Читаем без скачивания Маска чародея - Дарелл Швайцер

Я видел перед собой сцены из отдаленного прошлого, за много веков до моего рождения, задолго до того, как Сестобаст Первый присоединил Страну Тростников к Гегемонии Дельты.

— Двигайся в том же направлении, — раздался в моем разуме голос отца. — Ты прекрасно знаешь, куда мы должны попасть.

— Да, знаю, — ответил я вслух.

Сцены за окном менялись с такой быстротой, что, казалось, невидимый великан перелистывает страницы гигантской книги с картинками: холмистые речные берега; горы с заснеженными вершинами, между которыми парили черные орлы; бесконечный лес, окрашенный в алые и золотые тона удивительной северной осени; и длительное время — лишь насквозь продуваемая ветрами пустыня — безликое море песка.

Мышцы затекли, мне надоело опираться на подоконник, я принес кресло и теперь сидел у окна с камнем на коленях, постоянно пробегая пальцами по его отшлифованным граням. Пол слегка покачивался, как палуба корабля на спокойной реке.

Постепенно я начал клевать носом. Несколько раз вздрогнув и рывком подняв голову, чтобы не упасть, я понял, что больше не в силах терпеть.

Мне просто необходимо было немного поспать. Отправив дом далеко во тьму, я на много часов провалился в беспамятство. Я спал, облокотившись на подлокотник кресла, но, пока тело отдыхало, мозг продолжал бодрствовать. Да, сон для чародея — время размышлений.

Мне снилось, что я сижу за письменным столом и работаю, работаю, работаю, постоянно макаю ручки в чернила разных цветов, промокаю написанные страницы, подтираю свои помарки и снова пишу, пока наконец, сконцентрировавшись, не понимаю, что все мое повествование можно свести к одной единственной написанной на бумаге букве.

Как говорил отец, лишь чародею-ученику нужны сложные приспособления. Обладай я достаточными навыками работы с камнем, мне надо было бы только подумать, чтобы он заработал. В период младенчества моей магии я написал целую книгу о своей жизни, чтобы найти себя и определить свое место в жизни, чтобы защитить Секенра от опасности, и оказалось, что слабый, едва ощутимый резонанс, возникший от слов, орнаментов и иллюстраций значит больше, чем все части моей книги вместе взятые.

Истинное значение книги заключалось не в том, о чем говорилось в ней, а в том, чем она была. В том, кем я был и кем я стал, пока создавал ее. Одна единственная буква.

Во сне я четко вывел ее черными чернилами самой обычной ручкой, букву тчод, которая есть и в алфавите Дельты, и в алфавите Страны Тростников, но неизвестна варварам — буква иксообразной формы с точкой в верхнем треугольнике — головой крошечной фигурки с расставленными ногами и простертыми вверх руками.

Ее называют и Танцующей, и Умоляющей, — есть у нее и множество других прозвищ. У буквы тчод много значений — она означает и длительное ожидание, и быстрое завершение задуманного, и сожаление, и тихую радость, и победу, которая станет очевидной лишь в будущем. Так много слов содержит тчод, что для их перечисления потребовалась бы отдельная книга.

Только тчод. В ней заключается суть Секенра.

Очнувшись от сна, я с удивлением обнаружил, что уже не сижу в кресле, а стою перед письменным столом. Но пока ничего не писал. Ручка и бумага лежали наготове.

Изобразив тчод, я дул на нее до тех пор, пока чернила не высохли, а потом аккуратно сложил бумагу, не перегнув букву ни в одном месте. Затем я, с зажатой между ладонями бумагой, сел в кресло перед темным окном — за спиной у меня приглушенно светилось пламя, и мне приснился сон о ярко сияющем бесцветном огне.

Когда я проснулся в следующий раз, надо мной стоял отец, только что материализовавшийся из дыма. Сквозь него я видел окно, за которым не было ничего, кроме хмурого серого неба.

— Вставай, — сказал он. — Мы на месте.

Но встал я не сразу. Я еще посидел, успокаиваясь и приводя в порядок свои мысли, и с удивлением обнаружил, что больше не испытываю боли и что на мне надета серебряная маска Луны, а на коленях лежит отцовский меч.

Я встал и поднял меч, чтобы получше рассмотреть его в неровном лунном свете. Оружие казалось живым — каждый фрагмент тонкой серебряной инкрустации, каждый штрих чернения и резьбы, каждая буква надписи светились собственным внутренним светом. Меч я взял в правую руку, а лист бумаги с тчод— в левую. Ножен у меня не было. Я оглянулся вокруг в поисках зеленого камня, но понял, что он мне больше не понадобится.

— Пойдем, — голос отца едва не срывался от возбуждения. — Пойдем со мной. Да. Сейчас. Я хочу рассказать тебе последнюю историю о Мальчике-Цапле. Я расскажу ее тебе по дороге. Быстрее! Быс-тре-е!!!

Он потянулся ко мне, чтобы взять меня за руку, но его рука из дыма просто прошла сквозь мою.

Я последовал за ним, обходя кучи мусора там, где обвалился потолок или вздыбился и разъехался пол. Дом погрузился в молчание: не было слышно ни единого звука, кроме поскрипывания и потрескивания деревянных опор.

В кухне дверцы буфетов оказались распахнутыми настежь, а пол был по колено завален черепками. Я быстро шел между ними босиком, не вспоминая о туфлях — я знал, что наше путешествие обязательно будет связано с магией: мне придется идти по воде, по воздуху или сквозь огонь, а их должна касаться живая плоть.

Крыльцо снаружи попросту исчезло — скорее всего, оно отломилось во время нашего путешествия и осталось где-то позади. Мы с отцом спустились на безликую равнину, сплошь покрытую пылью. Я задержался на мгновение, чтобы оглядеться, но во всех направлениях, куда бы я ни смотрел, было лишь полное запустенье. Даже воздух здесь был мертвым — в нем совсем не чувствовалось запахов: ни запаха ила, ни запаха цветов, ни запаха дыма. Земля, на которой я стоял, не ощущалась совсем, словно ноги у меня онемели.

— Что это за место? — спросил я. — Кажется, здесь никогда не было и не будет жизни.

— Нет, сын, будет. Обязательно будет. Это наш родной мир, Земля, но в Начале Времен, до Созидания, до того, как на нее сойти боги. Представь себе.

— Зачем мы здесь?

Его походка изменилась — стала нервной, шаг удлинился, одежда из дыма развевалась на нем, словно его обдувал ветер. Я с трудом поспевал за ним. Один раз он оглянулся, и я увидел его лицо. На нем снова была серебряная маска, такая же, как и на мне.

— Я думал, тебе прекрасно известно, зачем мы здесь, — прокричал он. — Да! Да! Ты уже бывал в этом месте, хотя добирался сюда совсем другим путем. Мы пройдем еще немного, и ты узнаешь его.