Читаем без скачивания Набат - Александр Гера

Чего с козлов взять…

4 — 17

Позвонила жена и короткой фразой выбила Судских из колеи:

— Немедленно выезжай в Петроград, сыну плохо, мерзавец ты эдакий…

Проснулись угрызения совести, медовый месяц с Лаймой заканчивался поганой нотой. В каком-то бесовском угаре он напрочь забыл, что отец и принадлежит к иерархии власти, что вся его жизнь как в аквариуме и скрыть от посторонних необузданную страсть невозможно. Жена с ним не миндальничала и за других сделала определение его поступка — мерзавец.

За долгие годы семейной жизни у них сложились ровные и несколько отчужденные отношения. По молодости она пыталась ревновать своего статного красавца к молоденьким лаборанткам, но вскоре это занятие прискучило ей. Судских не был гуленой, а свободное время любил проводить за чтением умных книг и размышлением над ними. С рождением дочери она и вовсе утратила интерес к персоне мужа: дети составляли весь ее круг, вписывается он в него или нет. Был, есть, зарплату приносит, сам приходит, вот мои руки, мое тело, а вот дети, Судских, которых ты видишь почти всегда спящими. Чего тебе надо, Судских? Ох, не будет из тебя путного старика!..

Заложница собственноручно созданного круга, она мыслила замкнуто: жить надо по-людски. Зарплату приносить, жену и детей любить, на других не заглядываться. Даже подъем мужа по служебной лестнице она измеряла увеличением денег в доме, и только. Его внутренний мир ее не интересовал.

Если она позволила столь категоричный тон, пришел к выводу Судских, значит, его выбрасывают из круга без объяснения причин. Развод, огласка… А сын? Отцовские чувства проснулись наконец из-за близкой опасности. Ехать надо к сыну.

Судских связался с Гречаным:

— Сын опять в госпитале, жена причин не объяснила, просила немедленно приехать.

Гречаный секунд пять молча дышал в трубку. К любовным выкрутасам Судских прибавилась болезнь сына. Лихой компот заварился.

— Ты горячку не пори, Игорь. Я по своим каналам свяжусь с госпиталем, выясню. Если дело срочное, дам вертолет и полетишь сразу. Полчасика подожди…

Через двадцать минут он перезвонил:

— Страшного ничего нет, но диагноз врачи поставить не могут. Лети, машину за тобой я выслал. Держи связь со мной.

Трех часов не минуло, а Судских уже вели по коридору к палате сына. Шаг быстрый, как на пожар, белым флагом развевается халат на плечах. Вровень спешащий главврач на ходу поясняет:

— Случай неординарный. Парень здоров, перенесенные им побои никак не отразились на нем. Понимаете, какая штука: все органы функционируют нормально, а парень сохнет на глазах. Настолько ослаб, что ходить перестал со вчерашнего дня. И ни на что не жалуется. Ничего понять не можем.

— Может быть, вирус какой?

— Все виды исследований проводили! Ничего не нашли.

— А как другие члены экипажа?

— Делали запрос, Игорь Петрович, — расторопно объяснял главврач. — Все здоровы.

Недоумения Судских не выразил. В подсознании пикал слабый сигнальчик, будто бы Судских знал причину болезни сына заранее, только не обнаружил пока в своей памяти.

У постели сына сидела жена. На входящего мужа она посмотрела отрешенно, поднялась со вздохом и отошла к окну. Будто бы и она знала причину заболевания, недоступную медикам и вообще посторонним, подобно ее мужу…

До пояса укрытый простыней, сын казался большой куклой, которую дети раздели догола и общипали на голове волосы. И тот же нездоровый цвет искусственного тела.

— Па, — приветствовал его сын, едва приподняв правую руку.

— Что ж ты, сынок, расхворался? — спросил Судских огорченно, а жена осуждающе повернула вполоборота лицо: вот так отец…

Сын едва скорчил гримасу улыбки. Это стоило ему усилий, и глаза закрылись.

— Игорь Петрович, — зашептал главврач, — достаточно. Сейчас он потеряет сознание.

Жена взяла Судских за рукав и просто выдворила из палаты. В коридоре она прижала его к стене: глаза — в глаза, ее были полны страданий.

— Я знаю, что у него. Севка не выкарабкается.

— Что у него?

— Дочь объяснила. Это не болезнь, не вирус. Это митра.

— Какая митра? — нахмурился Судских. Жена отстранилась и, горестно заплакав, опустила голову.

— Это расплата за деяния отцов-царей. Какой ты царь, Судских?

И опять слезы без пояснений.

Судских скрупулезно перебрал в памяти возможные случаи, где сыну пришлось бы отвечать за его поступки. Лайма? Всеволод — взрослый человек: если случится развод, он поймет его. На алименты, во всяком случае, подавать не придется…

«Господи! — обожгло его. — А злополучный рейс «Аделаиды»?»

