Читаем без скачивания Котёл - Ласло Варгаши

— Извини, брат, Мойша, больше не могу, в стране тяжелый экономический кризис, сам понимаешь. Заплату сам себе урезал, а левых поступлений нет, уже давно не было, бизнесмены боятся: премьер все же а не х… собачий.

— Спасибо, ничего мне не надо, великий, мудрый, несравненный, добродушный, брат по крови, хотя, если честно, то мне нужна от тебя одна маленькая услуга: всего лишь пять минут внимания, а дальше решай, как поступить, я не обижусь ни капельки. Пердупреждаю: мое предложение о судьбе нашей многострадальной страны. Это предложение беспокоит меня и днем и ночью, я даже мацу не могу отведать.

— Мацу- Так ты — свой- Так бы и сказал. Говори, не стесняйся, я записывающее устройство включать не буду, можешь не беспокоиться.

— Начну с самого главного, без предисловий. Стране крайне важно полностью изничтожить население Донецка и Луганска. До единого. Это лишние рты, они никому не нужны. В этом случае наступит мир, американцы получат возможность приступить к бурению скважины, а сын Бадена, не помню, как его зовут, получит работу. Ну, как-

— Ты, Мойша, думаешь точно так же, как я. Мне пока неудобно озвучивать для моего населения, чтоб меня не обвинили в геноциде против собственного народа, а тебе неизвестному холую, который хочет выбраться из болота и стать в ряды великих сынов Израилевых в самый раз. Может, я тебя раскручу, но то место, на которое я сажусь должно блестеть.

— Рад стараться. Только эту идею должен поддержать великий Пердуске. Пойдем к нему и вы вдвоем выслушаете мою идею. Надо же получить согласие, одобрение, должен быть подписан Указ, либо я от вашего и его имени объявлю на заседании совета Обороны.

— Ах ты Мойша — Помойша! Ты жук еще тот…, каких свет белый не видел. Ты далеко пойдешь. Но помни, место, на которое я сажусь, должно блестеть.

— Шалом, Кролик!

Кролик извлек мобильный телефон из трусов. Золотой, блестящий и нажал на букву П.

— Пердуске, шалом, дорогой. Кролик прыгает вокруг твоей персоны. У меня сидит наш человек, у него гениальная идея. Такая идея бродит только у сына Израилева. Примешь нас- Меня он очаровал. Честно. Десять минут и мы у тебя.

Пердуске находился в двойном положении. С одной стороны западные друзья не раскошеливаются, а только дают обещания. А экономика страны трещит по всем швам. Не хватает денег на закупку касок и бронежилетов; кончается газ, в домах нет теплой воды; его конфеты в России больше не покупают, прибыль катастрофически падает. Но с другой стороны… все его знают, и он всех знает: у каждого шваба на западе есть его телефон, и у него есть номер телефона каждого шваба. Но на первом месте номер Бардака, его духовного отца и отца всех народов. На любом канале телевидения, не только на своем собственном, его ждут, как дорогого гостя и отца нации. Чего, собственно, ему еще не хватает- Разве что не взял Бога за ноги. Но время еще впереди, он это непременно сделает. Это будет тогда, когда Украина станет во главе всех наций, когда они поменяются с Бардаком местами.

На этой последней мысли, такой радостной и перспективной, широко открылась дверь его кабинета, и на пороге появился улыбающийся долговязый Кролик, а за ним, скрючившись, прижимая руки к туловищу, прижав подбородок к груди, семенил неведомый брат по крови Буткевич. В одной руке он сжимал газету с его статьей «Уберем лишних».

— Здорово, братец, — громко произнес долговязый Кролик и без приглашения, плюхнулся в кресло. — В нашем полку прибыло. Этот хлюст, не смей садиться в кресло без приглашения лидера нации. Это тебе не цыганский табор. Так вот, этот хлюст принес газету со статьей «Уберем лишних». Имеются в виду все жители Донецка и Луганска.

— Так мы их и так убираем, в чем дело- спросил Пердуске.

— Дело в том, что Биткович…

— Буткевич, у-у-у, — не вытирая слез произнес философ.

— Тогда просто Хлюст. Дело в том, что этот хлюст предлагает изнистожить полностью население Донецка и Луганска, как лишнее, убрать как мусор, поскольку нам это население ни к чему, да и никому оно не нужно.

— А все к этому идет, — сказал президент и как-то идиотски улыбнулся. — Население само этого хочет. Когда наши ракеты отдыхают, когда фосфорные снаряды не успевают подвозить, террористы сами себя уничтожают. Их главари запускают ракеты в детские школы, больницы, дома престарелых, в толпы беженцев, рвущихся в Запорожье и Одессу, да и москали — снайперы прицельным огнем их отстреливают. Где ты откопал этого Буткодовича- Он не только хлюст, но еще и провокатор, он вздумал старую идею обратить в нечто новое, необычное и нас с тобой одурачить.

Президент вдруг покраснел, нажал потайную кнопку и стукнул кулаком по столу-

— Не позволю!

Вошли два вооруженных охранника.

— Арестовать Биткодовича, выбить из него признание. Российский шпийон!

