Читаем без скачивания Том 1. Пруд - Алексей Ремизов

С. 75. Великая Среда — среда на Страстной неделе.

И ер мое (ирмос) — молитвословие, находящееся в начале каждой песни канона (церковной песни в похвалу святого или праздника церкви, которую читали или пели на заутренях и вечернях).

Сеченная сечется (правильно: "Сеченоесечется море чермное..") — начало канона, певшегося на утрени в Великий Четверг.

Причастие — Таинство Святого Причащения, установлено самим Христом в его воспоминание; вкушая под видом хлеба и вина Тело и Кровь Спасителя, христиане таинственным и непостижимым образом соединяются с ним.

Благочинный — священник, которому подчиняется несколько причтов с приходами, а в городах — и соборный священник.

Двенадцать евангелиев … — На утрени Великого Пятка (служится в Четверг вечером) читаются 12 отрывков Евангелия, посвященных страстям Христовым; чтению каждого предшествует колокольный звон.

…выходя с горящими свечами… — По обычаю, в этот вечер приносят горящую свечу из храма домой.

Варфоломей — один из 12 апостолов Христа, проповедовал христианство в Аравии и Армении (по другим источникам — в Индии), где принял мученическую смерть чрез распятие вниз головой; сопоставление его имени с именем предателя Христа неясно.

…курносым до скончания веков… — Ср.: «…я подставлял ей свой сломанный нос. Нянька, штопая чулки, а их всегда был ворох и не уменьшался, глядя из-под очков, качала головой: "За озорство покарал Бог, и останешься таким до <…> Страшного Суда Господня!"» (Подстриженными глазами. С. 31).

…у любимого учителя француза… — В этой связи см. упоминания в ремизовских воспоминаниях его учителя француза Лекультра (Подстриженными глазами. С. 75; Иверень. С. 47).

С. 76. Плащаница — плат с изображением погребения Христа или Божией Матери.

Разговеться — после поста поесть скоромную (животную) пищу, запрещенную к употреблению во время поста.

С. 77. Прощеное Воскресенье — последний день перед Великим постом (за семь недель до Пасхи); по обычаю в этот день христиане просят друг у друга прощения.

…звучало что-то кошачье… — Нагнетание здесь и далее «чего-то кошачьего» в облике и «повадках» Арсения отсылает к подробно развитому у Мережковского мотиву сходства Петра I с котом, навеянному автору «Петра и Алексея» известным народным лубком нач. XVIII в. «Мыши кота хоронят» (см.: Мережковский 15. С. 12–13), приуроченным к смерти царя и отразившим недовольство его реформами. См., например, запись в дневнике фрейлины Арнгейм: «У меня в глазах темнело: иногда я почти теряла сознание. Человеческие лица казались какими-то звериными мордами, и страшнее всех было лицо царя — широкое, круглое, с немного косым разрезом больших, выпуклых, точно выпученных глаз, с торчащими кверху, острыми усиками — лицо огромной хищной кошки…» (Мережковский 4. С. 117–118; см. также: 4. С. 198; 5. С. 129).

…ощетинилась и взвизгнула. — Ср. о Н. А. Найденове: «…кричал он с каким-то визгом, от которого, как утверждали попадавшие в переделку, сердце леденело…» (Подстриженными глазами. С. 156).

…ты, дурак, туда же. — Ср. о Н. А. Найденове: «Конечно, он был не пьющий <…>. Но курил зверски и потому, верно, не делал поблажки человеческим слабостям, табачников преследовал» (Иверень. С. 38); «Братья были теперь на хорошем счету у опекунов, только иногда нахлобучка Сергею за табак, он единственный из них курил. А вот Алексею за все попадало, одним своим видом он вызывал раздражение» (Кодрянская. С. 72).

С. 79. Сажень — старая русская мера длины, равная 213,36 см.

С. 80. Ильин день — 20 июля Православная Церковь отмечает память Ильи (IX в. до н. э.), библейского пророка, известного своими грозными обличениями идолопоклонства и всяческого нечестия и взятого за это живым на небо.

Богоявленская — вода, освященная в день Богоявления (Крещения), двунадесятого праздника, празднуемого 6 января. Накануне и в праздник Богоявления совершается крестный ход из церкви к водоему, у которого совершается великое водоосвящение. Воде, освященной в этот день, народная молва приписывала особо чудодейственные свойства.

…задирая бахвальством своим и плутнями. — Ср.: «В воскресенье между обеднями мы отправлялись на Трубу — по "воровскому делу": распродав голубей — а они, приученные, непременно назад к нам возвращались! — и с деньгами, и с "голубями" мы шли на Сухаревку честно смотреть книги» (Подстриженными глазами. С. 96).

