Читаем без скачивания Книга снобов, написанная одним из них - Уильям Теккерей

Я призываю всех герцогов, графов, баронетов и других сильных мира сего не поддаваться этому постыдному и позорному заблуждению и прошу всех епископов, которые читают наше издание, пересмотреть этот вопрос, протестовать против такой практики на будущее время и заявить: "Мы не будем конфирмовать или крестить лорда Томнодди или сэра Карнаби Дженкса в ущерб всяким другим юным христианам". Это заявление, если их милости согласятся его сделать, устранит большой lapis offensionis {Камень преткновения (лат.).}, и заметки о снобах будут написаны не зря.

Ходит рассказ об одном известном nouveau riche {Выскочке (франц.).}, который, оказав однажды услугу выдающемуся прелату, епископу Буллоксмитскому, попросил его светлость в воздаяние за это конфирмовать его детей частным образом в собственной капелле его светлости, каковую церемонию благодарный прелат и совершил надлежащим образом. Может ли сатира зайти дальше? Найдется ли даже в этом, самом забавном из журналов более наивная нелепость? Как будто человек не желает отправиться в рай, если ему не подадут специального поезда, или как будто он полагает, что конфирмация из первых рук более действенна (как некоторые полагают и об оспопрививании). Когда скончалась эта знатная особа, бегум Самру, уверяли, что она оставила десять тысяч фунтов папе и десять тысяч архиепископу Кентерберийскому, чтобы не промахнуться и чтобы церковные власти оказались наверняка на ее стороне. Это всего лишь немногим более явное и неприкрытое проявление снобизма, чем те случаи, о которых говорилось выше. Хорошо воспитанный сноб втайне гордится своим богатством и почестями совершенно так же, как сноб-выскочка, который самым смехотворным образом выставляет их напоказ, и высокородная маркиза или герцогиня так же кичится собой и своими бриллиантами, как королева Квашибу, которая совершает свой парадный выход в треуголке с перьями, нашив на юбку эполеты.

Отнюдь не из презрения к знати, которую я люблю и уважаю (в самом деле, разве я не говорил выше, что был бы вне себя от радости, если бы два герцога прошлись со мной по Пэл-Мэл) - отнюдь не из презрения к отдельным лицам я желал бы, чтобы этих титулов вовсе не было; но, рассудите сами, если б не было дерева, то не было бы и тени от него; и насколько честнее было бы общество, и насколько больше пользы было бы от служителей церкви (о чем сейчас и идет у нас речь), если б не существовало этих искушений высокого ранга и вечных приманок суетности, которые то и дело сбивают их с прямого пути.

Я видел много примеров того, как они оступаются. Когда, например, Том Снифл впервые попал в сельскую местность, под начало пастора Фадлстона (брата сэра Хадлстона Фадлстона), который жил в другом приходе, то не могло быть человека добрее, старательнее и лучше Тома. Он взял к себе жить свою тетушку. К беднякам он относился как нельзя лучше. Ежегодно исписывал целые стопы бумаги очень благонамеренными и очень скучными проповедями. Когда семейство лорда Брэндиболла приехало в свое поместье и пригласило его отобедать в Брэндиболл-парке, Снифл так разволновался, что чуть не позабыл слова предобеденной молитвы и опрокинул соусник со смородиновым желе на колени леди Фанни Тоффи.

И каковы же были последствия его близкого знакомства с этим благородным семейством? Он поссорился с тетушкой из-за того, что никогда не обедал дома. Несчастный совсем забыл своих бедных и насмерть загнал свою старую клячу, то и дело скача на ней в Брэндиболл, где упивался своей сумасбродной страстью к леди Фанни. Он выписывал из Лондона изящнейшие костюмы и духовного покроя жилеты, щеголял в модных сорочках и лакированных сапогах, тратился на духи; купил у Боба Тоффи кровного скакуна; бывал на сборах стрелков из лука, на общественных завтраках, даже на охоте; мне совестно в этом признаться, но я видел его в креслах Оперы, а после того на верховой прогулке на Роттен-роу бок о бок с леди Фанни. Он удвоил свою фамилию (что делают многие бедняги-снобы) и, вместо прежнего "Т. Снифл", на изящной карточке появилось: "Преп. Т. Д'Арси Снифл, Бэрлингтон-отель".

Чем все это кончилось, можно себе представить: когда граф Брэндиболл узнал о любви пастора к леди Фанни, с ним случился тот самый приступ подагры, который чуть было не убил его (к неизъяснимому горю его сына, лорда Аликомпейна), и он обратился к Снифлу с незабываемыми словами, положившими конец всем его притязаниям:

- Сэр, если бы не мое уважение к Церкви, я бы, черт возьми, спустил вас с лестницы! - после чего милорда снова прихватила подагра, а леди Фанни, как все мы знаем, вышла замуж за генерала Подаджера.

