Читаем без скачивания Пожиратель - Лоренца Гинелли

— Где вы живете?

— Там, внизу, — сказал старик, указывая в сторону моря концом трости. — И тут же закачался. — И наверху, — указал он в небо. — Ого! Да мы потерялись!

— Послушайте, я должен идти.

— Доведи меня только до конца набережной.

— Да у нее нет конца!

— Тогда доведи куда хочешь.

— Слушайте, я оставлю вас в баре. Перейдем улицу, и в первом же баре я вас оставлю. Ладно?

— Ладно, дорогой.

В попытках опереться старик почти лег на плечо Луки. Они пошли по тротуару вдвоем. Лука забыл кеды на скамейке, и единственным шумом, раздававшимся в ночи, было мягкое шуршание великолепных мокасин старика и характерное «тук-тук-тук» его трости.

— Не кричи, дорогой. Я несчастный пес, такой же одинокий, как и ты.

— Извините, я не хотел… просто… считал, что здесь никого нет.

«Поздравляю, — подумал он, — Крысу не испугался, а увидев старика, заорал. Чертов старик с тростью. С тростью… Как, черт подери, сюда забрался старик с тростью?!»

Он захотел посмотреть в глаза старику, но тот склонился над лужей, продолжавшей растекаться под его ногами. Стыд ударил Франческо в голову, заставляя забыть об интересном вопросе, который у него возник. Потому что Франческо до смерти стеснялся этой лужи, он испугался, ведь старик мог подумать, что он описался. Со штанов продолжало капать, и запах мочи ни с чем не спутаешь. Старик не сводил с лужи взгляда. Франческо почувствовал, понял, что тот делал это нарочно, догадываясь, в каком неприятном положении оказался из-за этой лужи Франческо. Старик улыбнулся — жестоко, с намеком. Взглянул Франческо прямо в глаза:

— Ты описался?

Если бы он не закричал, как ребенок, старик никогда не позволил бы себе намекнуть на то, что Франческо обмочился. Кося под дурачка, Франческо силился улыбнуться, точно находил эту болезненную провокацию самой смешной шуткой на свете.

— Да нет! Один друг… нет, один мальчик… да, мальчик, который недавно ушел, толкнул меня, и… я упал в воду.

— Но я чувствую, что воняет.

На этот раз Франческо не пытался улыбаться:

— Сказал же, не ссал я в штаны.

— Этого совсем не надо стыдиться.

У Франческо не осталось времени ни подумать, ни ответить. Старик решительно подошел, быстро ступая по камням. Казалось, он видит в темноте. Казалось, ему не надо было видеть. Казалось, он знал, куда идти. Встал перед ним. Франческо посмотрел старику в глаза. Подумал о мифической горгоне Медузе. Постарался не думать о Медузе, постарался просто не думать. Он попал в переплет. Франческо полагал, что его мозг с бешеной скоростью ищет логический выход, но заметил, что не в силах двинуться с места. Заметил, что любой его рефлекс тут же «прижигался» этим стариком, который сейчас, опустившись на четвереньки, обнюхивал его мокрую ногу. Как собака.

Франческо видел его, понимал, что происходит что-то странное. И никак не реагировал. Опять! В его мозгу крутилась единственная фраза, которую старик произнес, представляясь: «Я — несчастный пес, такой же одинокий, как и ты».

И, как пес, он обнюхивал его ступню, икру и выше — до паха. Хрюкал, как свинья. Просто психопат, но дьявольски быстрый. И сильный. Он не мог быть стариком. Этот человек, поглощая его запах, плевать хотел на любые общественные нормы, плевать хотел, что в луже вымокли его брюки и куртка. Он не мог был человеком.

Франческо испытал ужас.

— Знаешь, дорогой, — захрюкал старик, не бывший ни стариком, ни даже человеком, — здесь нечего стыдиться, потому что, если хочешь стать лидером и занять место Филиппо, ты должен быть таким, как он. Филиппо тоже обоссался. Я знаю. Я — то есть мы, вы и они. Мы все это знаем. Это были мы. Мы все там были.

Франческо почувствовал, как сжалась и провалилась куда-то его душа. Подался вперед, чтобы бежать, но ноги не слушались его: неподвижные, они будто увязли в болоте ужасов. Он упал. Но ему не повезло, он не лишился сознания. Пожиратель прыгнул на него, перевернул на спину и сел верхом, маниакально елозя лобком.

— Я мог бы показать тебе звездную сперму, дорогой… мы все спускаемся с неба. Знаешь, кто я?

