Читаем без скачивания Сбывшееся ожидание - Федор Московцев

Вне всякого сомнения, Андрей нуждался в компенсации, так как моральные издержки от тесного продолжительного контакта с этими парнями были очень значительны. Радько, носитель корневого русского фольклора, в своей речи употреблял только слова, содержащиеся в словарях обсценной и жаргонной лексики – и то самые ходовые. Причем будучи цельной личностью, он не делал различий между слушателями, и одинаково разговаривал как с шофёром, так и с депутатом (впрочем разницы в культурном развитии никакой). Отдавая речевую команду секретарше, чтобы та подала ему чай, положив в чашку две ложки сахара и тщательно размешав, он не произносил ни одного слова, напрямую обозначающих конкретные предметы. Слова «чашка», «чай», «ложка», «сахар», «размешать» – они отсутствовали. Их заменяли такие выражения, как хуйня, ебатня, ебалаʹ, ёбаныйврот и производные от них. Но говорил он так, что не оставалось никаких сомнений относительно его пожеланий. Распоряжение звучало ясно и доходчиво.

Но он хотя бы что-то говорил. И то радовало. Потому что Блайвас играл в молчанку. Если открывал рот, то для того, чтобы поведать о своей крутизне и былых подвигах, злоупотребляя фразами «ёпта», «по большому счёту», «я жил этой жизнью», «в этом городе мы все вопросы порешаем», «ладненько». В остальное время он сканировал Андрея своими воловьими глазами, пытаясь проникнуть в самые сокровенные мысли. Андрей знал этот приём – своего рода гипноз, при котором подопытный начинает испытывать неловкость, и, чтобы хоть что-то сказать, выбалтывает то, что следует хранить в тайне, даёт какие-то обещания. Но такие приемы не для Андрея Разгона. Он вынужденно общался с Блайвасом и считал, что тот сам должен развлекать и испытывать неловкость, если развлекуха не получается.

Из своего мега-пафосного офиса, находящегося в цокольном этаже здания по адресу Мойка 70 (где им временно позволяли находиться – просто присматривать) Блайвас и Радько переехали в новое помещение. Оно находилось на первом этаже того же здания, но окнами в основном выходило на Вознесенский проспект, и только три окна выходили на Мойку. Вход был со двора. В угловом подъезде (в котором остались всего три квартиры не купленные Коршуновым – жильцы отчаянно сопротивлялись экспансии) нужно было нажать на кнопку домофона, и секретарь или охранник впускали посетителя. Жильцы-могикане (пока что) открывали дверь своими брелками.

Новый офис сделали из двух квартир. Получилось очень удобное угловое помещение с кухней, санузлом, просторными кабинетами, хорошим ремонтом и дорогой мебелью. Да еще с видом на Мойку, Исаакиевскую площадь, и Мариинский дворец.

Со слов Блайваса, Коршунов планировал, выкупив все квартиры этого дома, а также трёх других, составляющих двор, сделать тут гостиницу с бизнес-центром и накрыть двор стеклянной крышей по типу Атриума на Невском проспекте. Эти три фразы – выкупив все квартиры, сделать гостиницу с бизнес-центром, накрыть двор стеклянной крышей – Блайвас мог мусолить часами, перемежая своими любимыми выражениями «ёпта», «по большому счёту», «я жил этой жизнью», «в этом городе мы все вопросы порешаем». Когда Андрей приходил к нему в офис, Блайвас произносил это сначала у себя в кабинете (самое роскошное угловое помещение с окнами на площадь и Вознесенский проспект), затем вёл Андрея во двор, где повторял это вновь, обводя двор рукой, и пристально вглядываясь в лицо собеседнику. Долго стоял, вглядываясь и поводя рукой. Так они стояли, изредка перебрасываясь фразами: «Нормально тут будет, ёпта». – «Да, охуенно». – «А по большому счёту, ёпта, что тут еще можно сделать?» – «Ничего, только гостиницу и бизнес-центр». – «Ну а что ты предлагаешь, ёпта, это же исторический центр, ёпта». – «Я бы тоже так поступил – были бы деньги и возможности». – «В этом городе по большому счёту мы можем порешать любые вопросы, ёпта».

Пообсуждав, возвращались обратно в роскошный кабинет, чтобы там продолжить по новой – теми же словами и жестами. У Андрея день был расписан по минутам и во время таких встреч он с трудом сдерживался, чтобы не послать Блайваса нахуй. Бывало, когда выходил на улицу и садился в машину, случалась истерика. Но он продолжал окучивать «решальщика вопросов». Так они испытывали терпение друг друга – выжидая кто что предложит.

