Читаем без скачивания Запросы плоти. Еда и секс в жизни людей - Кирилл Резников

Конкистадоры Андрес де Тапия и Гонзало де Умбрия подсчитали, что у пирамиды главного храма в Мешико таких голов было 136 тыс.[377] Многие ученые считают эти оценки завышенными. Самое большое жертвоприношение было в 1487 г. при возведении главной пирамиды в Теночтитлане, когда взяли сердца у пленных, стоявших в четыре очереди, каждая длинной в 6 км. Сердца вырывали жрецы, трудившиеся четверо суток, днем и ночью. По оценке историка Шербурна Кука, если положить на каждую жертву 2 мин., то общее число истребленных составит 14 тыс. Число далекое от 136 тыс. Споры идут и о практике поедания тел жертв. Де Саагун пишет на этот счет вполне определенно: «После того, как вырвали сердца и налили кровь в сосуды из тыквы, которые получает убивший жертву, тела скатывают с пирамиды. Они лежат на маленькой площадке у ее подножья. Там старые люди, именуемые куакуакуилтины, берут их и оттаскивают в свои родовые храмы, где тела разрезают на части, чтобы съесть».[378] В другом месте он вновь возвращается к теме: «… они относили тела в кварталы, которые называют кальпули, и там делили между собой, чтобы съесть».[379] Сходное описание оставил Диего Дуран.

О людоедстве ацтеков свидетельствуют Диего Берналь и сам Кортес. Де Саагун отмечает, что любимым блюдом было мясо конечностей, тушеное с помидорами и перцем. Но далеко не все ученые согласны, что тела съедали. В «Сообщении из Тескоко» (1582) Хуана Батисты де Помара, внука тлатоани Тескоко, приведены ответы старых индейцев на опросник короля Испании Филиппа II. Старики говорили, что тело жертвы варили, чтобы отделить мясо от костей, затем нарезали мясо мелкими кусочками и отсылали важным людям, иногда в другие города, причем получатели редко ели это мясо, принимая его как честь. Само по себе мясо ценности не представляло: ацтеки предпочитали индюшатину. При осаде Кортесом Теночтитлана, в городе был страшный голод – люди питались ящерицами, травой, насекомыми, но не трупами людей. Тот же Диего Берналь, описывая страдания голодных ацтеков, ничего не пишет о съеденных трупах.

Брак и сексуальные традиции майя

Девушки вступали в брак в 14–15 лет, юноши – в 17–18. После испанского завоевания брачный возраст девушек снизился до 12 лет, вероятно в связи с убылью населения. Как пишет Диего де Ланда, майя «никогда не берут более одной жены, как случается в других странах».[380] Отцы нередко договаривались о браке своих детей, когда они вырастут. В остальных случаях на отце лежала забота найти сыну невесту равного положения и достатка и, желательно, из той же местности. Действовал он через сватов, избегая девушек с той же фамилией. Когда невеста находилась, родители жениха и невесты сговаривались о свадьбе и приданом, обычно скромном. Отец жениха давал приданое отцу невесты, а свекровь дарила одежды невестке и сыну. В день свадьбы обе семьи встречались в доме отца невесты. Приходил жрец и в присутствии новобрачных и родителей утверждал бракосочетание. Затем устраивался пир. Приглашали много гостей; напитки подавали красивые женщины; подав сосуд, они поворачивались к гостю спиной, пока он его не осушал. Пиры сопровождали музыка и танцы, но мужчины не танцевали с женщинами.

Молодые сближались в первую же ночь брака. Молодой муж оставался в доме тестя 5 или 6 лет, работая на него. Если он не делал этого, его выгоняли из дома. Затем семья строила свое жилище. Мужчины работали в поле, женщины трудились на дому. Де Ланда восхищается трудолюбием женщин майя.

«Они большие труженицы и прилежные [хозяйки], потому что на них лежало большинство самых важных работ по обеспечению пищей их домов, воспитанию детей и платежу их налогов; при всем этом они, если нужно, носят иной раз на спине большие тяжести, обрабатывают и засевают свои поля. Они удивительно бережливы, работают ночью в часы, которые у них остались от домашних дел, и ходят на рынки покупать и продавать свои вещицы. …Они имеют обычай помогать друг другу ткать и прясть и расплачиваются этими работами, как их мужья работами в поле. Во время этих работ они всегда шутят, рассказывают новости и иногда немного сплетничают».[381]

