Читаем без скачивания Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи

– Или же мы имеем дело с какой-то дикой, совершенно невероятной мистификацией, – предположил Одзаки. – С какими-нибудь механическими устройствами, которые срабатывают в комнатах в нужный момент, с летающими ножами… или черт знает еще какими штуковинами, которые все переворачивают…

– В таком случае преступником должен быть не один из гостей, а кто-то из хозяев… – пробормотал Усикоси.

Окума решил развить эту тему:

– Нет, вряд ли. Если вы спросите, на кого я думаю из этих одиннадцати, отвечу: на Аикуру. Она наплела нам, что кукла заглядывала к ней в окно. Что за дичь? Это невозможно. Выдумки! Все она врет. И алиби у нее нет. По всем трем случаям.

– Однако, Окума-сан, тут есть одна странность, – заметил Одзаки. – Эта самая Куми впервые увидела Голема в третьем номере только двадцать девятого декабря. Но в ее показаниях описание рожи, которую она видела в окне, во всех деталях совпадает с физиономией этой куклы.

Окума наморщил переносицу и с тяжелым вздохом произнес:

– Что ж, значит, преступника среди тех, с кем мы сталкиваемся здесь нос к носу, нет. Он где-то прячется. И делает это очень умело. Тогда давайте разбирать стены и потолок, в первую очередь в комнатах номер тринадцать и четырнадцать. Ничего другого не остается! Согласны, Усикоси-сан?

– Пожалуй. Завтра Новый год, и мне совсем не хочется этим заниматься, однако не думаю, что преступник решит взять себе выходной, и нам, наверное, придется это сделать.

В этот момент мимо них прошел Митараи. Окума решил уколоть его и окликнул:

– Так что же произошло, господин прорицатель? Не вы ли говорили, что трупов больше не будет?

Митараи ничего не ответил, но было видно, что чувствует он себя неважно.

Сцена 5. В библиотеке

Первого января 1984 года мы с Митараи с самого утра засели в библиотеке. Мой друг думал, что потерял лицо из-за убийства Кусаки, и замкнулся в себе. Все мои попытки завязать разговор ни к чему не приводили. Он сидел, складывая из пальцев то треугольник, то квадрат, и что-то бормотал себе под нос.

Со своего стула в дальнем углу библиотеки я видел северное море, на поверхности которого толкались льдины. Я наблюдал за ними какое-то время, пока не стихавший грохот долота и молотков, доносившийся из цокольного этажа, не вывел меня из состояния оцепенения.

– Поздравляю! – сказал я Митараи.

– Угу, – с отсутствующим видом ответил он.

– Я тебя поздравляю, – повторил я.

Наконец он удосужил меня взглядом и с нескрываемым раздражением спросил:

– С чем?

– Да сегодня вроде Новый год. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый.

Митараи простонал в ответ, как бы говоря: ну что ты лезешь ко мне с всякими мелочами?

– Мне кажется, ты порядком расстроен, – сказал я. – Ничего удивительного, после представления, которое ты устроил… Но чем так сидеть, сходи лучше посмотри, как полиция громит потолки и стены в тринадцатом и четырнадцатом номере.

Митараи презрительно рассмеялся.

– Ты думаешь, они что-нибудь найдут? Тайные переходы, секретные комнаты? – спросил я.

– Бьюсь об заклад, к вечеру эти ребята выбьются из сил, будут сидеть в салоне и дуть на честно заработанные мозоли. Особенно этот молодой специалист – Одзаки. Могу поспорить, он сейчас там больше всех суетится. А вечером будет тише воды ниже травы. Хотел бы я на него посмотреть.

– То есть ты считаешь, что в тринадцатом и четырнадцатом никаких хитростей нет?

– Конечно, нет.

Я помолчал, раздумывая, откуда у него такая уверенность, но так ни до чего и не додумался. Решил спросить еще:

– Тебе, похоже, уже все понятно?

Моему другу точно кипятку на спину плеснули. Он поднял глаза к потолку и тихо простонал. Странно!

– Хочешь сказать, что уже разобрался с этим делом?

– Если б так… Пока много тумана, – негромко прохрипел в ответ Митараи. У него что-то случилось с голосом.

– Но ты хотя бы понимаешь, в какую сторону смотреть?

Митараи как будто вздрогнул и пристально посмотрел на меня.

