Читаем без скачивания Где спряталась ложь? - Людмила Сурская

— На площадке кто-то влез.

— Господи, я, наверное, это не переживу, — всхлипнула она, пытаясь соединить три половинки когда-то любимого кувшина.

Сунувший нос на страдания и причитания парень, ухмыльнулся:

— Переживёшь и привыкнешь. Единственное, к чему нельзя привыкнуть, это к красивым женщинам и новым машинам. Всё остальное усвояемое.

Лена, вытерев слёзы кухонным полотенцем, хотела достойно ответить, но не успела.

— Мать, ты кормить будешь? — с вопросом вошёл, отдуваясь, Данька. — Правда, мне не будет лишним сначала помыться.

— Помойся, а у нас вот, — обвела она руками потери, всхлипнув.

— Разбалансировка мозгов и хаос мысли… Эй, мужик, тебя как зовут? — выглянул он в прихожую.

Телефонист протянул руку.

— Никита.

— Клёво, а меня Данька, — ответил он на рукопожатие. — А это у нас Елена Максимовна.

Телефонист не отказался от возможности ухмыльнуться:

— Ну раз Елена Максимовна, значит Елена Максимовна. Я понял, ужин готов, пора мыть руки с мылом? Быстро справилась с задачей, а с виду не скажешь…

Лена надулась: молчал бы уж, ещё кудахчет. Но решила быть благодарно гостеприимной и не поддаваться провокациям.

— Мойтесь и присаживайтесь, — натянула улыбку она.

— Уже, — вырос он рядом с ней.

— А это что, молодой человек? — воззрилась она удивлённо на бутылку «мартини», что достал он из пакета.

— А это с устатку, — иронически заметил он. — Не знаю как ты, а я устал на сегодня. И давай без "молодого человека", а то «голубоватым» оттенком отдаёт.

У Лены вытянулось лицо и застыла шея. Всё запросто, по ходу, как будто сто лет знакомы. Удивляясь толи обаянию, толи наглости парня, она поймала себя на том, что когда он с ней так запросто разговаривает, кажется, что в мире вообще не существует больше ничего важного, как слушать его и она злилась на себя за это. Один уже обаял, всё золото унёс. Хорошо шутя. Стараясь не спорить, разложила по тарелкам еду, пододвинула поближе к ним салаты и селёдку с солёными огурчиками.

— А сама? — поинтересовался Никита, — картофельные кожурки ты не жевала, я б заметил.

— Ешьте. Я покупаюсь, а потом к вам присоединюсь. Сахар и соль на зубах скрипит. Не могу уже.

— В этом свой смак, за солонкой и сахарницей тянуться не надо, всё в одном месте. — Расплылся в улыбке Данька.

Лене очень хотелось ответить любимому сыночку что-то резкое, но она сдержалась. При чужом человеке. В самый раз перетерпеть. И потом с одним мужиком ещё можно связываться, но когда их двое пустое дело. Круговая порука. Встают стеной. Разворачиваются цепью и погнали не разбирая дороги. И поэтому, проявляя осторожность, она, устало махнув рукой, отправилась в спасительный душ.

Когда она вышла из-под магического освежительного потока, то заметила, что без неё «мартини» никто не открывал. Но стоило ей присесть к столу, как Никита налил всем по бокалу.

— Давайте за такое нелепое знакомство… И за память об отце твоём Данька.

Лена, пригубив, отговорилась тем, что не пьёт, отставила бокал. Они молча, маленькими глотками, пили, стараясь не смотреть, друг на друга.

— Даня, у тебя всё на месте? — нарушила усталое молчание Лена.

— Пропали, как и у отца дискеты, все до одной.

— Как и там дискеты? — уронил нож на стол из руки Никита. — Что ж вы гадаете, какого рожна ищут… Дискету и ищут. Только вот с чем?

— Мать, а это не то, что ты у меня забрала вчера? — вытянулось от догадки лицо у Даньки.

Лена тут же пхнула сына под столом по ногам. Данька покраснел и уткнулся в тарелку.

— Ладно, я пойду. Хватит на сегодня развлечений, — поднялся, ухмыляясь, Никита. — Ночевать-то не забоитесь?

— Переспим, — заверил Данька.

— Только намотайте себе на ус — не открывать никому. Да, и вот ещё что… Я мужиков знакомых пришлю. Поставят новую дверь и другие соответственно замки. Эту оставлять дальше нельзя, раз у них есть ключи.

Лена тоже поднялась и преградила ему путь.

— Спасибо, сколько я должна за магазин и всё остальное, помощь в общем?

Он поднял, как пушинку её под локти и переставил в стороночку.

— Ну что вы, какие пустяки, сочтёмся когда-нибудь. Вы мне книжку подпишете. Свой последний детектив.

— Как это?

— Считайте, что работал я безвозмездно, в своё удовольствие, так сказать…

— Ничего не понимаю… "Для него, похоже, не существует неловких положений или затруднительных ситуаций. К таким всегда хоть и злятся, а тянутся люди. Обаятельный парень, только вот меня отчего-то не просто злит, а бесит".

— А тут и понимать нечего, запри на все запоры за мной дверь. Детективы пишешь, а ведёшь себя, как ворона, — утопил он её в наглом взгляде и ушёл.