С. 81. …птицы вылетали на волю. — Ср. с описанием одной из бесчисленных проделок юного Ремизова: «…у всех было в памяти: освобождение птиц на Благовещение. После ранней обедни я выпустил на волю птиц у нашего соседа, найденовского приказчика Ивана Степановича Башкирова…» (Подстриженными глазами. С. 107).

С. 81. …а зверей так и не дождался Коля, — Ср. с воспоминанием 6 приездах бывшей ремизовской кормилицы: «Кормилицу поили чаем с вареньем. Я всегда сидел с ней и слушал ее рассказы о калужской деревне: упоминались сказочные для меня поле, лес, зверн; и действительная жизнь — деревенская быль перемешивалась со сказкой. Когда я научился писать, я на листе написал свои желания: чего бы я хотел, чтобы она привезла мне из деревни, — кроме лошади, коровы, овцы, козла и всяких птиц до соловья, в мой реестр попал и волк, и лиса, и медведь, и заяц, и… леший с домовым и полевой и луговой и моховой» (Подстриженными глазами. С. 31).

С. 84. Хоругвь — полотнище с изображением Спасителя, Божией Матери или святого, укрепленное на длинном древке; выносится во время крестного хода.

С. 85 …в кон за кон, в ездоки и в плоцки — разновидности игры в бабки.

…о семивинтовом зеркальце, — ср.: «Каких-каких сказок я не наслушался в те первые мои годы! И о "семивинтовом зеркальце" — что-то вроде пятигранного камня, талисмана Ала-ад-дина: если его повертывать, увидишь весь мир, <…> и куда ни захочешь, в миг перенесет тебя на то место…» (Подстриженными глазами. С. 31).

С. 86. Казанская — праздник явления (1579 г.) Казанской Божией Матери, одной из наиболее почитаемых икон Богородицы (8 июля).

…головой своей барабаном потряхивал… — образ Сёмы-юродивого вобрал в себя черты двух московских знакомцев юного Ремизова, о которых он вспоминает в кн. «Подстриженными глазами»: «глухонемого» печника и юродивого Феди Кастрюлькина. См.: «И еще о ту пору я узнал про Барму: эту сказку рассказывал "глухонемой" печник. На масленицу приходил он к нам вечером ряженый: тряс головой-барабаном, украшенным лентами, он мычал и что-то делал руками, подманивал. Стакан водки был магическим средством выманить у него слова. И на глазах совершалось чудо: "глухонемой", хлопнув стаканчик, глухо, точно издалека, словами, выходящими из "чрева", начинал сказку о похождениях вора» (с. 32–33); «На Басманной, держась Никиты Мученика, ходил юродивый Федя. Что-то похожее было в его лице на Достоевского, каким он запомнился мне по портрету из "Нивы" <…>. А был он увешан блестящими кастрюльками и погромыхивал, выкрикивая одно слово в такт — "Каульбарс" <…>. Детей и собак он любил, это чувствовалось, и мы никогда не обходили его, всегда еще приостановишься, <…> а кругом все его знали: юродивый Федя Кастрюлькин — Божий человек!» (с. 176).

С. 87. …хватил… свинчаткой по голове… — Имеется в виду панок, боевая битка — бабка, которой бьют и которая для тяжести заливается свинцом.

…песку пригоршню… бросил… в глаза. — Ср. упоминание Ремизова в письме будущей жене от 1 июля 1903 г.: «Я вам рассказывал, как однажды среди игры чего-то не поладил с братом и бросил горсть песку в раскрытые глаза. И притворился, что мне это все равно, а на самом деле, задернутый гримасой безразлично! — я стягивал себя белым железом — до безысходности…» (На вечерней заре 1. С. 179).

С. 88. …выродок проклятый! — подхлестывала Варенька. — Ср. воспоминание о детстве: «В числе одного моего озорства, теперь вспоминая скажу, умысла не было, а вышло из-за моих подстриженных глаз. Никто еще тогда не догадывался, что я почти слепой: за гладильной машиной мой брат водил между валами полотенце. А я вертел колесо, с полотенцем между валов попали и кончики его пальцев. Сказали, что я это нарочно сделал озорничая.

<…> Когда по двору разнесся слух — меня будут пороть, всех занимало, как это произойдет. Я <…> раздумался. Не на дворе же меня будут стегать перед плотницкой. <…> Проходили дни, а меня не трогали. Пальцы у мого брата поджили. И казалось — позабылось — до новой проделки.

Наша нянька — Прасковья Семеновна Мирская, зарайская (Рязанской области), крепостная барина Засеки на, перетерпевшая — мне запомнилось ее терпеливое: "пороли, девушка, пороли в крепостях", — смотрела на меня покорно и убито. И за все время ожидания я не слышал от нее слова. А горничная Маша только глазами мне подстреливала, дразня: "добегался". <…> как я ни лез в глаза, не обращали на меня внимания.