Читаем без скачивания Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2) [СИ] (Прода от 28.01.2013) - Николай Берг

Кудлатая захлюпала носом и, горько поплакав пару минут, вдруг вырубилась. Словно ее выключили. Ирка не слишком удивилась, она помнила, что сама так вырубалась в детстве после плача. Подумала немного, потом накинула покрывало на спящую. Та вдруг отчетливо произнесла, не открывая глаз:

— Поспорили они, как — лопнут силиконовые имплантаты в груди от ударов или нет.

— Лопнули? — удивившись такому внезапному ходу событий ляпнула Ирка.

— Нет. Один лопнул, а второй загнали подмышку, а не лопнул — удивительно серьезным и трезвым голосом ответила, по-прежнему не раскрывая глаз, кудлатая и и тут же опять вырубилась.

— Забавники, однако, у тебя в друзьях были — неприязненно подумала Ириха. Потом встряхнулась. Своих проблем хватало, нечего чужие еще себе заморачивать…

Думать у меня не слишком получается. Не, в теории я про допросы немного все-таки знаю. И Дима-опер, помнится много чего толковал, и братец тоже делился всякими пустяками. Да и надо сказать, что после спонтанной расправы с предыдущим ментовским начальством в Кронштадте довольно быстро и жестко сорганизовалась недурная следственная группа. Во всяком случае воровства стало куда как мало. До незапирающихся дверей дело еще не дошло, но про квартирные кражи я давно не слыхал, хотя люди остаются людьми и для ментов дел все равно хватает. Так что широко распространенного во всяких дурацких фильмах мордобоя мне пока наверное не стоит опасаться, допрос с мордобоем — это признак круто непрофессионализма допрашивающих. Есть гораздо менее суетливые способы развязывания языка, типа полевого телефона, крути себе ручку, вырабатывай ток… Тоже не радость, хотя и это не обязательно, серьезные дядьки умеют при допросе оказывать такой моральный и психологический прессинг, что и телефон без надобности. Черт, не о том думаю. К чему готовиться? К спокойному и методичному опросу, когда и сам не заметишь, как тебя оплетут грамотно расставленной сеточкой, в которой и запутаешься. Или не до того им тут будет? Или это все-таки провокация и меня начнут экстренно потрошить? Или все же просто настучат по сусалам, как давно предлагал мрачный и злобный дядька? Нет, скорее всего будут увозить отсюда, тут не их вотчина, тут им неуютно будет. Хотя нафига меня увозить, если это не организованное мероприятие? С другой стороны вербовать заляпавшегося в чем-то нехорошем субьекта — всегда полезно, это только дураки полагают, что агентура сейчас никому не нужна, всегда была нужна и сейчас ровно то же… Вот надавал бы себе по морде сейчас — рация-то у меня есть, только хрен ее знает, на какой она волне. Включить я ее успею, сказать пару слов. А вот кому и куда? На деревню дедушке, Константину Макаровичу!

Поза неудобная, но зато рацию подаренную я смогу сразу же взять в руку. И когда в комнатку вваливается сразу несколько человек я выдергиваю эту самую «ежитсу» из кармашка, успеваю поднести к лицу и четко — ну надеюсь, что оно так вышло — говорю о том невидимому партнеру (хорошо если он есть, а не вообще в мировой эфир, догонять первое сообщение Попова), что арестован ржевскими по надуманному предлогу и нахожусь в домике рядом с отштурмованным коттеджем. Рацию у меня тут же выдергивают. Заодно получаю невзначай чьим-то коленом в ухо. Не очень больно, но очень обидно. Ну все. Настало время петь арии.

Собственно вошедших четверо — двое мне знакомы — тот самый старлей и злобный сукин сын, норовивший мне все время в портрет заехать. Двое других свеженькие, одного вроде бы видел раньше. Тоже, черт их дери, такие обыкновенные, что потом и словесный портрет не составишь. Только и смогу потом сказать, что один европеоид, а другой — азиат.

— И кого же это вы по нашу душу вызвали? — вполне мирно вопрошает один из свеженьких. Тот, что азиат.

— На мой взгляд это неважно — по — возможности ровно отвечаю я.

— Значит, неважно, ну-ну. А они в курсе того, что вы обвиняетесь в сотрудничестве с людоедами? — уточняет второй вошедший.

— Уже и обвиняюсь? Я к слову — арестованный или еще задержанный? — наглею в ответ.

— Собираетесь требовать адвоката? — равнодушным голосом осведомляется первый.

— Нет, пытаюсь понять, что тут со мной происходит.

— Мы это тоже хотим — радует меня второй совпадением наших интересов.

