Читаем без скачивания Сага - Тонино Бенаквиста

Камилла (очень серьезно ). И кто бы мог послужить для тебя идеальным подопытным кроликом?

Фред . Идеальным? (Рассуждает с мечтательным видом.) Это должен быть… человек, который совершает самые невероятные самоубийства под моим контролем и которого я каждый раз возвращаю к жизни. Но сколько мне понадобится времени, чтобы найти его? Чтобы убедить сотрудничать со мной? Я наверняка умру раньше, чем найду его, и вместе со мной пропадет труд всей моей жизни, человечество потеряет всякую надежду…

– Это просто нечестно – использовать историю с волшебной шкатулкой, – говорит Жером. – Если ты полагаешь, что этого достаточно, чтобы спасти ее… – И великодушно добавляет: – Но я хотел бы дать ей еще один шанс…

За компьютер усаживается Матильда.

После непродолжительного молчания Камилла провожает дядюшку до дверей.

Камилла . Когда-нибудь ты найдешь подопытного кролика, я уверена…

Она целует Фреда в щеку и закрывает дверь. Снова достав револьвер, прикладывает дуло к виску. Крепко закрывает глаза, готовясь нажать на курок.

Чья-то рука неожиданно выхватывает у нее оружие. Она испуганно оборачивается. Это Джонас.

Камилла . Кто позволил вам сюда войти? Даже мои родственники всегда стучат в дверь.

Джонас спокойно извлекает из барабана патроны.

Камилла . Убирайтесь!

Джонас . Вы знаете, что я могу арестовать вас за ношение оружия?

Камилла . Револьвер принадлежал моему отцу. Вы не посмеете отобрать у меня последнюю вещь, оставшуюся мне от него на память.

Джонас приближается к девушке и хочет обнять ее, но она отталкивает его.

Джонас (сухо ). Ладно, если вы так жаждете умереть, то пусть ваша смерть принесет хотя бы пользу. Вы слышали о «Белом» Педро Менендесе?

Камилла . Кажется, это террорист?

Джонас . Да. Сейчас он в Париже и готовит новую волну покушений, которая вот-вот обрушится на город. Хуже всего, что мы не можем ее предотвратить. Педро – мозг всей организации, но сам он никогда ни в чем не участвует. Его невозможно припереть к стенке, в настоящее время он живет в одном из роскошных парижских отелей, на виду у всех, насмехаясь над нами. Гибель ждет сотни ни в чем не повинных людей, а мы бессильны что-либо сделать.

Камилла . Но чем могу помочь я?

Джонас . Мы уверены, что гибель Менендеса повлечет за собой и конец его организации. Но мы не можем добиться этого легальными методами. А с ним нужно покончить любой ценой.

Камилла . Если не ошибаюсь, вы предлагаете мне роль камикадзе?

– Джонас не в состоянии удержать ее от самоубийства, но он хочет придать смысл ее смерти. Разве это не доказательство подлинной любви? – спрашивает Матильда.

Пусть меня повесят, если в сериале, даже передаваемом в четыре часа утра, останется эта психологическая галиматья. Но мне бы хотелось развить логику этой сцены. Мысль о том, что в этом доме невозможно тихо покончить с собой, начинает привлекать меня.

Достаточно исходить из жестокой очевидности: тот, кто знает, что ему осталось жить не более нескольких часов, впервые в жизни испытывает чувство удивительной свободы. Полной свободы, не ограниченной никакими барьерами, никакими табу. Свободы, которая превыше всех законов.

Какой ошибкой было бы не воспользоваться ею!

В комнату Камиллы то и дело приходят разные люди, предлагающие ей извлечь выгоду из самоубийства. Ей ничего не стоит сделать за час состояние, но такая продажность отвратительна отчаявшейся девушке. На мгновение ее соблазняет идея подарить свои абсолютно здоровые органы какой-нибудь больнице, но мысль, что ее тело превратится в набор запасных частей, пугает ее. Ей предлагают широкий выбор мистических смертей, каждая из которых способна потрясти воображение обывателей и запомниться на десятки лет, но зачем ей это? Ее самоубийство будет иметь смысл лишь в том случае, если оно окажется безупречным с эстетической точки зрения и, следовательно, бескорыстным.

Камилла смиряется с очевидностью и откладывает окончательное решение до того момента, пока не найдет смысла в своей смерти.

Жером заканчивает чтение эпизода и бросает листы на стол.

– Эта дуреха едва уцелела. Еще бы чуть-чуть и…

Луи, Матильда и я облегченно вздыхаем. Камилла получила отсрочку и не вышла из игры. Продолжение в следующей серии.

Уже полдень. Жером бросается к телефону, чтобы заказать пиццу. Его брат увлеченно смотрит какой-то бразильский сериал. Матильда копирует на дискету содержание 17-го эпизода.

Желтый луч солнца пробивается сквозь тучи, затянувшие осеннее небо. До вечера еще далеко. Мы продолжаем следить за событиями, разворачивающимися в нашем маленьком мире.

