Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Феликс вошёл во внутренние покои храма Гримнира. Известность, несомненно, помогла ему. Священники не стали поднимать шума и впустили его внутрь. Они лишь казались удивлёнными тем, что кто — то из людей пожелал посетить это место. После огромного огня, который ярко горел в вестибюле храма, тут было темно и мрачно, и глаза Феликса некоторое время привыкали к освещению.

Необычайно толстые каменные стены приглушали все звуки. Воздух пах ладаном и резким запахом палёных волос. Внутренние покои были пусты, если не считать нескольких старых гномов в скромных красных мантиях. При них не было оружия. Их длинные бороды были перехвачены зажимами в виде двух перекрещенных топоров. Казалось, они мало чем занимались помимо молитв и присмотра за огромным костром, что постоянно горел в вестибюле.

Феликс огляделся. Потолок находился сравнительно ниже, чем в храмах людей, но всё же не ниже трёх ростов Феликса. Вдоль стен располагались огромные каменные саркофаги. Каждый высотой с человека и вырезан в виде лежащего на спине гнома, сжимающего на груди оружие. «Это надгробия королей — Истребителей, — понял Феликс. — Здесь похоронены многие поколения королевской семьи Карак Кадрина».

Центр помещения занимал массивный алтарь, над которым возвышалась статуя могучего воина — гнома с топором в каждой руке, попирающего ногой шею дракона. Изображённая фигура явно была Истребителем. Борода была короткой. Над головой возвышался здоровенный хохол. Перед алтарём стоял коленопреклонённый гном, тихо бормоча молитвы.

На алтаре покоился молот Огнебородого. Просто взглянув на него, Феликс ощутил, как по пальцам прошёл спазм боли. Он по — прежнему помнил, как шёл с этим молотом в бой с огромным Кровожадом из Караг — Дума. Использовать подобное оружие не предназначено смертным людям, и он заплатил за это ценой своей боли. Иногда, в тихую ночную пору, Феликс с удивлением раздумывал: «Почему из всех людей мира молот позволил воспользоваться собой лишь ему? Он не герой. У него даже не было желания оказаться в Караг — Думе, и он довольно счастливо мог бы прожить всю свою жизнь, не видя великого демона Хаоса, не говоря уж о том, чтобы сражаться с одним из них».

Истребитель вскочил на ноги и резко отвернулся от алтаря, совсем не так, как покидал бы святилище своего бога верующий человек, а скорее, как воин, получивший приказ от своего генерала и сразу же отправляющийся его исполнять. Проходя мимо, он бросил взгляд на Феликса. На его лице не выразилось удивление, что он увидел человека здесь, в одном из наиболее священных мест его народа. Глядя на Истребителя, Феликс думал, что гном обладает самым суровым взглядом, который ему доводилось видеть. Лицо гнома с тем же успехом могло быть вырублено из гранита. Черты лица обладали первобытной представительностью, которую иногда можно было видеть на древних статуях. Голова гнома была недавно выбрита, за исключением небольшой полоски волос, которая однажды вырастет в хохол. Борода была укорочена до уровня обычной щетины.

Феликс сделал знак молота и приблизился к алтарю. На нём не было никаких особенных знаков присутствия божества гномов. Алтарь был массивной конструкцией, вырезанной из цельного камня. Молот казался всего лишь мощным боевым молотом, чьё навершие несло на себе такие же руны, как и сам алтарь. Если бы Феликс сам не держал молот и не чувствовал его мощь, он мог бы подумать, что тот всего лишь впечатляющего вида оружие, а не какая — то там священная реликвия.

И снова Феликс спрашивал себя, почему он тут оказался. Что он надеялся обрести, посещая святилище? Может, некое понимание внутренней сути гномов? Беглое знакомство с необычной психологией, что вынуждает многих гномов обривать свои головы и отправляться на поиски гибели? Феликсу было крайне сложно понять подобное поведение, и он совсем не мог представить себя совершающим такой поступок, равно как и любого другого человека.

А возможно, он бы и смог. Люди постоянно совершают самоубийственные поступки. Напиваются до чёртиков и из показной храбрости совершают глупейшие выходки. Приобретают зависимость от ведьминой травы и дурного корня. Присоединяются к культам тёмных богов Хаоса. Бьются на дуэлях по самым незначительным и бессмысленным поводам. Иногда Феликс даже у себя замечал дурные и саморазрушительные устремления. Возможно, гномы всего лишь обладают этим в большей степени и, в своеобразной своей манере, обставляют рядом условностей. Может быть, стоя здесь и наблюдая за их божеством, ему удастся понять, почему гномы так поступают.

Феликс приблизился к передней части алтаря и преклонил колено у ног статуи. Сама статуя воплощала в себе все таланты гномов в обработке камня. Она была выполнена на таком уровне детализации, достичь которого скульпторам — людям не хватило бы ни терпения, ни мастерства. Борек рассказывал ему, что над этой статуей трудились пять поколений искусных мастеров, почти тысячу лет по летоисчислению людей.

Феликс тщательно рассматривал статую, словно в ней содержался ключ к некой великой тайне, и изучая её, он смог бы прийти к пониманию, что побуждает Истребителей к их свершениям. Если статуя и хранила ответы на его вопросы, то упорно их не раскрывала. Феликс печально улыбнулся, думая, что тут нет ничего, кроме древней работы по камню. Даже если эти стены пропитались сущностью проводимых тысячелетиями жертвоприношений, как заявляли гномы, Феликс не ощущал ничего подобного. А чего он ожидал? Он человек, а боги гномов и к своей собственной расе проявляют довольно мало интереса. Так почему они должны обращать внимание на него?

Тем не менее, Феликс находится в святилище, и раз уж он тут, не будет ничего дурного в том, чтобы отважиться на молитву. Феликс не мог придумать, о чём ему просить, помимо того, чтобы древний бог даровал Готреку доблестную смерть, которой тот ищет, и сохранил Феликса, чтобы тот смог о ней поведать. В тот момент, когда его руки инстинктивно сделали знак молота, Феликсу показалось, что он ощутил нечто. Сгустившуюся в помещении тишину, обострение собственных чувств, ощущение присутствия чего — то древнего, огромного и могущественного. Феликс снова пристально вгляделся в бесстрастные черты лица Гримнира, но те не изменились. Суровые, но пустые глазницы под шлемом по — прежнему смотрели на мир без жалости и понимания.

Феликс покачал головой. Возможно, всё это игра его воображения. Лучше не рассказывать об этом никому. Он поднялся на ноги и уже почти дотянулся, чтобы напоследок коснуться молота, но лишь только он это сделал, его пальцы начало покалывать, и Феликс чрезвычайно живо вспомнил боль от удерживания сего оружия. «Возможно, это и есть то знамение, которого я ждал, — кисло подумал Феликс. — Или просто напоминание человеку, вроде меня, что поднять подобное оружие тот может лишь раз в жизни и только ради величайшей цели». Феликсу сие было неведомо.