Читаем без скачивания Победитель - Андрей Волос

И он снова безнадежно махнет рукой.

— Нет, Саша, это надолго. И похоронок мы еще наполучаемся. Ой, наполучаемся…

А друг Плетнева Сергей Астафьев будет строго смотреть с портрета, украшенного черно-красной лентой…

Потом он распрощается и выйдет из дома… мириады снежинок сверкают в ореолах фонарного света… улица весело мчится по своим делам… по своим веселым делам — ведь новогоднее настроение еще не истаяло!.. и он пойдет… куда?

Как же куда? — сказал себе Плетнев и от волнения сел прямо.

Он же должен найти Веру!

Самолет пробил низкую облачность. Шасси коснулось полосы, и минут через пять лайнер вырулил на стоянку на краю сумрачного и пустого поля.

МОСКВА, 5 ЯНВАРЯ 1980 г

Люк открылся.

Аникин радостно высунулся — и замер от неожиданности. Улыбка сползла с его лица. Изумленно оглянулся.

— Что-то никого…

— Должно быть, в целях маскировки, — буркнул Плетнев, озираясь. — Ладно, пошли.

Заснеженный трап скрипел под ногами.

Метрах в пятидесяти от самолета стоял автобус. Возле него тоже никого не было.

Оскальзываясь на обледенелом снегу, молчаливой вереницей дошли до автобуса, пробрались в его теплое, почему-то пахнувшее хлоркой нутро.

Двери закрылись. Автобус тронулся.

У водителя тренькал радиоприемник. Наверное, зазвучало что-то его любимое — он прибавил громкости, в салон вдруг пролились торжественные аккорды, и красивый мужской голос сурово пропел: 

Не думай о секундах свысока!Наступит время, сам поймешь, наверное,Свистят они как пули у виска -Мгновения, мгновения, мгновения!.. 

— Ну-ка выруби эту байду! — послышался чей-то раздраженный приказ. Кажется, это был Симонов.

Музыка смолкла.

Автобус повернул, вырулил на какую-то дорожку, а метров через восемьсот выбрался на шоссе.

На повороте с огромного рекламного щита ухмылялся олимпийский Мишка, опоясанный золотым поясом с пряжкой из пяти сцепленных колец. Над ним багровела надпись:

МОСКВА ВСТРЕЧАЕТ ГОСТЕЙ!

Плетнев задернул занавеску и закрыл глаза. Ему не хотелось больше думать.

Их не распустили по квартирам. Сразу привезли в расположение.

Генерал Безногов навытяжку стоял перед строем.

— Товарищи офицеры! — торжественно сказал он. — Руководство страны и лично Леонид Ильич Брежнев благодарят вас за проявленные мужество и героизм! Вы вернулись победителями. Каждый из вас — победитель!..

Безногов помолчал.

— Вам будут задавать вопросы. Самые разные. В ответ можно говорить все!

Он обвел взглядом недоверчивые лица.

— Да, все! — кроме правды…

Генерал заложил руки за спину и, задумчиво опустив голову, сделал несколько шагов вдоль строя. Снова повернулся, насупившись.

— Но у меня есть и неприятная новость. На имя Председателя КГБ СССР поступило анонимное письмо, в котором… — Он достал из кармана сложенный лист и с шорохом развернул. — В котором говорится, что во время проведения операции «Шторм-333» личным составом группы «А» и группы «Зенит» совершались поступки, порочащие высокое звание советского чекиста. Вот такое послание…

Безногов брезгливо сложил листок и сунул в карман. Развел руками.

— Юрий Владимирович не верит ни одному слову этой поганой писульки. Но приказал тщательно разобраться, провести внутреннее расследование и доложить. Сейчас каждый из вас сядет и как следует вспомнит, что он видел во время штурма. И запишет. А потом честно расскажет об этом дознавателю.

Офицеры переглянулись. Анонимка?.. Плетнев сразу о двух вещах вспомнил. Первая — Иван Иванович. Вторая — внешторговцы, которым они с Аникиным технику поколотили. А там кто его знает. Может, и не анонимка никакая, а самый что ни на есть честный рапорт… Что гадать?

Через пять минут личный состав группы «А» расселся за столами в учебном классе.

Бойцы задумывались, грызли самописки…

Плетнев тоже думал… вспоминал… что он видел? Что он видел такого, что порочило бы высокое звание советского чекиста? Про Ивана Ивановича написать? — глупо, он ведь не из их группы…

Исчеркав три листа бумаги, он уместил на четвертом в несколько предложений все, что имел сообщить. Потом поднялся и, приготовившись к самому неприятному разговору, решительно направился к кабинет дознавателя.

— Войдите!