– Вообще-то это вопрос…

Меня охватило странное беспокойство, а потом страх. Нет! Надо попробовать как-то поднять боевой дух.

– Может, мне с ними поговорить, а? Хоть какая-то польза от меня будет…

– Бесполезно. Надо сначала разобраться, а потом говорить… Нет, это слишком сложно. У лестницы есть низ и верх. Где же он все-таки стоял?.. Вот в чем проблема. Ответа может и не быть. Надо сыграть…

– Ты о чем?..

Такая манера разговаривать, конечно же, раздражала, и невольно возникала мысль, что Митараи поворачивает не туда, куда нужно. У меня в таких случаях возникало впечатление, что он, того и гляди, свихнется.

– Ладно, – сказал я. – Ответь мне на такой вопрос: почему тело Кадзуя Уэды лежало в такой позе, будто он танцует?

– А-а! Думаю, мы поймем это, если проведем целый день в этой комнате.

– В этой комнате?!

Я огляделся по сторонам. Сплошные книжные полки и больше ничего.

– Ты можешь выражаться яснее? Хорошо, давай так. Вчера убили этого Кусаку. Ты чувствуешь свою ответственность, и тебя это угнетает. Мне кажется, ты просто наудачу ляпнул, что трупов больше не будет, не разобравшись в этом деле…

– Тут ничего нельзя было поделать! – Голос Митараи выдавал боль и смятение. – Кроме него… но… нет, этого не будет… а сейчас…

Похоже, мой друг был явно не в ладах с реальностью. Но, как бы ни складывались обстоятельства, я никогда прежде не слышал от него эту фразу – «ничего нельзя было поделать», – если речь шла об убийстве.

– Знаешь, что я подумал… – сказал я. – А вот сейчас, слушая тебя, понял, что я прав. Мне кажется, Кусака покончил с собой.

Мои слова произвели на Митараи большое впечателение. Я бы даже сказал, мой друг был порядком потрясен. Помолчав несколько секунд, он медленно проговорил:

– Самоубийство… угу… Я об этом не думал. Такой, значит, вариант?..

Митараи сник и подавленно опустил плечи. Еще бы! О такой простой вещи не подумать… Я представил, какое у него сейчас настроение. И тут…

– Если мы скажем, что это было самоубийство, мы им еще больше тумана напустим.

Я разозлился:

– Киёси! Ты что, решил всех развести? Не понимаешь, что происходит, и корчишь из себя знаменитого сыщика? Ну ты даешь! Если не знаешь, лучше прямо так и сказать: не знаю. Профессиональные следователи мозги себе наизнанку вывернули, но так и не разобрались, что к чему. Дуришь людей и не краснеешь… Потом ведь позора не оберешься.

– Что-то я устал. Отдохнуть надо.

– И все-таки ты послушай!

Митараи молчал, и я стал излагать ему свои мысли. Я много думал над этим делом и имел о нем собственное мнение.

– Даже если мы признаем версию самоубийства, все равно ничего не понятно. Возьмем записку, приколотую к стене…

– Ага.

– Написана очень плохо. Автору явно недостает литературного таланта.

– То есть?

– Ну кто так пишет!

– Разве плохо?

– А ты считаешь, хорошо?

– Можно было по-другому? Не думаю.

– Человек заявляет, что будет мстить. Это же целая драма. А написано как? Третий сорт! Неужели нельзя покрасивее изложить?

– Например?

– Стиль должен быть литературный, высокий. Как-нибудь так… «Я дал себе обет лишить тебя жизни», или «Я буду мстить и не успокоюсь, пока не исполню свое предназначение», или «К тебе прискачет всадник на коне цвета алой крови».

– Очень поэтично!

– Можно еще много чего придумать. Вот, к примеру…

– Спасибо, достаточно. Что ты сказать-то хочешь?

– По поводу мести я хочу сказать следующее: версия, что преступник – Кусака, не прокатывает. У него не было причин мстить Хамамото. Познакомились они совсем недавно, и отношения у них были очень хорошие. И потом, вместо того, чтобы убить Хамамото, Кусака покончил с собой. Какая же это месть? Или он придумал некий трюк, от которого Хамамото лишится жизни уже после его смерти?

– Этим сейчас занимается полиция. Сказали, что комнату в башне тоже будут проверять.