Читаем без скачивания Волшебный корабль - Робин Хобб

— Крыс что-то развелось, — заметил ей Кеннит. Еще один точный высверк шпаги — и последний убийца умер, так и не успев подняться. — Что-то у тебя, Беттель, крысы прямо по лестницам шастают. Нехорошо…

— Они меня заставили! Заставили! А я пыталась тебя не пустить наверх! Ты видел, я пыталась!

Жалобная мольба бандерши прозвучала уже у него за спиной — Кеннит вернулся на лестницу. И заново притворил за собой дверь, очень надеясь, что звук не достигнет комнаты наверху. Тихо, точно кот, взбежал он в темноте по ступеням, держа шпагу перед собой… Перед второй дверью немного помедлил. Если они там встревожились… Нет, если у них там было на всех хоть немножко ума — за дверью его будут ждать. Он осторожно отодвинул засов… поудобнее перехватил шпагу и кинжал… и по-прежнему тихо, пригнувшись как можно ниже, бросился через порог.

Там никого не было.

Дверь в его любимую комнату оказалась закрыта, а из-за нее доносились приглушенные голоса. Мужские голоса… Два человека, а может и больше. В них звучало нетерпение. Уж, верно, они разглядели в окно, как он подходил к заведению Беттель. Интересно, почему они не устроили засады наверху лестницы? Понадеялись, что их приятели справятся с ним и затащат к ним в комнату?…

Поразмыслив, Кеннит решительно громыхнул в дверь кулаком.

— Поймали!.. — выкрикнул он хрипло. И неприятели попались на удочку: какой-то недоумок тут же растворил дверь. Кеннит всадил ему кинжал в самый низ брюха и с силой рванул кверху. К сожалению, выпустить кишки не получилось, и даже хуже: кинжал и рука запутались в просторной рубахе. Руку Кеннит высвободил, а клинок пришлось оставить. Он отшвырнул раненого внутрь комнаты и сам прыгнул следом — навстречу шпаге второго. Тот неплохо встретил его выпад, отвел удар в сторону и ударил сам. «Ишь как мы фехтуем. Как вельможи… — пронеслось у Кеннита в голове. Вражья шпага едва не воткнулась ему в горло. — Что за показушная игра в благородство!»

Ему удалось быстро оглядеть комнату. В ней был еще один мужчина. Он с самым сосредоточенным видом сидел в его, Кеннита, кресле возле огня, и в руке у него был бокал кларета, но на коленях — хватило благоразумия! — лежала наготове шпага, вынутая из ножен. А на кровати распростерлась обнаженная Этта. На теле женщины и на простынях была кровь.

— Ага. Король Кеннит явился проведать свою даму, — лениво процедил человек в кресле. И указал бокалом на Этту: — Думается, она вряд ли готова тебя принимать прямо сейчас. Мы тут с нею целый день забавлялись, так что вряд ли она… скажем так — в настроении.

Он определенно хотел отвлечь внимание Кеннита. И почти преуспел. Почти. В следующий миг Кеннит преисполнился сокрушительной ярости. «Эта комната… всегда такая чистая и приятная… в почти спокойном доме Беттель… Здесь я наслаждался покоем. Но после сегодняшнего этому больше уже не бывать. Никогда не бывать. Они украли у меня это. Скоты!!!»

Краем уха он расслышал доносившиеся с улицы крики и шум. Все громче и громче… «Так. Надо побыстрее разделаться с тем первым, потом приколоть говнюка в кресле…» Но только успел Кеннит схлестнуться с первым противником, как второй поднялся и тоже двинулся к нему со шпагой. Видно, ума хватило смекнуть: подрядился убить, так не делай вида, будто честно дерешься. Кеннит, со своей стороны, понял, что с одним клинком против двух он навоюет немного. До чего ж скверно, что пришлось бросить кинжал!..

«И какая глупая получится смерть», — сказал он себе, отбивая одну шпагу своей, а вторую отводя рукавом. Хорошо хоть камзол был из плотной материи. Его противник, видя, каким образом он защищается, сменил тактику и принялся наносить режущие удары. Пришлось Кенниту пятиться. Он уворачивался и парировал, парировал и уворачивался — ему было уже не до того, чтобы нападать самому. Двое посмеивались, от души перебрасываясь шуточками — что-то там такое о королях, рабах и потаскухах. Кеннит не прислушивался, ему было некогда. Позволить себе отвлечься значило немедленно умереть. Все его внимание было накрепко приковано к двум шпагам перед лицом — и к людям по ту сторону блестящих лезвий. «Скоро придется выбирать, — понял он погодя. — Позволить им убить меня быстро — или ждать, пока я выдохнусь и они смогут играть со мной, как кошки с пойманной мышью?…»

Он изумился не менее двоих нападавших, когда с кровати вдруг словно само собой взвилось стеганое одеяло и упало на одного из них. Пока убийца, ругаясь, выпутывался из одеяла, через комнату полетело и остальное белье: толстые пуховые подушки, развевающиеся простыни. Они путались в ногах, обвивали руки со шпагами. Одна из простыней опустилась прямо на голову фехтовальщику и превратила его в подобие ожившего мертвеца, облаченного в саван. С улыбкой мрачного торжества Кеннит насквозь пронзил шпагой и простыню, и тело под ней. Когда он высвободил клинок, на белой материи распустился большой алый цветок. Этта с бешеным визгом сгребла в охапку перину и с нею вместе прыгнула на своего второго мучителя. Кеннит как раз добивал первого. Когда он обернулся, Этта уже оседлала сбитого с ног мужчину и, нашарив под периной его голову, что было сил колошматила ею об пол. Он пытался подняться, перина заглушала его рык. Кеннит со вкусом пырнул его несколько раз. Потом, с трудом переведя дух, направил шпагу туда, где у поверженного полагалось быть сердцу. Бьющийся ком под периной тут же затих, но Этта не отпускала его: все лупила и лупила об пол головой…!

