Читаем без скачивания Мрак - Юрий Никитин

– Гонта…

– А что? Ты на пир, а мне что?

– Гонта, у тебя Медея. А мне-то от жизни перепадет один-два лучика солнца. Снеговая туча уже надвигается!

Впервые глаза Гонты потемнели, а плечи обвисли.

– Да, – признался он, голос дрогнул, изломался. – Медея – это все лучшее в моей поганой жизни. И этого лучшего, как я и хотел, много… Есть за что ухватиться. Больше всего на свете я страшусь ее потерять… но ведь что-то же двигает нами! То, чему противиться не в силах. Вот до этой бы силы докопаться! Что перед нею вся мощь волхвов?

В молчании они шли через хоромы. Им отвели лучшую часть в гостевой половине, верно. Там обычно поселяли послов. Мрак огляделся, недоброе чувство еще сильнее стеснило грудь. Слишком много ковров на стенах, за которыми могут таиться слухачи, убийцы. Чересчур высок потолок, а в стенах на стыке с потолком чернеют дыры.

Он натужно улыбался, вскидывал руки в приветствии, но по лицам челяди и охраны видел, какого свалял дурака. Какого дурака сваляли они все, явившись в логово Додона.

В главную палату спешно стаскивали столы. Девки торопливо накрывали скатертями. Сперва белыми, затем голубыми, синими, зелеными, желтыми, оранжевыми, красными, а поверх всего – пурпурными. Чтобы потом, в разгар пира, можно было схватить скатерть за углы и унести вместе с посудой, а на следующую тут же спешно ставить новые блюда, кувшины с вином, дабы пир не прерывался ни на миг.

Задымили все поварни. Челядь сбивалась с ног, на заднем дворе задыхались от дыма, там жарили на вертелах туши оленей, кабанов, лосей. Из подвалов выкатывали бочки с вином. Гонцы помчались со двора в ближайшие веси. Наказ был спешно везти к царскому двору птицу, гнать скот, наловить для пира речной и озерной рыбы.

Ховрах потирал руки. Глаза плотоядно блестели. Пир начнется уже сегодня вечером, а будет таким, о каком кощунники сложат песни. Уже видно по той горе дров, которую навезли на задний двор. И еще прут, волы едва жилы не порвали!

Мрак жадно высматривал Светлану. Белое платье мелькнуло вдали только однажды, но и то запах сказал ему, что прошла другая женщина. Даже запах Иваша уловил лишь пару раз. В самом начале, а потом как будто испарился…

Он не успел подняться по лестнице, как услышал радостный визг. По ступенькам сверху пронеслось, часто-часто топоча маленькими ножками, что-то рыжее, визжащее, что сразу бросилось ему на грудь, обхватило маленькими ручонками за шею, принялось звонко нацеловывать, прижиматься всем тельцем, визжать от счастья и снова целовать и прижиматься.

– Кузя, – сказал Мрак укоризненно, – разве так себя ведут царские дочери?

– А как? – засмеялась она.

Он важно надул щеки, принял строгий вид. Но когда попытался опустить ее на пол, она забрыкалась и уцепилась за шею:

– Нет! А то опять исчезнешь!

– Кузя…

– А что?.. Где я тебя искать буду?

– Кузя, – повторил он строго, – женщине не положено искать мужчину.

– Ну да, – возразила она, – а если ты сам меня не ищешь? Так и до старости досижу!

Он передал ее в руки подоспевших нянек. Кузя орала и отбивалась, но ее спеленали и унесли. Он еще долго слышал ее возмущенные, протестующие вопли. В них было столько обиды, что в груди защемило. Он старается никому не причинять боль, а тут, поди ты… Маленькое сердечко, а тоже свои огорчения.

Пир начался поспешный, сумбурный, какой-то торопливо натужный. Во всех очагах палаты жарко полыхал огонь, там жарилось мясо. Воздух, пропитанный запахами вина и обильной еды, потяжелел, потемнел, будто предательство очернило даже его. За окнами сгущались тучи, погромыхивал далекий гром, в темном небе взблескивали молнии. За столами обливались потом, расстегивали рубашки до пояса, а тяжелые пояса сбрасывали вовсе.

Мрак чувствовал, как даже его зычный голос вязнет в густом как смола воздухе. Люди стали похожи на рыб, лица были красные, распаренные, словно после бани. С той лишь разницей, что грязь и пот выступили как будто еще больше.

Гонта ел вяло, пить перестал после второго ковшика. Взгляд был острым, как у лесного зверя. Он чувствовал сгущающуюся вокруг них опасность, искоса поглядывал на стены, откуда могут брызнуть длинные стрелы, держал в поле зрения два широких ковра на стене, откуда могли метнуть дротики, напрягался, когда мимо проходил кто из гуляк, людей Додона.

Мрак рыгнул, поднялся из-за стола. Взгляд держал мутным, покачивался, пьяно улыбался. Гонта спросил громко:

– Ты куда?

– Я уже полон, – ответил Мрак так же громко, – а на столе вон еще сколько всего… Пойду освобожу место!

Он захохотал, пошел между столами к выходу. Он чувствовал на спине как взгляд Гонты, так и пристальный взор Додона. Гонта, конечно, не поверит в его опьянение, а Додон уже наверняка принял все меры, не обеспокоится.

Вышел без спешки, в коридоре полно вооруженного люда. Опустив голову, пробрался от ниши к нише. Дальше было свободное пространство, через которое вела дорога в южную часть дворца. Туда, где размещались покои царских дочерей. У стен стояли рослые воины. Их лица были подозрительными, а глаза придирчиво ощупывали каждого, кто проходил мимо.

Громко бухая сапогами, прошел сотник, немолодой хмурый воин. Оглядел каждого, что-то прорычал нечленораздельное. Мрак напряг слух, не услышал ответ, но начальник стражи рявкнул еще злее:

– Этот разбойник обязательно попытается пробраться на эту сторону! Ему была обещана царская дочь, он это не забудет!

– И что делать? – спросил один из воинов.

– Убить немедля, – рявкнул сотник, стараясь понизить голос. – Убить сразу. Без предупреждения. Вас для того и поставили здесь по трое-четверо, хотя обычно тут и одному делать нечего. Ясно?

Воины закивали. Один пробормотал:

– Сделаем. Ведь за своего тцаря-батюшку. Говорят же, что он убить замыслил.

Сотник посмотрел косо:

– Гм… Ну да. Особо присматривайтесь ко всем странствующим певцам, странникам, каликам… Проверяйте каждого из селян, что привезет зерно или мясо.

Воин возразил:

– Это уже делают на воротах. А в эту сторону будем пропускать только тех, кого знаем в лицо.

Мрак отступил в нишу, пальцы нащупали ковер. Медленно отодрал край, задом влез в дыру, глаза не отрывал от стражей. Дурни, привыкшие к сытой и беззаботной жизни, даже не посмотрели в эту сторону. Трутни, а не стражи.

Глава 46

Глаза Светланы расширились, когда в зеркале за ее спиной выросла знакомая фигура в волчьей душегрейке, наброшенной на голое тело. Но царская дочь держалась, даже не дрогнула бровью. Медленно повернула голову. Мрак от двери смотрел жадно и печально.

– Ты все-таки сумел пройти, – сказала она тихо.