– Если не считать Бога и сценаристов, – говорит Старик, – вы можете назвать еще кого-нибудь, от кого зависят человеческие судьбы?

В этом году праздник всех святых пришелся на четверг, но мы сидим на работе, как будто никому из нас не надо съездить на кладбище. Кто-то обращает на это наше внимание, но реагирует только Старик. Он говорит, что его жена никогда не потащилась бы на кладбище, окажись он там раньше нее. По его мнению, есть гораздо более приятные возможности простудиться – хотя бы на колесе обозрения в Тюильри, к тому же все продавцы хризантем – мошенники. Затем он добавляет, что жена бросила его ради актера, с которым ему совсем не хочется встречаться.

– Из-за него я даже перестал ездить на фестиваль в Канны, тем более, не желаю глупо столкнуться с ним на могиле Лизы.

Кажется, Луи совсем не испытывает боли, говоря о жене. Он никогда не упускает возможности рассказать о той, которую так любил и которая заставила его столько страдать. Цинизм или необходимость выговориться, не могу понять. Матильда интересуется этим любовным романом со скрупулезностью геолога. Из чего состояла эта любовь? Какими были ее верхние слои? Что скрывалось в глубине? Какой склон оказался наиболее рыхлым? По словам Луи, Лиза рассталась с ним из-за его преданности Маэстро. Она не смогла понять, почему он пожертвовал своей карьерой ради того, чтобы помогать мэтру писать шедевры. Что касается меня, то я, готовый отдать душу дьяволу ради ночного сериала, не вижу особой чести торчать подле Маэстро в его творческой лаборатории.

– Что за актер этот тип, который увел у тебя Лизу? – спрашивает Жером.

– Из тех, кто играет Шекспира, бегая по сцене в черном трико. Эстет. Профессионал. Настоящий актер, что и говорить.

Наверное, даже если бы Луи не встретил Маэстро, Лиза бы все равно его бросила, поскольку он занимался неблагодарной работой. А Лиза жаждала быть рядом с тем, кому поклоняются и рукоплещут. Сценариста же, хотя он и стоит у истоков любого фильма, всегда вспоминают последним. Внимание публики приковано к актерам. Сценарист создает мечту, но о нем самом никто никогда не мечтает.

– Если он играет по вечерам в театре, то должен вставать очень поздно. Вряд ли он пойдет на кладбище раньше, чем в два или три часа, – говорит Матильда.

– Разве можно быть в этом уверенным? И потом, вы видели, сколько нам предстоит сделать сегодня?

Сегюре вернул 10-ю серию, отметив то, что ему показалось неясным, и срочные исправления заняли у нас почти два часа. Сегюре не собирается ни во что вникать, ему лишь нужно, чтобы отдельные фразы или целые ситуации не сбивали с толку актеров во время съемок и не задерживали работу.

– Я полагал, что Сегюре относится к типам, которым известно понятие «золотой век».

– Это в каком диалоге?

– Сцена 21. Джонас изрекает какую-то глупость, а Милдред отвечает, что речь идет о «золотом веке монгольской мысли».

– Замени «золотой век» на «зенит». Звучит красиво: «зенит монгольской мысли».

– Не уверен, что он поймет. Лучше заменить «апогеем», «вершиной» или «рассветом».

Похоже, что съемки двух первых серий прошли достаточно успешно. Сегюре не успел переписать их на кассету и посоветовал посмотреть по телевизору через два дня, когда начнется трансляция. Он считает, что результат «не такой уж плохой», и в 1-й серии есть даже «один или два любопытных момента». Директор канала еще ничего не видел, отсюда можно заключить, что ему плевать на «Сагу». У него и так полно проблем с размещением фильмов, различных шоу и новостей в программе передач. Сейчас снимаются 3-я и 4-я серии. Мы укладываемся в график.

– Я думал, что Сегюре относится к типам, способным оценить фразу «Я видел твоего отца, Джонас. Он был смертельно пьян и нелепо размахивал руками, словно забивал гвозди в воображаемый гроб».

– Он также не относится к числу тех, кто способен поздравить нас за 55-ю сцену.

Вот именно! 55-я сцена! Мария не оплатила вовремя счет, и у Френелей отключили электричество. Действие происходит в полной темноте, можно только понять, что в комнате вместе с Марией есть еще кто-то. Вначале она пугается, потом оживляется, и все заканчивается приглушенным хриплым дыханием. Не представляю, как из этого выпутается актриса, которая играет Марию Френель. Ей нужно обладать ярко выраженным актерским талантом. Сегюре смущает лишь то, что зритель не может догадаться, кто же находится в комнате с Марией. Я отвечаю, что и сама Мария предпочитает этого не знать. Мужчина это или женщина, ее неизвестный обожатель или шурин? Никто никогда не узнает. Для Сегюре важно, чтобы зритель не вообразил, будто Мария встречается со своим сыном Брюно. Но никто из нас даже не подумал об инцесте! Неоспоримое доказательство, что абсолютная темнота стимулирует воображение зрителей, зато воображение самого Сегюре не перестает меня удивлять. Надеюсь, что сцена будет снята так, как написана.