной массы – переход этой массы на сторону пролетариата… Только пролетариат может разорвать путы финансового капитала… Всю государственную власть – в руки пролетариата, совместно с революционными солдатами…

Время от времени звонил из Таврического Зиновьев, передавал, какой там переполох на Исполкоме.

Ленин подходил к трубке – и просто брался за живот: ну, кувырколлегия!… Каша вместо мыслей! Бездна путаницы!

47

По вечерам теперь Исполком не заседал, а только бюро, и то не всегда поздно, и никогда все 24 человека. Сегодня вечером в ИК оставалась только верхушка, да несколько членов где-то по Таврическому, в своих комиссиях. Вдруг привезли из правительства пакет на имя Церетели. Он тут же вскрыл его, при Чхеидзе, Скобелеве и Дане, и увидев, что это – нота союзникам, та самая обещанная правительством и вынужденная Советом нота, – стал читать её вслух. За это время вошёл Брамсон, потом Гольденберг, и слушали со средины.