Читаем без скачивания Клуб Первых Жен - Оливия Голдсмит

– Это был долг чести, – пояснил Боб. – Таким образом он защищал честь своей семьи. Но его самураи остались без вождя. Их преданность Асано была так велика, что месяцами они строили планы, как казнить Киру. Внешне они как будто бы смирились со смертью Асано. Наконец случай представился. Они убили Киру, отрезали ему голову, положили ее на могилу Асано.

– Вот это да! – воскликнула Бренда.

– Это еще не все. Сорок семь самураев остались без вождя, и кодекс чести требовал их самоубийства. Они его совершили.

– Все сорок семь?

– Все сорок семь. Это был подвиг. В Токио в их честь воздвигнут храм.

– Какой кошмар, – с презрением проговорила Бренда. – Только мужчины могут быть такими идиотами.

– Им поклоняются все в Японии, – ненавязчиво вставил Боб.

– Да, но какое отношение имеет это все к Танаки и к заговору?

– Танаки особенно почитает сорок семь самураев, как и многие японцы. Он финансирует «Кабуки», когда они ставят «Чушингура» – легенду о сорока семи самураях. Танаки часто уединяется в храме Сендакуджи, месте их захоронения. Когда он слышит, что кто-то из его компаньонов повел себя нечестно, он воспринимает это как свой грех и очень переживает.

– До такой степени, что может покончить с собой? – поинтересовалась Бренда.

– Нет, не до такой степени, но достаточной, чтобы уйти от дел. Джил будет тут как тут. Поэтому для разговора с Танаки очень важно выбрать правильную форму общения.

– Мы, наверное, будем только мешать, – предположила Анни.

Она знала, что в корпоративной Японии женщинам отводят очень незначительную роль в бизнесе. Их называют «цветы для офиса». Предполагается, что они прекратят работу после замужества или по исполнении тридцати лет.

– Конечно, вам не надо присутствовать при разговоре. Мы все встретимся с Танаки на ужине, вернее, на банкете, который он дает. На следующий день я и мой человек в Киото будем иметь с ним беседу.

– Ничего не выйдет, – сказала Элиз.

– То есть? – не понял дядюшка Боб.

– Мы, значит, пустое место? Стоило для этого ехать в Японию. В конце концов, ведь это все наша затея, – возмущалась Элиз.

– Не пустое место, но что до реальной пользы от вашего участия…

– Это потому, что мы женщины? Чушь какая-то, дядюшка Боб. На дворе двадцатый век.

– Только не в Киото, – вздохнул Боб Блужи.

К моменту, когда они прибыли в международный аэропорт Осаки, Анни была без сил как от радостного возбуждения, так и от долгого перелета, несмотря на весь комфорт частного самолета. Она была благодарна мистеру Ванабе, «человеку в Киото» дяди Боба, – он быстро провел их через таможню, а у выхода уже ждал «роллс-ройс». Тем не менее дорога в Киото была долгой и утомительной.

Гостиница в традиционном стиле «Таварайя Риокан» была для них настоящим открытием. Госпожа Сато, хозяйка гостиницы, встретила их у входа, отвесив низкий поклон сначала господину Ванабе, затем всем остальным. Одиннадцать поколений ее семьи владели «Таварайей». В доме было всего девятнадцать комнат, каждая из которых отличалась роскошным великолепием, равно как и немыслимой дороговизной.

Изысканная комната, куда поселили Анни, была выстлана татами. Стеклянные двери выходили на деревянную веранду, украшенную множеством подушек. Мебель была изящна и миниатюрна: прелестный старинный шкаф, низкий полированный столик, ширма, отделанная позолотой, на которой были изображены цветущие ирисы. Свободное пространство как бы заполнялось великолепной вазой, в которой стояли цветущие ветки айвы. Декоративный садик поражал изумрудной зеленью. В углу мерцала покрытая мхом лампадка. Все здесь дышало завораживающим спокойствием.

Стук в дверь прервал блаженство, в которое погрузилась Анни при виде всего этого великолепия. Вошла Бренда.

– Смотри, у тебя тоже кто-то стащил кровать, – воскликнула она.

– Бренда, здесь не может быть кроватей. Горничные разложат для нас футон на полу.

– Я такая темная. Смотри, мне бесплатно дали кимоно. – Бренда показала Анни хлопчатобумажный халат.

– Это не кимоно. Кимоно надевают только по официальным случаям. Это просто юката. Ее надевают перед приемом ванны. Давай примем ванну?

Анни накинула юкату.

– Как? Ты приглашаешь меня принять ванну? Вместе?

– Да, здесь так принято.

– Ну уж нет, – засмеялась Бренда, – я не извращенка.

Ужин в гостинице был великолепен. Даже Бренде понравилось, хотя, с ее точки зрения, последнее блюдо – вареный рис без приправ – не отличалось особой изысканностью.

После ужина Боб, Элиз и Бренда захотели поскорее лечь в постель.

– Не в постель, а на футон, – напомнила Бренда.

Анни, несмотря на то, что вымоталась за день, была слишком возбуждена, чтобы заснуть.

– Что, если я прогуляюсь? – спросила она Боба.

– Очень хорошо, – ответил он, – здесь не бывает уличных происшествий. Заблудиться тоже невозможно. Киото, как и Нью-Йорк, распланирован по принципу решетки.

Анни вышла на улицу. Она шла сначала неуверенно, с опаской. Ночь была тихая, мягкая, светила луна, и все, что она видела, казалось ей таинственным, интригующим. Буддийские храмы, застывшие у святынь Шинто, ряды чайных и кафе, частные домики, уютно примостившиеся за деревянными воротами, влажная мостовая, блестевшая у нее под ногами, – все это была неизвестная ей Азия, экзотика. А душа Анни была наполнена таким покоем, который можно испытывать только в родном доме.

Анни увидела мост через реку Камо. Это была граница района Понтоко, где правила знаменитая гейша. Стоя на мосту, Анни наблюдала, как в реке колебался отраженный в ней свет окон и фонарей.

«Почему я не приехала сюда раньше? Япония всегда влекла меня. Чего я так долго ждала? Почему надо так скоро уезжать?»

Потом пришло озарение. Она останется здесь. Япония – это гармония, красота, спокойствие. Буддизм, бонсаи и кимоно. Здесь ее сердце было на месте. Она еще вернется в Японию.

В этот момент, как бы в награду за данное себе самой обещание, она увидела женщину в полном традиционном одеянии. Ее кимоно светилось в лунном свете. Длинные рукава и сложная прическа выдавали майко, будущую гейшу. Девушка проплыла мимо нее, спокойная, как река Камо.

«Какая непонятная и чудесная страна», – подумала Анни. В этот момент душевной гармонии Анни сказала себе: «Я могу писать. Теперь я в этом уверена».

С этой мыслью, удовлетворенная и умиротворенная, она вернулась в гостиницу и уснула на футоне.

На следующий день они осматривали императорский дворец, затем обедали в чайном домике, а потом покупали жемчуг.

– Дорогие дамы, сейчас настало время заняться делом. Вечером у нас назначена встреча с Танаки, – напомнил им Боб. – Он дает банкет в нашу честь.