Через пять минут, неуклюже ободрив жену, он звонил из кабинета главврача Гречаному:

— Семен, нельзя ли выяснить судьбу оставшихся в живых террористов?

— Уже знаю, Игорь. Знали спустя сутки после захвата по своим каналам. Считали даже, что израильтяне морочат нам голову.

— Тот же эффект?

— Тот. Их поместили в камеру и постоянно наблюдали через глазок. Лежат оба на нарах и лежат без движений. Вошли утром — обнаружили два трупа, кожа да кости.

— Севка, единственный из экипажа, кто прикасался к ракетам… Что такое митра, Семен? Только не головной убор. Не слышал?

— Слышал с пятое на десятое. Лидеры митраизма, осквернители Христа. По легенде, их дети иссушались подобным образом. Ты только не зацикливайся на сказках. Сказка — ложь…

— Я думаю, это связано с Зоной, ракетами и всей чертовщиной последних лет. Ладно, потом поговорим. Вернусь к вечеру.

Вошел главврач. Судских спросил:

— Сына можно спасти?

— Знать бы от чего, Игорь Петрович. А дочь ваша сказала, что ему дарована вторая жизнь. Не знаю, как отнестись к этим словам…

Не переспросив, Судских отправился в палату сына.

Едва ступив в палату, он резко ощутил отсутствие чего-то. Сын лежал с закрытыми глазами, на лице печатью застыла усталость. Жена плакала в его ногах.

«Душа отлетела, — остро почувствовал Судских. — Вот что исчезло». Недолюбил он сына, не защитил, не спас… Плечи жены сотрясали рыдания. «А я ни слезинки», — подумал он рассеянно: из-под дико саднящего сердца, от горя, колотящегося изнутри, не прорвалось естественное чувство — не облегчить комок души.

Сына хоронили в Москве на следующий день. После похорон дочь с внуками сразу засобиралась назад в Индию, уговорила мать.

— И ты приезжай, па. Оставь свою непонятную службу. У нас тебе все будут рады, места хватит, чего под старость лет куковать? Поехали, па? Я тебя многому научу…

«Какие у нее глаза, — рассеянно отмечал Судских. — Не русские. А были русские, с поволокой, теперь глубокие, полные непонятных тайн. Мне уехать в Индию? Что я там забыл?..»

Он до сих пор толком не знает, чем занимается его зять. Спросить стыдно. Ладно, как-нибудь потом…

Гречаный по-своему принимал участие в горе Судских: не давал раскиснуть, впасть в самобичевание. Для этого он приготовил ему интересные документы.

— Взгляни, Игорь, какие штучки твои бывшие мэнээсы накопали, — указал он на папку перед собой. — Случай твой печальный не единственный, оказывается, за последнее время. В Штатах, Китае, Израиле и у нас произошло шестьсот подобных случаев. Каждый из них прямо или косвенно связан с ядерным оружием. Треть — напрямую, у ракетчиков, производителей и коммерсантов, а две трети — у детей, чьи родители причастны к ядерному производству. Четыреста тридцать смертей — детские.

— Что же это за напасть? — рассеянно спросил Судских.

— Это еще не напасть. Твои умные ребята копнули глубже, составили программу для обсчета и выявили следующее: СПИД рожден на урановых рудниках Заира и только среди людей племени баконго, у тех, кто поклоняется богу Зуто, тайному носителю плаща бога Солнца. Тут, кстати, интересная деталь: плащ этот изображается удивительно схожим с грибом ядерного взрыва. Наскальные изображения имеют возраст более пяти тысяч лет. Так вот, СПИД зародился в Заире, и первоначально его носителем были вовсе не педики. Перебравшись в Европу и Штаты, болезнь стала поражать в первую очередь именно педрил, позже наркоманов, хотя многие из них этим делом не баловались.

— Семен, ты куда клонишь? — не вытерпел Судских. — Мой сын, понимаешь? Зачем ты мне это говоришь?

— Успокойся, ради Бога, выслушай вначале, — нажал Гречаный. — Через пять лет после распространения СПИДа с подобными симптомами стали умирать вполне здоровые и морально устойчивые люди. И знаешь кто? Не прими за бред — последователи секты Аум Сенрикё и некоторых других, где почитается культ самоубийства. Раньше никто такой статистикой не занимался, теперь твои ребята взялись за это основательно и расширили поиск подобных случаев и опять установили закономерность: кроме сект Муна, Аум Сенрикё, сатанистов и так далее, аналогичным заболеваниям с летальным исходом подвергаются дети тех, кто рьяно доверяется оккультным наукам, магии и знахарству. Вот как хочешь, так и связывай Божий дар с яичницей, а физику с философией…