Лена отпрянула от хлопнувшей двери. "Какой гад! А я растаяла. К тому же он прав, надо быть поосторожнее". Она вернулась к столу. Данька, как будто ждал того и враз озадачил её вопросом:

— Послушай, ма, он мало похож на телефонного мастера. Тебе не кажется это подозрительным.

Лена удивлённо вздёрнула плечико.

— А кто же он, если пришёл по моей заявке. Ой, не путай меня. Голова и так идёт кругом. Сейчас всякий народ работает и многие не в сфере своей профессии и образования.

Данька, отправляя картошку в рот, с набитыми щеками ввернул:

— Может это продолжение с сантехникой и бандеролью.

Лена оторопела от такого предположения, а потом активно замотала головой.

— Но ведь он работал вместе со мной, ещё и пакет покупок принёс. Аферисты так не поступают.

Но Данька, повозив ножом по вилке, под противный скрип выдал:

— Телефонные мастера тоже.

Только Лена не желая больше думать об этом, отмахнулась:

— Ах, хватит на сегодня головоломок, пойдём спать. Завтра с утра я продолжу разбор.

Но уснуть, так запросто, не получилось. Из головы никак не лезла эта проклятая дискета. Надо немедленно спрятать, но куда? Перерыла все места, что использовались для тайников в фильмах и детективах, но всё отмела за непригодностью. "А, ну его к дьяволу! надо рассуждать по-бабьи. Вот куда бы спрятала лично я, Лена Долгова?" Она прокрутила перед глазами опять всю квартиру и остановилась на венике. "А что, вполне подходяще. В самую середину. Данька его в жизни в руки не возьмёт…". Воодушевлённая, она соскочила с кровати и принялась за дело. В один миг дискетка опустилась в пакетик и приляпалась скотчем к прутикам внутренней части веника. Она покрутила веник и удовлетворённая проделанной работой пошла в спальню. Постояла у окна, и, жалея уходящую осень, подумала: — "В оголённых ветках есть своя прелесть. Чрез них видно всё и небо, и жизнь. Зима опять же — поле чудес. Не известно, что выиграешь, но эмоций нахлебаешься через край. К тому же в ту пору я впадаю в спячку, постоянно что-то жую и борюсь со скукой. Всё время кажется, что времени ни на что другое просто не хватит. Утром темно, после полудня опять темно. А я темноту любила только в молодости. Мы вдвоём с Долговым и звёзды сплетницы. А вообще-то надо во всёх грустных обстоятельствах находить приятную сторону". Выполнив всю эту программу, нырнула под одеяло и уснула, не успев закрыть глаза, моментально.

Ни свет, ни заря разбудил дверной колокольчик. "Кого чёрт с утра пораньше принёс?" — еле отняла она голову от подушки. Потягиваясь, набросила халат и подошла к окну. Показалось, что потеплело, но всё обман, холодная жёлтая заря вставала из-за соседних домов. Мимоходом бросила взгляд на часы: нет и пяти, кому так приспичило… Влезла в тапочки. Шла не торопливо. Может быть, позвонят и уйдут. Но не тут-то было, звонок не смолкал. Тихонько подкралась к дверному глазку. Заглянула. На площадке в спортивном костюме стоял Никита. Упала цепь, и лязгнули, захлебнувшись металлическим кашлем один за другим замки. Она не успела даже удивиться или «здрасте» сказать, как гость отпихнув её прошёл в квартиру.

— Чего долго не открывала, воров нет, а драгоценное время утекает, — пробасил он недовольно вместо приветствия.

— Доброе утро! Что-нибудь у нас забыл? — покосилась она на него тоже весьма не радостно. Она уже успела забыть про него и отломить из своей жизни, как отсохшие ветки.

— Пропылесосить вчера, отойди — ка, — бесцеремонно отпихнув её, он прошёл в гостинную. — Спишь много. Не иначе всю ночь дешёвые книжонки свои пишешь. Приготовь-ка завтрак. Даньке в институт самое время и я после пробежки не откажусь.

И всё это без тени неловкости или смущения. Как будто жил здесь, как будто она обязана ему… На нём был действительно спортивный костюм и кроссовки. Лена распахнула сонные глаза: "Что? Как это?" Все приятные чувства, что навеяло на неё вчера его обаяние и благодарность за помощь, улетучивались с невероятной быстротой. У Лены зачесались руки и язык. Хотелось послать этого наглого парня ко всем чертям с его ворчанием и нравоучениями, но тогда придётся, проводив Даньку, прибирать всё самой. А после вчерашнего ударного субботника, всё и так болит до ломоты, если добавить ещё оставшейся фронт работ, то можно ложиться сразу на больничную койку. Опять же, если б вчера не он, то ей, навряд ли, удалось разобрать, после такого погрома, даже спальню. Так что, если есть большое желание поработать, чёрт с ним, пусть работает себе. "Так и быть проглочу его колкости, авось с меня не убудет. Моего терпения с Долговым на 20 лет хватило, а тут какой-то день-мелочь, прорвусь". И на основании этих мудрых рассуждений, она, отвернувшись от «телефониста» ушла на кухню. Отварила рожков и сосисок. Минутное дело, а страсти-то, страсти… Кто сказал, что женщина звучит гордо, ерунда, она звучит мудро! Воодушевившись, приготовила кофе и пожарила яичницу с колбасой в батоне, как любит Данька. Который, не запылился с ворчанием появиться за её спиной: