Читаем без скачивания Набат - Александр Гера

У нас нет тайн от наших читателей, мы не раскрываем наших государственных секретов и с удовольствием печатаем этот документ с нашими комментариями.

В заключение мы хотим сказать, что любой из наших читателей может за умеренную плату приобрести у нас полный или частичный список российских гадателей и знахарей, чтобы пощекотать нервишки, попав на прием к ясновидящей-стукачке».

Закончив читку, Момот посмотрел на Судских с видом ребенка, у которого фокус удался.

— Двенадцать тысяч четыреста семьдесят один маг только по столице. Я выкупил полный список и очень недорого.

Судских только выдавил «д-да-а-а» и ответил:

— Я думаю, Гречаный примет ваше предложение.

— Думаю или согласится? — жестко уточнил Момот.

— Одобрит. Закроем тему, — решил Судских.

— Тогда перейдем ко второму параграфу. Хочу развязать войну с коммерческими банками. Их осталось немного в России, и все они похожи на объевшихся клевером коров, не давая России молока. Требуется коренная ломка.

«Момот зря войну не затеет, — отметил Судских. — Но Момот действует от частного к общему».

Опыт подсказывал Судских, что прежде, чем дать окончательный ответ, надо выяснить истоки причин. Конфетку можно завернуть в соблазнительную бумажку, а так ли вкусна сама конфетка?

— Если не секрет, что именно вы находите дестабилизационным в политике банков? — спросил он для начала.

— Коммерческие банки уже лет десять как выродились в закрытую систему, подобно церковной. Вроде бы они помогают юридическим и физическим мирянам, а на самом деле, испытывая давление мировой финансовой системы, сразу стали ее придатком. Нас как не пускали внутрь ее, так и не пускают, — охотно объяснил Момот.

— Но Гуртовой разработал план вхождения в систему, и она уже действует, — возразил Судских.

— Не говорите мне о Гуртовом, — поморщился Момот. — Он очень красиво обманул всех, прикрыв чирей слоем ароматной пудры. Вся мировая финансовая система создана еврейскими менялами, они тщательно разработали политику финансовой экспансии. Она была непобедимой до японской катастрофы. Хисао Тамура, мир праху его, одним махом разрубил хитросплетенный клубок, и, если Россия не заявит о себе как равная, не предложит разумный ход денег, а не рва-чески-меняльный под проценты, тогда опять повторится 1914 год со всеми вытекающими отсюда бедами. Вон менял из храма.

— А хватит ли сил победить колосса?

— Вполне, — усмехнулся Момот. — Одного удара по глиняным ногам хватит.

— Какого? — настаивал на прямом ответе Судских.

— Простого. Внутри системы никогда живых денег не было, а были финансовые обязательства. Все брали деньги в долг, а отдавали с процентами. Карл Маркс запутал всех, на самом деле мы у себя брали в долг, а проценты отдавали чужому дяде. Пора дяде на покой.

— Интересно, — одобрил Судских. — Верю вам. Гречаный подыскивает человека, способного провести реорганизацию банковской системы. Не вдаваясь в детали, скажу, что ваш план будет одобрен.

— Тогда в дорогу, — кратко резюмировал Момот. — Маленькая просьба: могу ли я взять племянницу с собой?

— Конечно! — помимо воли выпалил Судских. Их глаза встретились, оба испытующе смотрели друг на друга.

— Игорь Петрович, — отвел свои первым Момот, — эта женщина обязана мне жизнью, однако вольна распоряжаться собой.

Судских смутился. Подсознательный инстинкт оголил его.

— О чем вы? — пробормотал он, густо краснея.

— Я вам ничего не говорил. Точка. Мне надо смотаться в Вильнюс, оформить документы на выезд, а завтра вылетаем в Москву. Будьте хозяином в мое отсутствие.

— Все, однако, поедем, — предложил Судских.

— Зачем светиться? Генерал Судских — слишком известная личность, и его могут вежливо попросить задержаться при малейшем поводе. Не так ли, Игорь Петрович?

— Вы правы, — вздохнул Судских. Ему не хотелось подводить Гречаного и мало ли чего еще не хотелось или хотелось…

Момот стремительно встал. Судских подумал, что он позовет Лайму, велит ей собираться. Он действительно крикнул что-то по-литовски весело, и Лайма столь же весело откликнулась из другой комнаты.

Пока Момот прогревал мотор автомобиля в гараже, тянулось томительное ожидание. Судских извелся, разглядывая свои руки, не рискуя кинуть взгляд на вход в холл, куда скрылась Лайма. И не появлялась.

Звук автомобильного мотора стал удаляться. Спохватившись, Судских выглянул в окно. Момот выехал за ворота.

