Читаем без скачивания Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2] - Роман Добрый

Молчание.

¾ Если... если вы не желаете дать так, просто, то... я готова... я — русская светлейшая княгиня — готова заплатить вам проценты за эту ссуду...

Упругая грудь уже совсем у лица несчастного миллионера. И сразу как-то ее светлость охватывает шею Ротшильда.

¾ Милый мой... спаси меня... ах, дорогой мой!

Быстрым как молния движением Ротшильд вырвался из объятия ее светлости и загремел:

¾ Ваша светлость, Сонечка Блумштейн, здравствуйте!

Ее светлость отшатнулась.

¾ Что это?.. Что вы говорите, барон?

— То, что вы слышите, ваша светлость. Ну-с, довольно маскарада, Сонечка, я — Путилин... Давай мне твои золотые лапки. Помнишь, я обещал сторицей отплатить тебе? Я слово свое держу.

Поезд приближался к станции.

Путилин крепко держал великую еврейку за обе руки.

¾ Пусти! Дьявол... поймал меня?!

¾ Может быть, ты и тут будешь сомневаться, Сонечка?

Шприц, который Сонька Блумштейн держала в руке, во время борьбы вырвался и острым концом иголки впился в руку Путилина.

¾ Умрешь! — исступленно закричала «Золотая Ручка».

¾ Ты ошибаешься, шприц не действует...

Пассажиры, как ни тихо велась борьба, услышали «нечто странное» и гурьбой устремились к отделению великого банкира.

¾ Что? Что такое? Что случилось?

И послышался ровный, спокойный голос Путилина:

¾ Я, господа, ее светлость, светлейшую княгиню Нину Имеритинскую арестовал.

Мертвая тишина. Ни звука. Ни шороха. Толпа глядит недоуменным взором.

¾ Спасите меня! — прокатился по вагону бешено-злобный крик ее светлости.

¾ И арестовал я ее светлость потому, что она — величайшая мошенница-убийца Сонька Блумштейн, «Золотая Ручка».

¾ Он лжет! Он — сумасшедший! Спасите меня от него!

Поезд подошел к станции.

«Золотая Ручка» впилась зубами в руку Путилина.

¾ Золотая змейка, ты больно кусаешься! — прохрипел от боли Путилин и рукояткой револьвера вышиб стекло вагона.

¾ Сюда! Жандарм...

Многие из пассажиров все еще не понимали, в чем дело. Одни стояли за Путилина — барона Ротшильда, другие — за Соньку Блумштейн — «Золотую Ручку».

¾ Как вы смеете?! Разбой! Освободите ее светлость!

Дзинь-дзинь-дзинь.

Резко звучат жандармские шпоры.

¾ Ну? Берете!

¾ Проклятый! — покатился истеричный хохот по вагону. — Ты, ты победил меня, Путилин!

¾ Рассудит нас Бог, Сонечка Блумштейн,нашла коса на камень!

«Что такое? Барон Ротшильд... светлейшая... Что случилось?» — слышались испуганные возгласы.

Лязг ручных кандалов... Команда: «Пропусти! Сторонись!»

¾ Что это? Это — под конвоем жандармов, гремя ручными кандалами, шла светлейшая княгиня... Сонька Блумштейн.

¾ Помнишь, Сонечка, слова-то мои: сочтемся, милочка.

¾ Помню, Путилин. Велик ты, поймал меня, а только я... я убегу!

Процесс «Золотой Ручки» был один из самых ceнсационных.

«Уголовные дамы» жадно всматривались в лицо знаменитой воровки-убийцы.

Сонька Блумштейн угодила на каторгу.

¾ Как, Иван Дмитриевич, ты тогда сразу узнал, что Киршевского убила «Золотая Ручка?» — спрашивал я позже моего великого друга.

¾ По уколу на шее. Она, притворно обняв несчастного, уколола его отравленным шприцем с ядом.

¾ Но, ведь, это мог сделать и кто-нибудь другой.

¾ На этот раз Сонечка попалась, она запуталась волосами за пуговицу сюртука убитого и оставила на ней целую прядку волос. А ее волосы я хорошо знал, так как она два раза была почти в моих руках.

¾ А почему ты разгадал, что Азра подослана?

¾ Во-первых, потому, что среди евреев почти не бывает предательства друг друга, а во-вторых, слишком уж она горячо просила меня арестовать Соньку Блумштейн.

ТАЙНА СУХАРЕВОЙ БАШНИ

Кто не знает о существовании в Москве белокаменной знаменитой Сухаревой башни? Башня эта историческая, имя ее хорошо изве­стно всей необъятной России, поэтому нет надобности рассказывать историю ее происхождения. Москва любит свою старушку Сухаревку. Есть что-то бесконечно трогательное в привязанности к памятникам седой старины. К камню, железу относятся точно к одушевленным предметам. Да и в самом деле, разве в этих памятниках старины не сокрыта душа народа?

К любимым московским именам: «Колокольня Ивана Великого», «царь-колокол», «царь-пушка», «Василий Блаженный» и массеиных относится и имя Сухаревой башни.

Стоит она в бойком узле торговой Москвы. Прямо в нее упирается узкая Сретенка, вся наполненная лавками и магазинами; дальше — через ворота — проход и попадете на Ме­щанскую, направо — площадь, названная именем башни — Сухаре­вой, налево идет под гору Садовая улица, в этой своей части величае­мая тоже Сухаревой-Садовой. С давних пор и сейчас на Сухаревой площади происходит по воскресным дням, а равно и перед большими праздниками знаменитый торг, популярная «сухаревка». Торг проис­ходит в палатках, а то и без них, прямо под открытым небом.

Море черных голов, цилиндров и разных картузов, шляп и всевоз­можных платков запруживает Сухареву площадь. Бывает так тесно, что нельзя шагу ступить. Торгуют тут всем, буквально всем, начиная от ржавых гвоздей и кончая бриллиантами. Со всех концов съезжа­ются москвичи на свой любимый торг-развал. Бок о бок вы встретите здесь и важного барина, богача, любителя-коллекционера, выискивающего среди разного хлама «антики» и «уникумы». Море нестройных звуков висит над Сухаревкой.

Резкие завывания торговцев:

¾ К нам пожалуйте, к нам!

¾ А вот самый лучший товар!

¾ Купец хороший... ваше степенство!

¾ Разрази Господи, не могу дешевле!

К ним примешиваются звуки пробуемых музыкальных инструмен­тов: гармоний, гитар и даже удивительного гобоя. Так шумно, что ба­рабанная перепонка готова лопнуть. Шумно, людно, но и весело. У всех веселые, довольные, смеющиеся лица. Остроты, шутки, прибаут­ки наполняют воздух.

¾ Эй, тетка, смотри, смотри, потеряла! —Тетка испуганно схватывается.

¾ Што, што потеряла?

¾ Смотри, без юбки идешь, юбку обронила!

¾ Тьфу! Тьфу, охальники! — вспыхивает тетка-молодуха.

Своеобразным укладом московской жизни веет от этого торжища. И над всей этой толпой возвышается серая громада высокой Сухаре­вой башни. Она ревниво охраняет свое царство. По поверью, весьма расхожему в Москве, Сухарева башня ведает какой-то таинственной силой. Это поверье весьма схоже с венецианским.