Странно. Они вообще-то по канонам допроса должны бы уточнить, кто я и откуда, начать вести протокол или, если спешат — то начать записывать разговор на диктофон, но этого нет и в помине. Впрочем, диктофон может быть и не на виду, да и допросы в полевых условиях несколько отличаются от канонических. Опять же я про МВДшную методику наслышан. А они могут быть и из смежных с МВД контор.

— В таком случае вы должны меня спросить, где я был тогда-то и тогда-то и что делал, а потом сравнить с наветами этих двух пленных мерзавцев.

— Приятно иметь дело с грамотным человеком — иронизирует азиат. И действительно спрашивает именно это, называя какую-то совершенно для меня незапомнившуюся апрельскую дату. Совершенно для меня не отложившуюся в памяти. С неудовольствием отмечаю про себя, что в таком состоянии мне не вспонить, что я неделю назад делал…

— Не помню — совершенно искренне признаюсь. Вспоминать еще мешает то, что какая-то зеленая жестянка подъехала и встала совсем рядом с дверным проемом, отчего в помещении потемнело. Что ли для меня карета подана? Все таки повезут?

И раздавшийся вдруг с улицы, заданный довольно неприятным голосом вопрос:

— А что здесь происходит? — вызывает у меня бурную радость, потому как в сварливом этом голосе я узнаю куда как знакомый голосок нашего майора Брыся! Как говорится в американских фильмах — кавалерия из-за холмов!

— Я здесь! — кричу я своему командиру.

Но парочка остается совершенно невозмутимой когда красный и злой Брысь вваливается в комнату. Он видит меня, но обращается к Ржевским с требованием объясниться. Те, не выражая эмоций заявляют, что я опознан двумя пленными, как субьект, отвезжий их, этих самых пленных, как раз в лапы ропшинским сектантам. У меня что-то начинает проясняться в связи со сказанным.

— Как вы понимаете, майор, такая ситуация требует самой тщательной проверки — снисходительно заявляет покрасневшему Брысю азиат.

— Я отлично понимаю. Особенно то, что захватывать моего подчиненного, не ставя в известность меня, вам совершенно непозволительно! — заявляет майор.

— И вы будете жаловаться — утвердительно кивает головой европеоид.

— Возможно — рубит Брысь и наконец обращает внимание на мою скромную персону:

— Вы так и собираетесь рассиживаться дальше? Или может быть соизволите встать при разговоре со старшим?

Я довольно радостно вскакиваю. Отряхивая сидевшую на полу часть от пыли и всякого мусора.

— Где ваше оружие и снаряжение? — строго спрашивает меня Брысь.

— Они отняли… — растерянно заявляю я. Вообще-то я не рассчитывал на такой тон со стороны командира, мог бы он и того… повежливее.

— А вы так все и отдали? Молодец! Героическая личность! — ядовито отмечает мой позор майор и тут же переключается на ржевских:

— Потрудитесь вернуть незаконно изъятое.

— Для начала неплохо бы, чтобы ваш подчиненный опроверг выдвинутые против него обвинения — меланхолически парирует азиат. На него вид злого Брыся не производит никакого впечатления. Вот старлей явно занервничал, а эти оба двое — спокойны как в зоопарке.

— Что вы можете этим гражданам ответить? — поворачивается ко мне майор и внимательно смотрит.

— Лучше бы Ильяса спросить, он тогда был командиром. По интересующей этих граждан дате — получается, что как раз дело было во время захвата танкоремонтного завода — сваливаю я на свое начальство груз проблемы оправдания. Брысь некоторое время на меня смотрит, потом окликает Ильяса — снайпер явно был удверей, потому как появляется тут же. В комнатенке уже тесно от кучи народа. Вот ему и задают вопросец касаемо той самой даты.

Широкая рожа Ильяса становится еще шире от сияющей улыбки.

— В указанный вами день я и доктор убыли с территории завода для оказания медицинской помощи тяжелораненому. За отсутствием своего транспорта поехали на попутном автобусе с группой лиц, высланных по решению руководства лагеря за всякие проступки, одновременно выполняя функции охраны и обороны данной группы. Группа была высажена в поселке Узигонты в полном соответствии с приказом.

— То есть вы хотите сказать, что действовали не самостоятельно? — осведомляется равнодушно азиат.

Ильяс улыбается еще шире:

— Так точно! И у меня есть письменный приказ на доставку этой группы до Узигонтов.

— И кто же отдал этот приказ? — интересуется азиат.

Тут мне становится страшно, что у нашего снайпера рожа треснет, настолько широченную улыбку он выдает на этот раз. По-моему улыбка эта шире его физиономии и я подозреваю, что она так и останется висеть в воздухе, если Ильяс, например, выйдет из комнаты. Ну точно, как у чеширского кота.