Читаем без скачивания Справочник по уходу и возвращению - Марта Кетро

А?! А ведь он музыкант, дудит. То есть инструмент совсем к голове близко – и такую умную вещь сказал. Моя личная теория воздействия звуковых волн на мозг погибает…

Так вот, дело не в том, сколько она жрет… Да и не так много она жрет, если разобраться: глоток росы там, глоток росы тут, кусок селедки, банку вареной сгущенки, да мяса маленько, да салатику, да творожка. Без сыра никак. Если торт есть, отчего бы и не торта? Всего ничего, вообще-то.

А на выходе зато, на выходе (я про нематериальный выход, конечно) – добро и радость, радость и добро. Сидит вечером, румяная, по уши в сгущенке, толстым голосом песенку поет: «А напоследок я скажу…» Что она скажет напоследок, науке неизвестно, потому что слова забыла, но что помнит, выводит душевно: «…с ума схожу иль восхожу-у-у (тут она не вытягивает, потому что в диафрагму полный желудок упирается) к высокой степени безумммства». Красота! Верный знак – если поет жалостное, значит, настроение у нее прекрасное. Такую королевну только хватай и люби: глаз радует, слух ласкает, пахнет сладко и телом обстоятельна. Некоторые ошибочно выбирают для любви худеньких, чем вызвали изобретение виагры и вибраторов, между прочим. Заметили? Пока были в моде пышечки, ни о какой виагре никто не слыхал, а как перешли на тощух, так пришлось срочно выдумывать всякое, чтобы возместить утрату пыла. Потому что пыл, он в вибрациях. Ты ее по заду хлопнул, волна и пошла. Пошла-пошла волна, и по грудям, и по ногам, и по животу. И пришла к тебе обратно, и ну тебя потрясать и подбрасывать. Удесятеренно! Потому у телесной дамы мужик всегда соколом смотрит, а у худой скучает и пандой косит.

А ума-то в ней, ума… Говорят, что с возрастом мудреют, – пустое это. Это мужики с возрастом, когда у них кровь от срама отливает и к голове приходит. А дамочки – от массы. Ибо целлюлит суть наш второй мозг. Видали когда целлюлит близко? Ямочки да впадинки? А то дополнительные извилины, чтоб вы знали, резервные закрома разума. Если такую умницу на диету посадить, она враз рассудок потеряет, только об еде все мысли будут. А верни ей задний мозг (по научному говоря), так она тебе вечный двигатель!.. Не, вечный двигатель она изобретать не будет, потому что безделица это, баловство, а вот дельное чего – запросто. Стиральную машину, к примеру, надо? Изобретет!

Творчества захотите – пожалте. Спляшет, театр представит, парсуну нарисует, стих скажет. Философскую мысль изъяснит такими словами, что и кошка поймет и заплачет от просветления.

А если беда, если враг? Тоненька-то девка руками-ногами взмашет, когтями вцепится, зубами угрызет – срамота одна. А большая женщина несуетливо на него сядет и не заметит, шо это было, – какой-такой враг? – только под седалищем хрустнуло.

А в радости она, напротив, пышна да пухова, ногами легка, руками ловка, языком подвижна. Мужику-то всего заботы останется – любить и кормить.

Так что кто ей считает, сколько она жрет, когда такая птица белая, лилия царская. Главное-то – наслаждение…

Милое усипусичное

Шла сегодня, вся в шелках, и думала – какие мы нежные. Нежные мы какие. Девушек, которые публично выкликают себя стервами и дьяволицами, боюсь. Мне нравятся другие, белокожие и пугливые или строгие, но справедливые. Беспринципность и агрессивность не сексуальны, и я даже в шутку никогда не стервенела.

Иду я, думаю все это, а сама вдруг вспоминаю фотосессию, которую мне однажды устроило издательство. Чтобы расслабиться перед камерой, я строила глазки фотографу, представляя, что он просто мужчина, а не при исполнении, и все просила, чтобы он меня поромантичнее снял. А в итоге вышла змея-змеей, со всеми родовыми признаками: помада красная, взгляд нехороший, часы с шипами. Но это потому, что я такая нежная на самом деле, надо же как-то защищаться от жестокого мира. Всякий понимает, что все мои грозные штаны цвета хаки и гриндеры – ирония, потому что «бульдоги» 35-го размера – это очень смешно.