Франческо яростно выкручивался, будучи у края преисподней безумия. Больше всего его тревожило незнание — выиграл он или проиграл. Понимал только, что это «урок». Он не отдавал себе отчета в том, что рассуждает нелогично. Слышал лишь крик тысячи голосов у себя в голове. Пожиратель зажал его голову руками и крепко держал, словно это не стоило ему никакого труда. Просто остановил его, тогда как окоченевшие ноги Франческо продолжали нервно дергаться, как дергается беззащитное животное, которому только что отрубили голову, но туловище еще продолжает извиваться в темноте, прежде чем рухнуть в лужу крови. Узловатыми пальцами Пожиратель поднял веки Франческо и пригвоздил его глаза к своим. Франческо увидел Луку.

Прошло всего три минуты. Даже двадцатилетний парень, брошенный в ледяную воду, не успел бы протрезветь за такое время. Даже на спор. Они не произнесли ни слова, но и так было очевидно, нет, скорее… неспокойно. С каждой последующей секундой старик все меньше опирался на Луку, все больше выпрямлялся. А главное, чем меньше он опирался, тем сильнее его рука сжимала плечо Луки. Может, они и не разговаривали, потому что оба догадывались, о чем думал другой. Они подошли к бару. Лука еще издали заметил, но не хотел в это верить до самого конца — бар был закрыт.

— Как жаль, дорогой… Что теперь?

Его голос тоже стал другим: писклявым, пронзительным, уверенным. Лука сглотнул:

— Я правда должен идти.

Сказал, глядя в землю, на свои заледеневшие босые ноги, и вспомнил, что разулся. Он решительно направился вперед, обещая себе не оглядываться на это существо, которое заманило его. Он знал, что если посмотрит, то увидит на месте старика что-то ужасное и не выдержит. Но у него не получилось осуществить свое намерение, потому что чужая рука по-прежнему сжимала его плечо.

— Я должен идти…

— Даже не попрощавшись со мной?

Голос старика опять стал нормальным. Бессознательно, словно желая увериться, что теперь снова все в порядке, Лука посмотрел на него. И именно в тот момент, когда его глаза встретились с липким взглядом старика, Лука увидел Франческо. Увидел, как тот же самый старик, который стоял рядом, облапил друга и целовал его в шею — если можно назвать поцелуем этот укус с текущей белой слюной, которым Пожиратель одарил Франческо, обслюнявив его бледную и гладкую шею.

Но главное, Пожиратель строил мост. Лука увидел Франческо, а Франческо увидел Луку, и в этот самый миг оба забыли о собственном существовании, умирая от ужаса из-за того, что происходило с другим. Глаза Пожирателя сделались выбитыми окнами, дверями, железными воротами, бездонными тайниками, мраком, темнотой, паутиной и пылью. Огромные глаза ребят расширились так, что чуть не вылезали из орбит. Когда ужас стал непереносим, Лука и Франческо почувствовали, как успокоительно горячая, обжигающая моча стекает по ногам. Франческо, лежа на валуне с надписью «Хочу бабу», ощущал ее даже под спиной.

Пожиратель проговорил, прокричал единственным ртом, имеющим голос тысячи орущих ртов, единственным ртом, который Лука и Франческо могли разумом видеть из преисподней, куда оба глядели:

— Я могу это и многое другое. Потому что я — есть мы, вы и они. Я живу в тесных тайниках души. Мне известно ваше смятение. Потому что я — Человек-Призрак. Тот, кто меня боится, — умрет. Кто посмотрит через мои глаза, а не в глаза, умрет; кто не признает звездную сперму, сыном которой он является, тот умрет. И умрет еще тысячу раз, проваливаясь в мое небо вниз головой. В омут.

Лука и Франческо висели над бездной Пожирателя, пока окончательно не потеряли равновесия, пока не сорвались, не умерли. Их всосали неумолимые течения неизведанных миров, колышущихся в Человеке-Призраке. Их тела стали воздушными и прозрачными, как у сильфид, потом еще легче, пока не превратились в лунную бледность, в ледяной пар дыхания. Одежда медленно опала вниз, укладываясь на новую, холодную поверхность. Опала, как торт, слишком рано вытащенный из духовки, центр которого прогнулся до самого дна противня.

Пожиратель неспешно поднялся с валуна, где было написано: «Хочу бабу», одернул пальто и внимательно осмотрел результат своего превращения. Он теперь не был ни пыльным, ни грязным, он стал мягким и обволакивающим, как каждая петелька и пуговица из слоновой кости, как хохолок птицы, восседавшей на трости. Он вернулся по своим следам, которые привели его сюда.

Одновременно Пожиратель осмотрел пустую одежду, в которой совсем недавно находился Лука. Но главное, привел в порядок свои брюки — мятые и неаккуратные складки сделал идеально прямыми. Блестящая черная ткань, впитав все цвета ночи, теперь хранила их в себе.