Это был человек лет тридцати пяти, в кителе с погонами майора КГБ. Его свежевыбритое холеное лицо резко контрастировало с распухшей физиономией Плетнева. На столе перед ним лежало несколько папок и блокнот. На правом краю располагалась пепельница, пачка сигарет «Пегас» и коробка спичек с «Рабочим и Колхозницей» на этикетке.

Он кивнул и привстал, приветливо улыбаясь.

— Садитесь.

— Старший лейтенант Плетнев. Александр Николаевич.

— Написали?

Плетнев сел и протянул лист.

— Написал, да. Очень мало. Сжато.

Дознаватель мельком посмотрел на страничку и отложил в сторону.

— Ну и ладно, — сказал он. — Что там расписывать, когда и так все ясно. Может, чаю?

Плетнев ждал каких-нибудь наскоков, крика. А интонация дознавателя оказалась доброжелательной. И он сразу оттаял. Расслабился. И еще подумал, что всем им, наверное, повезло — этот мужик явно понимал, с кем имеет дело.

— Нет, спасибо.

— Ну смотрите, — улыбнулся дознаватель, раскрывая папку. — Собственно, все это из-за пустяка… сами понимаете. Кто-то написал анонимку. — Он презрительно хмыкнул, листая папку. — Как будто мы не знаем, из чего рождаются эти анонимки! Знаете, как в песне поется: если кто-то кое-где у нас порой… Нет, все-таки много у нас еще бюрократизма! Приехали люди с такого дела. Жизнью рисковали. По заданию партии и правительства!.. Интернациональный долг! Бойцы! Герои!.. А тут из-за какой-то ерунды!.. — Он огорченно покачал головой. — Ах, да что говорить!.. Так… так… ага, вот оно. Вы спортивный костюм перед выездом получали?

— Ну да, — недоуменно сознался Плетнев.

— Он у вас порвался, что ли?

Плетнев развел руками.

— Я же в бою в нем был… мы их под форму надевали, для тепла. Да к тому же в крови весь испачкан… Когда Епишеву руку оторвало.

Дознаватель вскинул глаза и вопросительно на него посмотрел.

— Понятно, понятно. — Он грустно улыбнулся. — А вы там, значит, от начала до конца?

— Так точно, — кивнул Плетнев. Ему захотелось вдруг похвастать, что он даже раньше всех приехал. Но все-таки сдержался.

— Страшное дело… Мирное время, да? И вдруг такое, — вздохнул дознаватель. — Что поделаешь! Ведь кому-то надо? Приказ есть приказ… Верно?

— Конечно…

— Да уж… Есть такое слово «надо», — бормотал дознаватель, листая папку. — Вот, собственно, и все… Такое дело своротили! Осилили! Герои!.. — Он покачал головой, будто не до конца веря в это. — Кстати, ваши командиры четырнадцать человек представили на звание Героя Советского Союза! — Поднял взгляд и значительно посмотрел на Плетнева. — Вы один из них. Поздравляю.

— Меня? — недоверчиво переспросил Плетнев. — Ну… не знаю. Спасибо. Не знал.

По-доброму усмехнувшись, дознаватель перевернул было какой-то лист, чтобы дать его Плетневу на подпись, как вдруг забрал назад и спросил:

— Скажите, а вы там ничего странного не замечали?

— Странного?

Плетнев мог бы сказать, что, честно говоря, ему там очень и очень многое казалось странным. Но было понятно, что дознаватель ждет не такого ответа. А какого?

— В каком смысле? — с искренним непониманием спросил Плетнев.

— Ну, знаете, как, — поясняюще помахивая ладонью, сказал дознаватель. — Народу-то много разного. Мало ли у кого что в голове. Иногда такое взбредет!.. Я вот, например, однажды… Вспомнить смешно! Взрослый уже, лет четырнадцать. У деда в сарае тулуп висел. Старый, грязный! — в хлев надевал, как навоз выкидывать. И взбрело мне его спичкой поджечь! — Он хлопнул ладонью по столу и расхохотался. — Что вы! Такие выдумщики бывают!..

Плетнев недоуменно на него смотрел, не понимая, к чему он клонит с этим тулупом.

Дознаватель перестал смеяться и спросил:

— Так не замечали?

— Чего именно?

Дознаватель понизил голос и сказал, как будто чуточку смущаясь:

— По карманам, бывает, кто-то начинает шарить… А?

Плетнев насторожился.

— Вы что имеете в виду?

Дознаватель снова вздохнул и пошевелил пальцами, брезгливо морщась.

— Слова-то все такие некрасивые. К нашему случаю совсем не подходят. В горячке боя всякое в голову может прийти… Короче говоря, случаев мародерства не наблюдали?