Когда он оглянулся, перед висюльками, закрывающими холл от других помещений дома, стояла пленившая его Лайма. Джинсовое платье-комбинезон ничуть не скрадывало ее ультраформ.

— Я занята обедом, — обстоятельно говорила она, как делают это литовцы. — А вы пока отдыхайте. Я покажу вам ванную, вашу комнату. Хотите?

«Еще как хочу!» — долбануло в голову. Судских встал и покорно двинулся за ней на второй этаж.

Она остановилась у открытой двери в комнату на антресолях, пропуская его вперед. Слишком близкое расстояние между ними и слишком опасное. Они не соприкоснулись всего на дюйм. Этого было достаточно, чтобы Судских ощутил горячий ток в теле. Он извинился и, опустив голову, прошел вперед. Она улыбнулась как мать при виде своего дитяти, делающего первые шаги.

Судских расхаживал по комнате, не пытаясь даже сосредоточиться. Такая важная информация от Момота заслонялась образом его племянницы, и племянница ли она ему в самом деле?

«Седина в бороду, черт возьми!» После такой самокритики он буквально с вызовом спустился вниз и занялся читкой журналов. Понемногу успокоившись, он сосредоточился. Ее голос опять застал его врасплох:

— Пойдемте обедать.

Судских сразу оторвался от чтения, поблагодарил.

— Где можно помыть руки?

— Это сюда, — кивнула она, приподнимая висюльки.

«Вроде отпустило», — подумал Судских, моя руки.

За обедом Лайма создала непринужденную обстановку, Судских старался вписаться в нее. Говорили о погоде, о жизни в столице, конечно, вспомнили и сообщение о ядерном ударе по Риму, который, судя по всему, оказался искажением фактов или глупой шуткой. Будто и не было слов Момота, что Судских «побывал там». Он выпил пару рюмок коньяку, она пригубила чуть из своей. Обед состоял вначале из роскошных салатов, Судских поражался фантазии хозяйки.

— А это что? — полюбопытствовал он, когда Лайма подала что-то в серебряных судках.

— О, это мое фирменное блюдо. Я готовлю его после каждого вещего сна, — охотно поясняла она. — Телятина с баклажанами и шампиньонами в винном соусе.

— Какого вещего сна? — Судских не интересовала телятина.

— Сегодня мне приснился сон, будто я ловлю рыбу. Я поймала огромного золотистого карпа.

«Это, пожалуй, к беременности, — вспомнил примету Судских. — Все же она Момоту больше чем племянница». Он даже огорчился, но виду не подал.

— Я так счастлива!

— За ваше счастье, — предложил Судских и налил рюмки до краев.

— Правда? Вы хотите мне счастья?

— Конечно. Вы достойны его. Вы красивы… Королева.

— За моего короля!

— С удовольствием!

Она чуть придержала свою, наблюдая, как он махом опорожнил рюмку, мельком улыбнулась глазами и тоже выпила до дна.

— Могу я задать вам не совсем скромный вопрос? — спросил он.

— Я готова ответить на любой, — стала вдруг серьезной Лайма, задержав вилку у рта.

— Георгий Георгиевич поведал, что спас вас от смерти…

— Да, это так, — Лайма отложила вилку. — Со мной приключилась какая-то непонятная болезнь два года назад. Я стала катастрофически худеть, и никто не мог поставить диагноз. Тогда я была плоской до ужаса, в пять раз весила меньше. Представляете?

— Не представляю, — искренне ответил Судских.

— Так было. Я побывала во всех клиниках, у известных экстрасенсов, и безрезультатно. У меня совсем не осталось денег, и я отчаялась. Ела одну овсянку на воде. Не могла работать. Продала все, что осталось у меня от родителей. Случайно среди писем я нашла адрес Георгия. Он на самом деле мой дядя. Я написала ему, он ответил, прислал денег и просил немедленно приехать к нему в Аникщяй. Что мне оставалось? Приехала из Брянска…

— А разве вы не литовка? Имя у вас не русское…

— Мой отец был литовец, дядя Георгия. Это он когда-то посоветовал ему жить в Литве и завещал старый родительский дом.

— Так-так, — кивнул Судских. — И дальше?

— Я приехала, он осмотрел меня, ничего не сказав. Потом сварил бульон и велел выпить. Там было много укропа и петрушки. Я ответила, что меня сразу поразит отек. Он сказал: пейте. Я выпила всю чашку… И ничего не случилось, — засмеялась она. — Через месяц на свой день рождения он разрешил мне бокал шампанского, и опять ничего не случилось, а два года назад у меня страшно распухало лицо от газированных напитков. Вот и все.