Читаем без скачивания Имперские истории - Денис Юрин

Оказавшись на палубе под ногами недружелюбно настроенных субъектов, готовых не только истыкать его баграми, но и вусмерть запинать ногами, Зингершульцо, как и подобает порядочному гному, стал отчаянно бороться за свою жизнь, используя все, чем одарила его матерь-природа, в том числе и крепкие, острые зубы. Гном крутился под ногами матросов волчком, уворачиваясь только от ударов багров, топоров, а также прочего тяжелого корабельного инвентаря, и игнорируя болезненные, но не смертельные удары кулаков и пинки. Жертва оказалась виновата сама, слишком медленно, даже лениво пнув гнома по лицу. Обросшая грязными, слипшимися волосами голова «разжиревшего угря» уклонилась от удара стопы и впилась зубами в голую ступню. Несчастный взвыл, обезумевший от ярости гном не только прокусил ногу до кости, но и оторвал от нее здоровенный кусок мяса. В процессе избиения возникла пауза. Одни обомлели от удивления, а других сбил с ног заметавшийся по палубе пострадавший. Пархавиэль воспользовался моментом, вскочил на ноги и, вырвав топор из рук растерявшегося матроса, занял удобную позицию, прижавшись спиной к поломанной мачте.

Замешательство быстро сменилось ненавистью, но что может сделать неполный десяток не имеющих достаточного опыта драк моряков с одним вооруженным гномом? Пархавиэль продержался в одиночку целых пять минут, успев ранить троих, сам же получил только небольшой шрам на лице. Ржавый крюк багра лишь слегка скользнул по щеке, оставив навеки отметину об этом нелепом бое.

Расправившись с тремя рулевыми и все-таки вытолкнув за борт очухавшегося и напавшего на нее сзади капитана, Джер поспешила на помощь гному. Эльфийка устала, поэтому ее стиль боя не отличался гуманизмом. Лезвие кинжалов вонзалось в спины и вспарывало животы с поразительной легкостью, а их хозяйка не задумывалась о том, что подло, а что только нечестно. Джер ужасно хотелось спать, а значит, побоище нужно было завершить как можно быстрее.

Жалкие остатки команды попрыгали в воду, надеясь добраться до берега вплавь. В принципе это было нелегко, но вполне возможно, шхуна не очень далеко удалилась от берега. – Эй, как там тебя… Парх, кажется? – задыхаясь, произнесла Джер, ища, куда лучше присесть. – Полезай на фрегат, там туго приходится, а я все… скисла!

Как только спина девушки нашла опору, ее глаза тут же закрылись, руки ослабли, а голова бессильно наклонилась набок. Из разреза куртки вяло сочилась кровь. Кто-то из матросов все-таки успел ткнуть ее багром в грудь.

Потратив на раздумья пару секунд, Пархавиэль поспешил к канату. Угроза предательского отплытия корабля была ликвидирована, остатки команды «Бродяги» покинули судно и добирались до берега своим ходом. Джер он помочь ничем не мог, к тому же над ней уже заботливо хлопотала баронесса, продолжавшая упорно избавляться от, видимо, не понравившегося ей платья, нещадно раздирая его на перевязочные лоскуты. Здесь гному уже нечего было делать, он поспешил туда, где кипел настоящий бой, где был настоящий противник, а не тщедушные увальни, одним словом «бродяги».

Бойкая пляска меча была жестко встречена финтом абордажной сабли, затем последовал укол – глубокий, рассчитанный, точный. Флейта покачнулась и сделала шаг назад, скрывшись от противника в узкую щель между двумя стопками пыльных тюков. Девушка почувствовала, как под левой грудью засвербила боль, кончик абордажной сабли лишь слегка погрузился в плоть, но причинил сильные страдания. Порез был неглубоким, но обширным, с рваными краями, из открытой раны вытекала кровь, а вместе с ней девушку покидали и силы. Высокий темп боя не оставлял времени на перевязку ран. Флейта только нашла укрытие, чтобы перевести дух, а кто-то неугомонный уже начал раскидывать мешки, стремясь в погоню за ней.

Не став дожидаться, пока в щели покажется раскрасневшаяся рожа преследователя, Флейта собрала остаток сил, вскарабкалась наверх и оглядела поле сражения. Пираты окружили ее компаньонов и прижали к левому борту. Сопротивление продолжалось, но должно было скоро затухнуть. Граф Гилион устал и еле стоял на ногах, Фламер тоже не был свеж и полон сил, тем более что в данный момент ему приходилось сдерживать основную массу противников, а возле горы тюков стояло с десяток пиратов, поджидавших, когда мышка, то есть она, спустится вниз. Нужно было отступать, притом срочно, но возможности прорваться к ряду катапульт по правому борту не было. Вдруг шум боя заглушил чудовищный скрежет, фрегат стал заваливаться, а незакрепленные на палубе предметы стали скатываться к левому борту, как раз туда, где проходило сражение.

«Пора!» – подумала Флейта, сильно оттолкнувшись ногами от начинающей разваливаться стопки мешков, и ловко перепрыгнула на ограждение правого борта, с которого сиганула в воду.

«Все, отвоевались!» – подумал Анри, запустив в ряды наседавших противников меч, и, схватив в охапку сопротивляющегося Гилиона, спрыгнул с ним за борт. Проплыть под днищем корабля показалось ветерану куда проще, чем пробиться с боем к правому борту.

