Читаем без скачивания Графиня фон Мален - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Завтра к утру чтобы баржи были у пирсов. Двойную цену предлагай, где хочешь ищи, но чтобы баржи стояли. А не будет барж… Кирасу, шлем и пику я тебе найду… Со мной поедешь.
Купец закивал, лицо у него было кислое, прямо воплощение уныния и смирения перед судьбой, а не лицо.
– Попробую сыскать, – пробормотал он. – Этот мерзавец Плетт приехал и арендовал две баржи, и держит их, хотя ничего не грузит третий день.
– Плетт? – Волков помнил его. – Лесоторговец?
– Да, он и вся их компания рюммиконская тут: и он, и Фульман, и Вальдсдорф – все тут, проживают сейчас на постоялом дворе у купца Гафта.
– Советник славного города Рюммикон, помощник судьи города Рюммикон и глава Линхаймской коммуны лесорубов и лесоторговцев, секретарь купеческой гильдии леса и угля кантона Брегген господин Вальдсдорф, – вспоминал Волков задумчиво.
Это новость его порадовала. Ну, не то чтобы порадовала, но… Он повернулся к своим людям:
– Максимилиан?
– Да, генерал.
– Знаете, где постоялый двор купца Гафта?
– Найду, генерал.
– Прекрасно, разыщите там советника Вальдсдорфа, неопрятного толстяка из Рюммикона.
– Я помню его, генерал.
– Скажите, что фон Эшбахт хочет переговорить с ним и с другими купцами из Рюммикона немедля. И с глазу на глаз.
– Да, генерал! – Максимилиан уже стал поворачиваться, чтобы уйти, но Волков его остановил:
– Они, думается мне, не захотят говорить, побоятся скомпрометировать себя, но вы скажите, что у меня есть выгодное для них предложение. Скажите, что очень выгодное. У купцов жадность посильнее страха.
Не хотели купчишки с ним видеться, уж очень боялись; не скажи им Максимилиан, что генерал сулит им выгоду, так встречи и не случилось бы. Но, поспрашивав у молодого прапорщика, что за дело у генерала, и ничего не выведав у него, на встречу согласились, но просили, чтобы все было тайно.
У Волкова при себе, на луке седла, был крепкий мешок с двумя тысячами талеров. Вот с ним-то он и пошел к купцам из Рюммикона на встречу. Через двор не пошел, там народа полно, объехал дом с другой стороны, где он и зашел с кухни, да и то опустив голову.
Купцы и советник ждали Эшбахта в большой хорошей комнате, где ему предложили кресло и вино. В кресло он сел, бросив на пол подле себя мешок с серебром так, чтобы оно как следует звякнуло. Пусть купчишки знают, что у него есть. А вот от вина отказался, сославшись на утреннее время.
– Господин фон Эшбахт, общение наше не должно быть продолжительным, – заговорил толстяк, – сами понимаете…
– Понимаю, понимаю, – отвечал Волков. – Знаю, что ваша репутация может пострадать, если кто в ваших землях узнает, что вы встречаетесь с врагом кантона Брегген. Поэтому буду краток. – Он указал на мешок, что лежал рядом с креслом. – Тут две тысячи монет Ребенрее. Прошу вас, господа, взять их и употребить на дело.
– На какое же? – спросил лесоторговец Плетт.
– И вам, и мне вся эта распря ни к чему, нам с вами торговля нужна, нам нужен ваш лес и ваш уголь, а вам, уверен, по душе будет мой овес и мой ячмень. Поэтому нам нужен мир.
– Мир? – Купцы стали переглядываться, и в их взглядах Волков читал явственно: что за вздор он несет? Перепугался, вот и просит мира.
Да, именно так купчишки и думали. Они были уверены, что кантон его одолеет. И тут Фульман спросил с этакой вальяжностью важного человека, который из вежливости да боголюбезной скромности снизошел до просителя:
– И что же нам делать с этими деньгами? Уж не подскажете ли?
«Свинья, лавочник, силу почувствовавший. Эка спесь из него прет».
– Здесь две тысячи, употребите их на дело, уговорите совет отвести войну со мной, и еще вам восемь тысяч дам для того. Скажите, что невыгодна вам война, выгоден мир.
– Мы и сами знаем, что нам сказать надо будет, – заносчиво произнес Плетт. – Только боюсь, что никто нас не послушает, уж больно много обид вы нам нанесли.
А вот советник Вальдсдорф говорил с почтением, потому как был умнее своих товарищей:
– Вы уж простите нас, господин фон Эшбахт, но сейчас наши предложения о мире с вами в совете кантона будут неуместны и даже глупы. Господин Плетт прав, уж очень много обид вы нанесли нашей земле. И совет земли выделил уже деньги на войну, разве ж ее теперь остановить?
«Вот тут ты, толстяк, прав, коли деньги на войну есть, так войне быть, наемники деньги никогда обратно не отдадут».
– А еще наш новый консул, – все так же высокомерно продолжал Фульман, – сам господин Райхерд. Он человек твердый и непреклонный.
– Райхерды род в нашей земле древнейший, – подтвердил Вальдсдорф, – он не отступит. И посему просьбу вашу мы исполнить не можем.
– Жаль, – сказал кавалер, беря мешок с деньгами и вставая. – А ведь я мир вам предлагал, господа.
Купцы и советник снова переглянулись, и снова в их взглядах была насмешка над ним.
– Мы ничего не можем сделать, – повторил толстяк, разводя руками и изображая сочувствие на круглом лице.
Волков вышел на улицу, неся в руке мешок со своими деньгами. Купчишки денег не взяли! Виданное ли дело? Да еще отказали с насмешками. Но разочарован он не был. Нет, не был. Идя предлагать мир, он был уверен, что купчишки станут над ним смеяться. Так и вышло. Были они и высокомерны, и заносчивы. И это было хорошо. Хорошо. Потому что поганые лавочники уверены, что кантон его одолеет. Уверены так, что имущество свое поставить на победу родной земли могут. А значит, они, купчишки, первые в мире шпионы и соглядатаи, о его планах, о его приготовлениях ничего не знают. Знали бы – так заносчиво себя не вели бы.
Еще раз поговорив с купцом Гевельдасом и вновь пообещав ему казни и муки, если он не сыщет нужных барж, Волков поехал на свой берег. Не успел вылезти из