Ну и вот, умиляюсь я сама себе, а потом лезу в сумочку… Что там носят самые нежные девочки на свете? Молескин, визитница, красная ручка, паспорт в украинской обложке (ментов дразнить), седальгин, кетанов, жвачка, писательские корочки (возила мамку порадовать, что дите у нее не просто безработное какое) – а еще что? А еще вот:

те самые часы на руке – у маленькой красной розы всего девять шипов, десятый потерялся;

на веревке флешка – мало того, что она четыре сантиметра в кепке, так еще и весит исчезающе мало, поэтому я отяготила ее шнурочком, девочковым таким. Дело в том, что это совершенно специальная штука – в шнур вставлены свинцовые дробины, от чего веревочка весит прилично, и можно ею, если что, по глазам (жестко двигая челюстью);

камень – нашла в Крыму и притащила в дом. Хвастала мужу, что это археологический кусок самодревнейшей стены, а он портил праздник, говорил, что просто слоистая порода такая, которая естественным образом крошится на ровные брусочки. Не знаю. Обычно я ношу его в кармане штанов, как мобилу, но сегодня была в тонком платьице, поэтому переложила в сумочку, чтобы кармашек не оттягивал. Прикинула, что, если враги – сначала морду шипами расцарапаю, потом камнем по голове, а уж потом веревкой по глазам.

И все это потому, что я очень нежная, как цветок. И если уж цветы такие, то к агрессивным стервам и подойти-то страшно.

Относительные отношения

И мама меня никогда не любила

У Линор Горалик есть чудесная история про анекдот «Почему артиллерия не стреляет», – знаете? – «тому была тысяча причин. Во-первых, у нас кончились снаряды…»

И вот она пишет: «Думаю, что люди нашего склада должны рассказывать этот анекдот так: «Французский генерал с холма наблюдает битву между французскими и русскими полками. Внезапно он видит, что его артиллерия перестала стрелять. Генерал мчится сломя голову вниз, находит командира отряда, говорит: «Что? что? что такое? почему артиллерия не стреляет???» «Мой генерал, – отвечает вытянувшийся в струнку командир, – тому была тысяча причин. Начнем с того, что мама меня никогда не любила…»

Так вот, круг моих друзей таков, что каждый второй может сказать о себе: «Мама меня никогда не любила». Не знаю, в чем дело, то ли среда специфическая, то ли вообще большинство детей чувствуют себя ненужными, то ли, правда, их мало любят. Десять лет, например, самый бесправный возраст – утрачены все привилегии раннего детства, но еще не приобретены свободы взрослого. Когда человек не годен для секса (еще или уже), он вызывает у всех раздражение. И невозможно отделаться от ощущения, что родителям ты только мешаешь.

Некоторые просто терпят, пока не подрастут, а кое-кто умудряется находить радость и в своем положении, но осадочек все равно остается.

Телевизор научил нас плохому, теперь каждый, посмотревший дюжину американских фильмов, знает, что все его проблемы родом из детства. «Народная психоаналитика» с легкостью дает ответ, почему тридцатилетняя девочка спит со всеми подряд, а сорокалетний мальчик не может жениться – конечно же, детская травма, и мама их никогда не любила! Каждый может сосредоточиться и припомнить что-нибудь ужасное: как она кричала: «Лучше бы тебе не родиться», как между делом сказала: «А ножки-то у тебя кривенькие, зубки плохие и носик картошечкой» и подытожила: «И замуж никто не возьмет». И, разумеется, это омрачило последующие двадцать лет.

Действительно, воспоминание о несчастной подростковой любви годится, чтобы поплакать ночью, когда у тебя ПМС, даже если с тех пор прошли две жизни. Но это совершенно неубедительный повод, чтобы рыдать остальные двадцать семь ночей в месяц.

Нет, бывают серьезные случаи, но ведь далеко не каждого в пять лет запирали в шкафу на сутки или насиловали в тринадцать. Почему же почти каждый норовит поставить брови домиком и затянуть песню о своих детских травмах?

В конце концов, те же американские фильмы дают отличный рецепт – пойти к психологу и поговорить об этом. Можно преодолеть по-настоящему страшные вещи, а не только нашу горестную младенческую недолюбленность. Другое дело, что тогда не на что будет свалить собственные неудачи. Поэтому лучше всю жизнь рассказывать благодарным слушателям, как тебя пороли за проделки подлой сестренки, а ты из-за этого пошла по рукам в шестнадцать лет и до сих пор не можешь остановиться. Ну или мама тебя, маленького, не целовала перед сном, поэтому теперь ты спишь только с другими мальчиками, такими же грустными и одинокими. Или вечно пьян, потому что папа тебя подавлял и вынуждал полдня ходить в мокрых колготках.

Я раздражительная по весне стала, ужас. Вроде бы умом понимаю, что некоторые люди такие противные, потому что несчастные (а не наоборот, несчастные, потому что противные). Но сейчас опять тепло, солнце опять золотое, а небо, вы не поверите, голубое. И я смотрю на это и думаю, каким же надо быть упрямым неудачником, чтобы за 30 лет не найти себе повода для счастья. Чтобы мир во всей славе своей не сумел тебя развлечь. Куда нужно спрятать глаза, чтобы не увидеть ничего хорошего за годы, прошедшие со времен несчастливого детства.