«Слава вам, Силы Небесные! Они догадались!» – обрадовался только появившийся из трюма Артур и с облегчением наблюдавший за хитрыми отходными маневрами его немногочисленной абордажной команды.

«Кажется, опоздал!» – тяжело вздохнул Пархавиэль, докарабкавшийся уже почти до вершины начавшего вдруг заваливаться борта.

Вначале мимо него, размахивая руками и что-то крича, пролетела Флейта, затем через несколько секунд ее примеру последовал Артур. С облегчением констатировав, что хоть в чем-то ему да повезло и что ратные подвиги на сегодня закончены, Пархавиэль быстро заскользил по канату вниз. Экстренных способов спуска гном не одобрял.

Минуты через три на очищенной от команды палубе «Бродяги» собрались все, включая Анри и Гилиона, сумевших удачно проделать опасный подводный путь. Потерь не было, за исключением ранений различной сложности, но это было не в счет. Совместными усилиями авантюристам удалось кое-как поднять единственно уцелевший парус и беспрепятственно отплыть от борта накренившегося фрегата.

К всеобщему удивлению, пираты позволили им уйти. Никто не пустился в погоню, никто не стрелял по ним из арбалетов и луков и не спрыгнул на палубу их корабля. Отважные авантюристы, впрочем, как и захватившие военное судно пираты, не могли знать, что несколько дней назад капитан фрегата «Ровера» написал письмо начальнику порта с требованием немедленно заменить ослабшие крепежи катапульт. Болты, которыми крепились орудия к палубе, не выдержали продолжительной стрельбы, а потом еще и сильного крена. Огромные и тяжелые боевые механизмы покатились по палубе, сметая или давя все, что попадалось у них на пути, в том числе и призраков джентльменов удачи.

– Я не соврал, мне действительно жаль Убия. В принципе он далеко не худший из людей, что мне доводилось встречать. Корыстный, амбициозный, вздорный, трусливый, пресмыкающийся и заискивающий перед теми, в чьих руках сила и власть, готовый торговать совестью, чтобы выжить, в общем, типичный имперец, хотя искренне ненавидит и страну, в которой живет, и тех, кто ею правит. Когда в руки таких людей попадает могущество, они превращаются в самых жестоких тиранов, заставляют подданных пресмыкаться еще больше, кланяться еще ниже, чем делали это они. Грустно это все, ох как грустно!

– Давай потом погрустим, ближе к делу! – поторопил пустившегося в философствования подростка Мансоро.

Намбиниэль сам не любил спешки, но никак не мог избавиться от ощущения, что вот-вот в трюме появится маг со своими творениями, и великая загадка прошлого, на пороге открытия которой они сейчас находились, так и останется неразгаданной.

– Ты был прав, когда отдал свиток в руки Мадериуса, он хороший ученый, – не обращая внимания на замечание, продолжал свою речь Нивел. – Ученые движут человечеством, как, впрочем, и любой другой цивилизацией. Только они осмеливаются ставить под сомнение догмы и прописные истины, они попирают правила жизни и пишут вместо них новые, от этого, кстати, сами и страдают. К настоящему ученому слава всегда приходит посмертно, современники их и не понимают, и боятся, как зараженных чумой.

Юноша был опечален, и, наверное, именно поэтому по его щеке вдруг пробежали разноцветные разводы, хотя, возможно, сказывалась близость морской воды, отнимающей много сил и затрудняющей сохранение существом привычной внешней формы.

– Но ученые не всесильны, они только исследуют этот мир и многое в нем не могут понять. Наталкиваясь на новое явление, они пытаются измерить его привычными мерками, силой впихнуть в выстроенную уже ранее систему ценностей.

– Хватит заливать, к делу давай! – не вытерпел заумствований Карвабиэль.

– Ладно, для таких недотеп, как вы, скажу проще! – На лице Нивела вдруг выступили багровые прожилки. Юноша сердился, а его кожа, над цветом которой он ослабил контроль, была чем-то вроде индикатора эмоций. – После первого неудачного эксперимента Убий понял, что совершил ошибку. Он догадался, что причина несоответствия результата ожиданиям крылась в том, что мир за много веков изменился, но подошел к проблеме узко, слишком «профессионально», греша на изменение состава ингредиентов смесей. «Вишня сейчас совсем не та по набору компонентов, чем плоды внешне точно такого же дерева, растущего лет двести – триста назад на том же самом месте…» – процитировал Нивел слова мага, сказанные при беседе с эльфами в Баркате, притом юноше удалось точно скопировать и голос мага, и его интонации. – Принцип подхода был правильным, но последующее сужение круга поиска и зацикливание на химическом составе веществ привели исследование совсем не к тем результатам. Спросите извозчика, что движет миром? Он не задумываясь вам ответит, что цены на овес. Купец неустанно воздает хвалы свободной торговле, король заботится лишь о славе и власти, а жрица любви… ну, вы все взрослые, вы все понимаете, что для нее центр мироздания. Чтобы понять причину ошибки, Мадериусу нужно было ненадолго отвлечься от колб с растворами и просто внимательно посмотреть по сторонам. Даже название манускрипта было переведено на эльфийский неправильно, не в том значении, которое изначально вкладывали в него уркалы. Магу надо было понять основополагающее различие между уркалом, эльфом и человеком, а уж только потом приниматься за работу.