И вот в один из дней прозвучала конкретика. Блайвас и Радько провели Андрея по всем помещениям, которыми распоряжались, и намекнули, что могли бы довольно недорого сдать их в аренду. Это был всего лишь намёк, произнесенный со стороны Радько с применением фраз «хуйня», «ебатня», «ебалаʹ», «ёбаныйврот», со стороны Блайваса – «ёпта», «по большому счёту», «я жил этой жизнью», «в этом городе мы все вопросы порешаем». Впрямую не говорилось ничего конкретного, но прозвучало убедительно. Предполагалось, что это не они предлагают, а клиент должен сам уламывать их, а они будут думать, как это можно устроить (ну эти помещения не сдаются, разве только для своих – раз уж так надо, можно подумать, хорошему человеку можно всё что угодно сделать). О стоимости тоже не говорили – подразумевалось, что проситель понимает исключительность оферты (действительно, подобных мест в городе не так уж много) и сам назовёт достойную цену.

То был поворотный момент в их отношениях. Необходимо было либо принимать предложение и двигаться дальше, либо закрывать проект. Просто так встречаться и сканировать друг друга становилось уже невмоготу. Существовал еще вариант – забить на них и попытаться получить то же самое через Рената – и элитный офис в историческом центре города за очень умеренную плату, и выход на Коршунова. Но Ренат изначально дистанцировался от всех подобных вопросов, к тому же пока ещё не чувствовал уверенности, что имеет право голоса что-либо просить у хозяина. Что касается помещений, то Радько с Блайвасом откровенно мухлевали. Им было запрещено использовать доверенные им площади в корыстных целях. Если бы они могли, то официально бы сдали их через агентство, с официальным же заключением договора аренды и соотвественно цены зарядили бы по полной программе. А тут они «пускают по дружбе» порядочного человека, которому доверяют, который их не сдаст и будет соблюдать некоторые условности (молчать если кто спросит, а в случае приезда хозяина, если неожиданно он встретится – говорить определенную легенду). Само собой, что никто из случайных арендаторов на такие условия не пойдет.

Но они, прожженые волки, работали с папой уже достаточно долго, знали в этой организации все ходы и выходы, и не ввязывались бы в это дело даже при малейшей вероятности возникновения проблем.

Андрей для вида выждал несколько дней, после чего отправился к Блайвасу и поинтересовался о возможности сдачи офиса в аренду. Тот удивленно переспросил:

– Что, ко мне поближе захотел, ёпта!?

Как будто это не он водил по всему дому, показывая все площади. Однако же, соблюдая условности, они какое-то время перебрасывались фразами наподобие: «надо же, по большому счету давно пора нам сделать что-то общее, какой-то бизнес», «да, Винц, давно собирался». Затем Блайвас повёл Андрея по офису, чтобы определиться с конкретными кабинетами. Он открывал двери, приговаривая: вот здесь ты будешь командовать, здесь будут сидеть твои рабочие (он сделал упор на слове «рабочие»).

Тут возникло недоразумение. Блайвас рассчитывал сдать целый блок – четыре кабинета площадью около 80 кв метров, а Андрей нацелился на две дальние смежные комнатки общей площадью примерно 25 кв метров. И предложил за них $250 в месяц. Два других помещения, зал площадью около 35 кв метров, и 20-метровый кабинет, ему были пока не нужны. Какое-то время Блайвас в обычной своей манере, стоял, набычившись, глядя на Андрея в упор. Что означало: либо всё бери, либо ничего. Как не хотел Андрей что-либо обещать, зная манеру Блайваса выуживать обещания и подлавливать на словах, всё же туманно намекнул, что возьмет больше площадей «как только раскрутится». Они ударили по рукам.

Это были шикарные условия – в кабинетах уже стояла приличная импортная мебель, можно пользоваться кухней, офис, естественно, охраняемый, заходи и пользуйся. Единственнно чего не было – оргтехники. Этот вопрос был поручен брату Максиму, который, завалив зимнюю сессию в мединституте, приехал в Питер и жил у Андрея.

На Экссоне не знали обо всей этой деятельности. Прерогатива контактов с людьми, решающими вопросы преимущественно силовыми способами, принадлежала Артуру Ансимову. Если бы компаньоны узнали, что Андрей общается с подобным контингентом (Коршунов был довольно одиозной фигурой, а газетные писаки прилепили ему пошлый обывательский ярлык «вор в законе». К слову говоря, среди своих он имел погоняло «Бармалей»), то возникли бы осложнения, потому что лишняя реклама никому не нужна. Сам Коршунов не того уровня, он давно принадлежал к сверхэлите, а вот его шестерки, – такие типы как Блайвас и Радько, традиционно рассматривают обеспеченных людей как дойных коров. Поэтому Андрей ничего не рассказывал про них компаньонам, а Блайвасу ничего не говорил о своих заводских делах. Ему было известно только то, что у Андрея в Волгограде медицинский бизнес.