25

Валик Колокольчик, тридцати лет, отслуживший когда-то в армии в соседнем селе, вспоминал службу, как драку после пьянки и если бы его спросили, хотел бы ты служить по контракту, он бы ответил просто: никогда. Тогда, на срочной службе, он ухаживал за стариками, сидел на пшонной каше и гороховом супе, пил грязную воду, подсоленную чайной пылью. Благо жена поддерживала. Год он как-то перекантовал и вернулся в семью.

А когда земляки рехнулись, начали рвать чубы друг другу, а потом взялись и за оружие, последовала команда призвать в армию всех от 18 до 65 лет, он драпанул в Россию на заработи.

Такую команду дал Пердуске-Хальцман по совету американского президента Бардака Оммамы, поскольку Пердуски не решался самостоятельно, без разрешения Бардака даже сходить к кому-то в гости. Поскольку мужчины от 18 до 65 лет не желали просто умирать на востоке, отказывались от призыва, любыми путями игнорировали указ президента о всеобщей мобилизации, то призыв пришлось разбить на несколько этапов опять же по указке Бардака ирз-за океана. Первая волна оказалась самой успешной. Из запланированных пятьсот тысяч военкоматы набрали пятьдесят человек. Схватили их, связали и в машину, закрытую брезентом.

Ребята, кто в сапогах, кто в домашних тапках, кто в кепке, кто вовсе без кепки, с куском хлеба и вареным яйцом в кармане, отправились на войну. Самое главное, чего у них не было — знаний материальной части, они сначала нажимали на кнопку, а потом на затвор, а пистолет держали дулом к животу. Через трое суток их накормили пшенной кашей без масла и соли и погнали на передовую. На передовой они выглядели как снопы на кольях.

Сепаратисты, террористы, просто их, бедных, сожгли. Вояки вернулись в родные места в гробах. Эти гробы как бы говорили матерям из Галичины: пожелаешь убить ближнего- сам убит будешь.

Великому, мудрому Пердуске-Хальцману пришла в дурную голову еще одна умная мысль: запустить вторую волну мобилизации. Он тут же ее согласовал с Бардаком. Карандаш в руках, бумага на столе, машинистка рядом, и новый указ вылупился, как очередной щенок от матери суки. Пердуске подмахнул и отправился в сауну, к проституткам. А указ о мобилизации в народ! Проучим москалей, айда на восток, — закричало все мужское население запада, а что касается восточных бойцов из Запорожья, Харькова, Днепропетровска, те стали обращать свои взоры на Коломойшу, который платит за каждого убитого десять тысяч долларов.

Но вторая волна мобилизации прошла так же бесполезно, бездумно, с большой кровью, как и первая. Но теперь матери организовались: ни одного сына в армию. Это не армия, это мясорубка. Кому она нужна эта мясорубка-

После второй неудачной мобилизации и ее эффективности на фронтах, Бардак решил приоткрыть долларовый карман Америки, но конгрессмены тут же прикрыли эту лавочку, и украинская армия получила вторую подачку в виде приборов ночного видения, новых бронежилетов, которые не пробиваются пулей, выпущенной из-за угла. А Пердуске настолько обрадовался, настолько пришел в необычное состояние, что начисто забыл о первых двух волнах мобилизации, а коли так, он морально подготовил себя к изданию третьего указа.

Третья волна мобилизации оказалась самой трудной и непродуктивной.

Валик приходил ночевать только в два часа ночи, а утром, с рассветом, с авоськой в руках, отправлялся далеко, желательно в лесные массивы, где гуляли только белки. Спустя несколько дней в лесах появлялись молодые люди тоже с авоськами, в которых прятали кусок хлеба, да кусок сала или колбасы и бесцельно бродили, считая деревья — ели отдельно, сосны отдельно. Потом сходились, знакомились друг с другом, переходили к взаимно интересующим друг друга разговорам, которые сводились к одному: стоит ли идти, умирать за интересы Пердуске-Хальцмана, Коломойшу, Кролика — Яцека и Юлю Капительман. Стоит ли убивать родных братьев- Если на небольшой городок определялась цифра в 1500 человек, то набирали (отлавливали, как овец) 150. И это было огромное количество, но Хальцман проявлял недовольство и свою обычную жестокость: он стучал кулаком по столу, произносил: не позволю, выкатывал глаза (в это время больше всего смахивал на Хальцмана), увольнял военкомов и даже предавал их суду за саботаж. Он ловил себя на том, что ему, тяжело управлять хохлами: упрямые, придурковатые, карьеристы и продажные шкуры. Это с одной стороны, а с другой…их не жалко. Пусть убивают друг друга и чем больше, тем лучше. «Если Ленин ненавидел рхуских, то я ненавижу украинцев, тяжелые люди. Обязательно нагадят тому человеку, кто сделал для них добро. В моей администрации пятьсот шестьдесят три человека, а евреев только пятнадцать. Вот почему у меня беспорядок. Надо все поменять. Другое дело у Кролика, в его Кабмине еврей на еврее сидит и евреем погоняет, и результаты видны, а у меня — содом, а не администрация президента».