Читаем без скачивания Нильс - Андрей Валентинов

— Стоять! — рявкнул Олендорф. — Кто побежит, пристрелю!

Подействовало, однако не на всех. Один из офицеров, продолжая пятиться, вдруг резко повернулся и, громко стуча сапогами, бросился бежать.

Р-рдах! Рдах!..

Беглец замер на месте, пуля сбила фуражку.

Безумец уже не стоял, сидел. Затем тело завалилось на бок…

— Никакого газа нет! — Олендорф шагнул вперед, не опуская пистолета. — Панику прекратить, офицерам организовать оборону против возможного нападения. Ждем распоряжений рейхсфюрера!

«Рейхсляйтер» исчез без следа. Доктор Фест невольно усмехнулся.

Труп оттащили в сторону. Офицер поднял с пола фуражку, отряхнул, надел на голову. Охранники сняли с плеч карабины, остальные достали пистолеты.

— Мы их перебьем! — вновь заговорил знакомые голос. — Пару залпов — и все, главное целиться получше.

— Если сами не спятим, — негромко возразили ему. — Две шайки безумцев будут душить друг друга в темноте.

— Отставить! — фальцетом возопил толстяк-штандартефюрер. — Не стрелять, ждать команды!..

Бывший унтер-офицер, будучи безоружен, отошел к самой стене. Воевать никак не хотелось, но пистолет в такой ситуации не помешает. Попросить, что ли?

— Внимание!..

Шум в коридоре стал громче, отчетливей, уже можно различить шарканье ног. Доктор Фест прикинул, сколько их всего осталось. Личный состав — чуть больше двух десятков, штабных, если с охраной, десятка полтора. И Гиммлер, понятно.

— Что? Уже напали?

Откуда-то из-за угла вынырнул штандартенфюрер Брандт. Ни шинели, ни фуражки, очки сбиты на бок, ворот мундира расстегнут, пистолет в руке. Втиснулся в первый ряд, вскинул лицо к потолку и… Пролаял? Взвыл? Выругался?

Стоящие рядом поспешили отойти.

— Они! Уже здесь!..

Да, уже здесь. Толпа заполнила весь коридор. Лиц пока не разглядеть, только силуэты. Шагали слитно, единой темной массой, подошвы скользили по каменному полу. Ш-ш-шух! Ш-ш-шух!..

— Внимание! — толстяк-штанадартенфюрер выступил вперед. — Приказываю немедленно остановиться! Повторяю! Личному составу приказываю остановиться и вернуться в отведенное ему помещение. Внимание!..

Р-рдаум-м!..

Пуля прожужжала над головами, никого не задев. Фронтовик Фест, не задумываясь, констатировал: «Винтовка!» Интересно, откуда?

Рдаум! Р-радум!..

Офицер из первого ряда беззвучно рухнул на пол.

— У них оружие! Оружие! Бежим!..

Доктор Фест поспешил прижаться к стене. Затопчут! Стреляли уже все, громко, срывая голос, орал Олендорф, воздух заполнила кислая пороховая гарь. Бывший унтер-офицер начал осторожно перемещаться вдоль стены, нога внезапно уткнулась в какое-то препятствие. Он поглядел вниз… Карабин. Карабин?

Наклонился, поднял. Mauser 98k, новый, куда получше того, что был у него под Амьеном. Оружие есть, трупа нет, значит, бросили. Раззявы!

— Спасайте рейхсфюрера! Спасайте рейхсфюрера!..

Возле клети остались семеро. Самой клети нет, ушла наверх. Доктор Фест вспомнил, что она вмещает пятерых. Значит, еще пара рейсов. Успеют?

Отступал он не слишком быстро, практически последним. Куда спешить, если в карабине полная обойма? За ними не бежали, «личный состав» двигался медленно, словно подступающая из самых глубин вода. Может, они вовсе не спятили, просто решили избавиться от обнаглевщих соседей? Почему бы и нет? Вода и припасы в наличии, шнапс тоже есть…

— Бросьте оружие, Фест!

Холодный ствол у виска. Олендорф!

Карабин с громким стуком упал на каменный пол. И почти сразу же послышался крик:

— Здесь! Они здесь, стреляйте!..

Из-за угла грузно выступил первый в расстегнутой полицейский шинели. Пустой взгляд, неверная походка. За ним второй, в штатском с пятнами крови на лице. Третий…

Громкий, полный отчаяния вой.

— Всем приготовиться! — рявкнул Олендорф. — Огонь! Огонь! Огонь!..

7

Дуодецим, отпив глоток, поставил невесомую чашечку на блюдце.

— Неужели на Земле все пьют кофе? Просто заказывают и пьют? Когда мы здесь на станции оборудовали наш закуток, кто-то назвал это кофейной революцией. На Клеменции не все сеньоры могут столько заплатить.

— Заказывают и пьют, — подтвердила Соль, свою чашку только что допившая. — Или сами варят. Не все, конечно, кофе на юге растет, его еще привезти надо. Дороговато выходит. Но это в Европе, а в Москве на улице Горького я ни одного кафе не заметила. Говорят, товарищ Сталин приказал вырастить советский кофе, самый кофейный кофе в мире, где-то на Кавказе. Пока только прорастает, вероятно.

Дуодецим улыбнулся, и дева Соланж в который раз с трудом сдержала вздох. Красив, красив! Обидно, что ее саму он всерьез не воспринимает. Не ради же разговора о кофе пригласил.

Или напротив, принимает очень всерьез, потому и слова ищет?

— Вам говорили, Соланж, что вы представляете опасность для наших планов возвращения на Землю?

Она совсем не удивилась.

— По-моему, да. А еще, что я плохая патриотка, не целую руку у епископов и не понимаю, зачем захватывать Монсегюр, если можно попасть туда без всякой войны.

Внимательный и очень цепкий взгляд выдержала, не моргнув. Не прост, очень непрост рабочий-ремонтник Двенадцатый.

— Интересно выходит, Соланж. На Клеменции два полюса: сеньоры, сцепившиеся между собой, словно ядовитые пауки, и вилланы, которые только ищут свою дорогу. Но оказывается, полюса три, третий — это вы.

Заметив ее растерянность, вновь улыбнулся.

— Вы, клементийка, выросшая на Земле. Вам не нужно ничего завоевывать, вы и так дома. Теперь понимаете, почему мешаете остальным? Не нужно высаживать десанты, и воевать не нужно. Надо просто отпустить на Землю тех, кто хочет. Не нужно думать, что их так уж много. Скажу по секрету, набор во вторую земную миссию шел со скрипом. Многие земляне хотят переселиться, допустим, на Марс?

— Воевать не нужно, — повторила она. — Как просто звучит! Просто объявить всему миру, что кроме стран, нарисованных на глобусе, есть еще одна, тоже на