— Хватит с него, пожалуй, — бросил Кеннит. Этта разжала руки… Но бухающий звук почему-то не прекратился.

Они разом обернулись навстречу тяжелому топоту, приближавшемуся со стороны лестницы. Голая Этта скорчилась верхом на своей жертве, оскалив зубы, точно рассвирепевшая кошка. Кеннит, шагая через тела и раскиданное белье, поспешил к двери, чтобы запереть ее. Ему помешал труп, в животе которого торчал его кинжал. Кеннит начал было оттаскивать мертвеца, но тут дверь распахнулась во всю ширь, да с такой силой, что грохнула в стену. На пороге вырос Соркор!

Он был красен от быстрого бега, и вместе с ним в комнату ввалились верные пираты с «Мариетты».

— Старик… — отдуваясь, прохрипел Соркор. — Приперся на корабль… Сказал, что ты пошел сюда и что ты, верно, в беде.

— Вот что значит с толком потратить монетку, — пропищал тоненький голосок. Соркор сразу посмотрел на Этту, думая, что это она заговорила… и потупился, отводя глаза от нагой, избитой в кровь женщины. Этта же поднялась на ноги, повела взглядом на уставившихся мужчин — и, неловко нагнувшись, потянула к себе край одеяла, чтобы прикрыться. Из-под одеяла показалась рука валявшегося на полу мертвеца.

— Да уж, — заметил Кеннит сухо. — В беде. Было немножко. — И, спрятав в ножны шпагу, указал на тело возле двери: — Передай кинжал, будь любезен.

Соркор опустился на корточки и высвободил лезвие.

— А ты был кругом прав, — пояснил он, чтобы что-то сказать. — В городе против нас в самом деле кое-кто сговорился. Не нравится им, вишь ты, то, что мы делаем. А это кто тут? Часом, не Рей с «Морской лисички»?

— Не знаю, — сказал Кеннит. — Он не представился.

И стащил перину со второго убитого.

— Это был Рей! — отозвалась Этта. Разбитые губы плохо слушались ее. — Я узнала его. И других. Все — с «Морской лисички». — И она указала на того, которого недавно колошматила головой об пол. — А этот был капитан ихний. Скелт… — И, понизив голос, обратилась к Кенниту: — Они все говорили, мол, сейчас покажут тебе, что всякий пират — сам себе король. Что и не нужен ты им, и править ими не сможешь…

— Вместе с теми, что внизу, будет шестеро, — подсчитал кто-то из моряков. И уставился на Кеннита с благоговейным восторгом: — Это что ж получается? Наш кэп в одиночку замочил шестерых?…

— А снаружи сколько было? — спросил Кеннит с любопытством, пряча в ножны переданный Соркором кинжал.

— Четверо, — с тяжелым медленным гневом проговорил Соркор. — Выходит, десять на одного, а? Ну до чего храбрые говнюки…

Кеннит передернул плечами:

— Если бы мне непременно надо было кого-то убить, я бы тоже перестраховался. — И улыбнулся Соркору углом рта: — А все-таки они проиграли! Десять на одного — и проиграли! Вот как они, стало быть, боялись меня! — Его улыбка сделалась шире. — Власть, Соркор. Власть! Далеко не всем нравится, что мы приобретаем ее. И это покушение — только свидетельство, что мы верно движемся к цели! — Тут он заметил, что пираты смотрели на него, не отводя глаз. — И с нами — наши верные люди! — добавил он, улыбаясь всем сразу. Пятеро головорезов расплылись в ответ.

Соркор убрал абордажную саблю, которую до сего момента держал обнаженной.

— И что теперь? — спросил он капитана.

Кеннит на мгновение задумался… Потом кивнул двоим:

— Ты и ты. Живо обегите бардаки и таверны. Только смотрите, держитесь вместе. Разыщите всех наших и предупредите их, но обязательно тихо. Полагаю, надо нам провести эту ночь на борту да выставить какое следует охранение. Мы с Соркором тоже скоро придем, только сперва хорошенько засветимся в городе — пускай вся здешняя сволочь видит, что мы живехоньки и целехоньки… А вас хочу предостеречь: никакой болтовни про то, что случилось. Как будто ничего и не было, ясно? Как будто для нас это пустяк, о котором и упоминать-то не стоит! — Пираты закивали, по достоинству оценив его замысел. — Теперь ты и ты, — продолжал Кеннит. — Пойдете за Соркором и за мной, пока мы будем гулять. Глаз с нас не спускайте, но сами держитесь поодаль. Спину нам на всякий случай прикроете, ясно? Да заодно и разговоры послушаете. Будете слушать и запоминать, кто что о нас говорит. Потом все как есть мне расскажете!