Читаем без скачивания Опасное наваждение - Натали Питерс

– Ты не пойдешь туда, – со злостью сказал он. – Ты ничем не сможешь им помочь, только сама заразишься. Ты что-нибудь знаешь о холере? Она за два дня уложит в гроб здорового мужчину. От нее умирают пятьдесят человек из ста. Без лекарств нет никаких шансов выжить. Ты пойдешь ухаживать за ними и останешься там навсегда.

– Так вот почему ты не хочешь им помочь? Ты боишься! – Сет нетерпеливо мотнул головой.

– Без лекарств я не смогу сделать больше того, что они делают сами. Поверь мне, Рони, я только…

– Я не верю тебе. Я не верю ни одному твоему слову!

Я попыталась вырвать поводья у него из рук, но он крепко держал их. Я стала драться, оцарапала ему лицо, попала кулаком по скуле. Сет вышиб меня из седла, и мы покатились по земле. Я кричала что-то нечленораздельное и проклинала его на разных языках.

– Трус! Зверь! Жадное, эгоистичное животное!

Он крепко держал меня за запястья и пытался говорить спокойно, но я не слушала его. В конце концов Сет с размаху ударил меня кулаком в челюсть, и я провалилась в темноту.

Должно быть, он забросил меня на спину Огненной, потому что когда я очнулась, то обнаружила, что лежу на траве и солнце греет мне лицо и безумно ноющий живот. Я села и потерла распухшую челюсть. Каравана не было видно. Сет стоял рядом и, поглаживая ноздри Блайзу, смотрел на меня.

– Ты не имел права так поступать, – тихо сказала я.

– Я не мог пустить тебя в караван, – сказал он, даже не пытаясь извиниться, – но ты не слушала никаких доводов.

– Да, – с горечью сказала я, – и не послушаю. Кроме того, тебе представился отличный повод ударить меня. Сет Мак-Клелланд, самый сильный и храбрый мужчина, выместил свою злость на слабой, беззащитной женщине!

Он вдруг усмехнулся и сказал:

– Да, ты, конечно, женщина. Но что касается слабой и беззащитной…

– Заткнись, – пробормотала я, затем встала и, шатаясь, направилась к Огненной. – У меня нет настроения ругаться с тобой.

– Вот никогда бы не подумал, – ответил он.

Мы тронулись в путь и не останавливались до захода солнца. На следующее утро нас разбудил проливной дождь.

Я устала и ослабела, к тому же меня стал мучить понос, и я была вынуждена часто слезать с лошади. Мне больше не хотелось состязаться с Сетом в выносливости.

Во время очередной остановки он подошел ко мне и принялся выговаривать, что я его задерживаю.

– Что ты понимаешь! – огрызнулась я. – Ты не женщина!

– А ты часом не беременна? – спросил Сет.

– Слава Богу, нет. Поезжай. Я догоню тебя. – Я махнула ему рукой.

Дождь промочил меня насквозь. Я замерзла и чувствовала себя ужасно. Лошади увязали копытами в размокшем торфе. Гром гремел прямо над нашими головами, а один раз молния ударила так близко, что я почувствовала запах паленой земли. Я мечтала, чтобы мы сделали привал, но не хотела просить об этом Сета. Мы продолжали двигаться вперед. Почва постепенно становилась все более твердой и каменистой. Наконец мы оказались на берегу реки Платт – в трехстах шестнадцати милях от Индепенденса. По сравнению с Миссисипи Платт была не рекой, а болотом в милю шириной, непроходимым из-за плывунов.

Но какое мне дело до плывунов? Я чувствовала себя ужасно. Меня так измучили поносы, что я еле сидела в седле. В очередной раз я слезла с коня, потому что началась рвота. Поднявшись наконец с колен, я тяжело привалилась к Огненной.

К нам подъехал Сет.

– Снова зов природы? – язвительно спросил он. – Послушай, Рони, если ты не можешь ехать вровень со мной…

Из-за шума дождя и раскатов грома я почти не слышала Сета, но сказала громко, как только могла:

– Я скорее умру в седле, чем…

Внезапная боль в животе согнула меня пополам. Я упала на колени, и меня снова вырвало. Уже не едой, а какой-то жижей молочного цвета, которую тут же смыл дождь.

Сильные руки Сета подхватили меня под локти и поставили на ноги. Над самым ухом прозвучал его голос:

– У тебя понос? Да?

Я была почти без чувств, но все же покраснела, как помидор, и с возмущением, на какое только была способна, сказала:

– Что за глупые вопросы? Это не твоего ума дело, черт побери.

– Нет, моего! – крикнул Сет, и, клянусь, его голос перекрыл раскат грома. – Да или нет? Ну, отвечай!

– Да. – Я пожала плечами. Конечно, он принимал моего ребенка, но это не дает ему никакого права…

– Когда это началось?

– Прошлой ночью.

– Боже, почему ты мне не сказала?

Глупый вопрос. Прежде чем я успела ответить, мой живот пронзила такая боль, что я упала на колени прямо в грязь и до крови закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. Меня снова вырвало. Потом еще раз.

Я видела словно в тумане, как Сет натянул нашу маленькую парусиновую палатку и развел костер. Я даже зауважала его. Мне много раз приходилось видеть, как цыгане под проливным дождем пытаются развести костер: Сету это удалось поразительно быстро. Конечно, ему немало помогли в этом кусочки буйволовой кожи, которые он носил с собой под курткой специально для этой цели.

Через полчаса он затащил меня в палатку. В центральной части ее высота достигала четырех футов, то есть места было достаточно, чтобы мужчина мог, не сгибаясь, стоять на коленях.

Сет начал снимать с меня одежду, всю, даже тонкую нижнюю рубашку и кружевные панталоны.

– Что ты делаешь? – спросила я и сама не узнала свой голос: низкий, хриплый, скрипучий. У меня пересохло во рту.

– Легче будет тебя мыть, когда ты сделаешь под себя, – прямо ответил Сет. Я содрогнулась. Там, откуда я пришла, мужчины не обсуждали так открыто подобные вещи. По крайней мере при женщинах. – И потом, ты будешь сильно потеть, вся твоя одежда промокнет, и ты замерзнешь.

– Сделаю под себя? – пробормотала я. – Что за глупости. После вчерашней ночи во мне уже ничего не осталось. Только вода. Я очень хочу пить. Это, наверное, из-за кролика. Послушай моего совета, Сет. Не трать дорогое бордо на здешних кроликов. Они черствые, как подошва.

– Это не кролик, – возразил он, заворачивая меня в одеяло. – У тебя холера.

– Ба! – Не успела я как следует вдуматься в слова Сета, как меня согнул очередной приступ боли, закончившийся рвотой. Сет держал меня за плечи, а потом вытер мне рот и помог лечь на спину. – Я умру?

– Может быть. А может, и нет. Я же говорил тебе: смертность пятьдесят процентов.

Снова боль в животе. Я скривила лицо и отвернулась, чтобы Сет не видел, как я страдаю.

– Оставь… меня, – еле выговорила я. Мне было неловко, что кто-то видит меня такой: слабой, больной, беспомощной, скорчившейся от боли.

– Почему ты не кричишь? – спросил он. – Тебе будет легче.

– Чтобы я… цыганка… закричала? – Меня прошиб обильный пот. Я ждала, когда приступ кончится. – Нет, горгио. Я не могу!