Читаем без скачивания Современные старцы Горы Афон - Херувим Карамбелас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он часто говорил: «Монашеская жизнь основана на трех составляющих, а именно послушание, целомудрие и нестяжание, и помимо этого ежедневные богослужения и правило — это для монаха, что два его глаза». Богослужения — это совместные молитвы всей братией в церкви, согласно монастырскому уставу, а правило — это отдельные молитвы и поклоны, творимые монахами келейно. «Если одно из двух вы не выполняете, — говаривал отец Филарет, — то одного глаза лишаетесь. А если оба не выполняете, то погружаетесь во тьму и становитесь духовными слепцами».
Старец хотел, чтобы чада его обладали духовным зрением, ясными и здоровыми глазами, умами, освещенными молитвой и покаянием. По этой причине он окормлял паству свою, не зная сна и усталости. У благословенного Старца было обыкновение после Шестопсалмия затепливать свечу и обходить церковь, проверяя, все ли отцы присутствуют. Если замечал чье-либо отсутствие, посылал к этому монаху послушника, чтобы позвать его на утреню, или, чаще, сам шел в келью того и вопрошал: «Брате, в чем дело?» Не оставлял этого он и в старости, несмотря на боль, причинявшуюся ему двойной грыжей. Он чувствовал себя ответственным, если кто-то не приходил к утрене по небрежению или желая поспать. Но двигала им и любовь к братии: он должен был убедиться, не заболел ли отсутствующий монах, не требуется ли ему срочная помощь.
Будучи игуменом, он делал многие работы, которые обычно выполняются послушниками, управлял по примеру Господа нашего и Учителя Иисуса, то есть «зрак раба приим» (Фил.2:7). Его можно было видеть и замешивающим тесто для просфор, и у печи, и в швейной мастерской. Он был первым на общих послушаниях, когда трудилась вся братия. Отец Игумен не боялся испачкать руки, занимаясь грязной работой. Но считал, что простой работой руки его очищаются, смазываются елеем смирения и больше тогда подходят для совершения небесных святых Таинств.
Характер отца Филарета не изменился с занятием места игуменского, он сохранил свое смирение и простоту. Раз или два он хотел даже оставить это служение, но братия ему воспротивились «Ах, глупец, как же я обманулся, когда согласился быть игуменом, — повторял он. — Когда был я простым иеромонахом, служил каждый день, совершая Литургии, возносился душой на Небеса. А сейчас — тут не ладно, там не так..»
Каждый месяц Старец кропил святой водой сады и виноградники монастыря, и делал это чаще, если растения поражались какой-либо болезнью.
Он часто переносил святые мощи из монастыря на подворье Приснодевы в Халкидики. Там были стада, оливы, сосны, которые он также регулярно окроплял святой водой. И благодать Господня была с молитвами Старца.
Однажды, в праздник свят. Иоанна Златоуста (13 ноября), он вынес мощи Святителя и возложил их на Святой Престол перед всенощной. Весь собор наполнился благоуханием. Входя, отцы в изумлении спрашивали друг друга: «Что это? Что за благоухание?»
Для афонских монахов святые мощи, наряду с чудотворными иконами, являются величайшими духовными сокровищами. Святые мощи говорят отцам о победе Церкви врагов своих. Небо и земля, небесное и земное объединяются. Действительно, невыразимо словами величие Господа, являющего Себя в благодать несущих святых мощах. Велик Ты, о Господи, и нет слов воспеть чудеса Твои!
Пред Божественной силой и благодатью святых мощей и сердце отца Филарета наполнялось желанием славословий,
«Царствие Небесное нудится (с нуждею восприемлится)» (Мф. 2:12)
Отец Филарет хорошо знал эту истину, изреченную устами Господа нашего. Он был верный и мудрый монах. «Кто есть инок верный и мудрый? Кто горячность свою сохранил неугасимою, и даже до конца жизни своей не переставал всякий день прилагать огонь к огню, горячность к горячности, усердие к усердию и желание к желанию» («Лествица, возводящая на Небо», Слово 1).
Его постоянное усилие состояло из уединения, нестяжания, пощения, терпения, молчания, лишений.
Он никогда не пренебрегал монашескими трудами. Каждый год совершал, как положено, полное трехдневное воздержание от пищи и воды в начале Великого Поста. Однажды сказал даже в конце этих трех дней: «У меня хватит сил еще на три дня продолжить полное воздержание».
С того часа, когда вступил на Святую Гору, на это поле брани воинов Христовых, и взялся за плуг монашеской борозды, он не поворачивал назад, не жалея себя. Ради любви ко Христу оставил своих родственников и друзей. Они звали его вернуться в село. Мать, вздыхая, писала ему со слезами с просьбой приехать, хотя бы к концу жизни ее. Он же, пребывая в послушании у духовника, не хотел и думать о своем возможном отъезде со Святого Афона. У него был брат по имени Фома, который два-три раза в год приезжал к нему. Брат говорил: «Почему бы тебе хотя бы раз не приехать в село, чтобы совершить для нас Литургию? Ты совершенно отрекся от нас». Фома хотел, чтобы брат его стал священником в их деревне. Но если бы была на то воля Божия, то об этом ему сказал бы его духовный отец, а не брат-мирянин.
И Фома получил ответ от Первомученика, небесного покровителя монастыря, который был небесным покровителем и отца Филарета.
Была ночь. Фома спал в монастыре. И увидел он во сне св. Стефана, строгого и сурового.
«Неблагодарный, — сказал он Фоме. — Разве недостаточно тебе того, что ты пришел сюда повидаться с братом? Но ты хочешь забрать его в деревню?!»
Фома в ужасе проснулся. Явление Святого его очень испугало. Больше он не осмеливался и думать о своем плане.
Приснопамятный Старец усердно исполнял свои духовные обязанности. Поучая чад своих, говорил обыкновенно: «Отцы и братия, да станем прилежать духовным обязанностям нашим, и Божественное Провидение позаботится о всех нуждах наших. Сострадательный, любящий Бог не оставит нас, когда мы ради любви к Нему откажемся от мира и всего мирского. Он будет питать нас. Разве не говорится: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6:33)?»
Он был не только усерден, он был точен, и точность его в совершении монашеских трудов была примером для всех Каждую полночь поднимался он на молитву. «Полунощи востах…» — эти слова Давида (Пс. 118:62) постоянно звучали в душе его.
Келья его была простой и аскетичной. У него не бывало ни сахара, ни кофе, ни каких-либо других продуктов, которые имели у себя другие братия. Низкая табуретка, которую использовал он для творения умной молитвы, была его «лествицей, по