Что касается бедного Тома, то он был не только по уши влюблен, но и по уши в долгах; кредиторы на него набросились. Мистер Гемп с Португал-стрит объявил недавно, что его преподобие разыскивается за неуплату долгов, и теперь его можно увидеть где-нибудь на водах за границей; иногда он отправляет церковную службу; иногда натаскивает какого-нибудь отбившегося от стада дворянского сынка в Карлсруэ или Киссингене; иногда, - стыдно сказать! - приклеив бородку, толчется украдкой около рулеточных столов.

Если бы на пути этого несчастного не встретилось искушение в образе лорда Брэндиболла, он бы и по сей день скромно и достойно следовал своей профессии. Он мог бы жениться на кузине с четырьмя тысячами приданого, дочери виноторговца (старик поссорился с племянником из-за того, что тот не уговорил лорда Б. заказывать у него вино); мог бы народить семерых детей, давал бы частные уроки, сводил бы как-нибудь концы с концами и жил бы и умер сельским пастором.

Мог ли он избрать лучшую долю? Если вам интересно узнать, каким прекрасным, добрым и благородным может быть такой человек, прочтите "Жизнь доктора Арнольда" Стэнли.

Глава XIII

О снобах-клерикалах

Среди множества разновидностей снобов-клерикалов не следует забывать об университетских снобах и школьных снобах: они образуют весьма сильный отряд в этой армии черных одеяний.

Мудрость наших предков (которой я с каждый днем восхищаюсь все более и более), по-видимому, решила, что воспитание детей дело настолько неважное и незначительное, что почти всякий, носящий рясу и духовный сан, может за него взяться, вооружившись розгой, и даже в наше время найдется не один честный джентльмен-помещик, который, нанимая дворецкого, очень заботится, чтобы у того была рекомендация, и лошадь ни за что не купит без надежного ручательства и самого тщательного осмотра, однако же посылает сына, юного Джона Томаса, в школу, не расспросив, что за человек там учитель, и отдает мальчика в Суичестер-колледж, под начало доктора Блока, потому что он и сам (добрый, старый английский джентльмен) сорок лет тому назад тоже учился в Суичестере под началом доктора Базуига.

Мы нежно любим всех школьников, ибо многие тысячи их читают и любят "Панч": да не будет им написано ни одного слова, которое не было бы честным и не годилось для чтения школьников. Он не хочет, чтобы его юные друзья стали в будущем снобами или же были отданы на воспитание снобам. Наши отношения с университетской молодежью самые тесные и теплые. Простодушный студент нам друг. Чванный профессор колледжа дрожит в своей трапезной, боясь, что мы нападем на него и разоблачим как сноба.

Когда железные дороги еще только грозили покорить те земли, которые они впоследствии завоевали, какой крик и шум подняли, если позволено будет вспомнить, власти Итона и Оксфорда, опасаясь, что эта чугунная дерзость пройдет слишком близко от очагов чистой науки, вводя в соблазн британскую молодежь. Тщетны были все мольбы: железная дорога наступает, и старинные учреждения обречены на погибель. На днях я с восхищением прочел в газете самое достоверное объявление-рекламу: "В университет и обратно за пять шиллингов". "Университетские сады (говорилось в объявлении) будут открыты по этому случаю; университетские юноши проведут регату; в часовне Королевского колледжа будет играть знаменитый орган" - и все это за пять шиллингов! Готы вошли в Рим, Наполеон Стефенсон стягивает свои республиканские войска вокруг священных старых городов, и церковные главари, составляющие в них гарнизон, должны готовиться к тому, чтобы положить свои ключи и посохи к ногам железного завоевателя.

Если вы, любезный читатель, подумаете о том, какой глубокий снобизм породила университетская система, то вы согласитесь, что пришла пора атаковать кое-какие из этих феодальных средневековых суеверий. Если вы поедете за пять шиллингов посмотреть на "университетских юношей", то можете увидеть, как один из них крадется через двор в шапке без кисточки, у другого эта шапка с серебряной или золотой бахромой, третий, в профессорской шляпе и мантии, спокойно шагает по священным университетским газонам, где не смеет ступать нога простого смертного.

Ему это дозволено, потому что он вельможа. Потому что этот юноша лорд, университет по прошествии двух лет дает ему степень, которой всякий другой добивается семь лет. Ему не нужно сдавать экзамен, потому что он лорд. Эти различия в учебном заведении кажутся настолько нелепыми и чудовищными, что тому, кто не съездил в университет и обратно за пять шиллингов, просто невозможно в них поверить.