Восхищает де Ланда и целомудрие женщин майя: «Они считали себя добрыми и имели основание, ибо перед тем, как они узнали наш народ, по словам стариков, которые теперь на них жалуются, они были удивительно [целомудренны]… Они имели обычай поворачиваться спиной к мужчинам, когда их встречали в каком-либо месте, и уступать дорогу, чтобы дать им пройти; то же самое, когда они давали им пить … Они считают очень неприличным смотреть на мужчин и смеяться с ними; одно это настолько нарушало приличия, что и без других вольностей их считали порочными».[382]

Де Ланда приводит примеры женской верности: «Капитан Алонсо Лопес де Авила… захватил во время войны …молодую индианку, очень красивую и изящную женщину. Она обещала своему мужу…не знать другого, если его не будет. Поэтому она предпочла скорее лишиться жизни, чем быть опозоренной другим мужчиной; за это ее затравили собаками. Мне самому жаловалась одна индианка… на одного крещеного индейца, который был влюблен в нее, ибо она была прекрасна; однажды дождавшись отсутствия ее мужа, он ночью появился у нее в доме. После того как он объявил со многими любезностями о своем желании и не достиг ничего, он пробовал дать подарки, которые для нее принес, и так как не имел успеха, пытался изнасиловать ее. Но хотя он был великан и трудился над этим всю ночь, он не добился от нее ничего, кроме гнева столь большого, что она пришла ко мне жаловаться на низость индейца…».[383]

Отмечает де Ланда и ревнивость женщин майя: «Они очень ревнивы, некоторые настолько, что налагали руки на тех, кто вызвал ревность, и столь гневны и раздражительны, хотя [вообще] достаточно кротки, что некоторые имели обыкновение драть за волосы мужей, делая это, впрочем, с ними изредка».[384] Впрочем, развод у майя встречался часто, и люди повторно вступали в брак. При разводе маленькие дети оставались с матерью, а подросших сыновей, но не дочерей, отец брал с собой.

Не следует думать, что поведение язычников майя совпадало с предписаниями христианского целомудрия. Мужчины и женщины не были обязаны хранить девственность до свадьбы. Неженатые мужчины собирались в специальном доме, где развлекались, играя в разные игры, и удовлетворяли плотскую страсть, пользуясь услугами гуатепол – женщин, оказывающих сексуальные услуги за плату. В пьяном виде мужчины майя вообще не знали преград; тогда, пишет де Ланда, случалось много дурного – индейцы убивали друг друга и насиловали в кроватях бедных женщин, ожидавших там своих мужей.

Майя допускали гомосексуальные отношения. В XV в. аристократы майя, жившие на полуострове Юкатан, считали, что их сыновьям-подросткам гомосексуализм полезнее, чем секс с женщинами. Родители обеспечивали подрастающего сына мальчиком-рабом, который должен был удовлетворять его сексуальные потребности. Допускался гомосексуализм и у взрослых майя. Мужчины устраивали оргии с сексом, в том числе, гомосексуальным. Признавался гомосексуализм и в древности. В пещере Нах-Тунич (Гватемала), где много захоронений майя позднего классического и посткласичного периодов (250–900 н. э.), найдены изображения, выполненные на стенах черным углем. Изображения включают гомосексуальные сцены.

Мужчины-любовники. Настенный рисунок майя в пещере Нах-Тунич. Гватемала. 1-е тыс. н. э. Дарован администрацией authenticmaya com. Wikimedia Commons.

Брак и секс у ацтеков

Ацтеки сочетали моногамию и полигамию: мужчины имели только одну жену, с ней играли свадьбу, но могли иметь сколько угодно наложниц, занимавших вполне достойное положение в семье. Содержать наложниц могли лишь аристократы и богатые купцы; уделом бедняков было единобрачие. Юноша мог жениться, достигнув двадцатилетия, и большинство ацтеков вступали в брак в двадцать-двадцать два года. Только высшие сановники подолгу жили с наложницами, прежде чем жениться. Брачный возраст невест был 16 лет. О браке договаривались родители, но молодые люди могли высказать свои пожелания. Сначала родители молодого человека, посоветовавшись с гадателями о знаках, под которыми родились юноша и девушка, выбирали суженую. Затем старухи посредницы приходили к родителям девушки и в цветистых выражениях излагали цель визита. Обычай требовал, чтобы им вежливо отказали. Но старухи являлись снова, и, в конце концов, родители девушки говорили: «Уж не знаем, как этот юноша может настолько заблуждаться, ведь наша дочь никуда не годна, да и дурочка. Но раз вы так настаиваете, нужно будет поговорить об этом со всеми родственниками, да и дитя поставить в известность. Так что приходите завтра».[385]