Читаем без скачивания Шесть шестых - Сергей Ильвовский

Жанна, держа в руке какие-то листки, влетела в аппаратную, как пушечная бомба с дымящимся фитилем. Она наткнулась на Троекурова, и в этот самый момент фитиль, кажется, догорел.

— Ты что, совсем обалдел?! — заорала она. — Ты вообще в состоянии понять, что?! ты!!! творишь!!!

— Что это за хамство?! — возмутился Троекуров. — Ты почему со мной в таком тоне разговариваешь?!

— Нет, он еще не понимает почему?! Потому! Все!!! Если ты не вышибешь его в шестом туре, то придется тебе проститься с очень и очень многим! Ты меня понял?!

— Я отказываюсь разговаривать в таком тоне! — Троекуров резко повернулся к Гусеву: — Виктор Александрович, скажете мне «в ухо», — он постучал пальцем по наушнику, — когда надо будет идти на площадку, хорошо? — С этими словами Троекуров вышел из аппаратной, громко хлопнув дверью.

— И дальше она тоже продолжала орать? — поинтересовался Немигайло.

— Не то слово! Игоря, компьютерщика, из-за стола чуть ли не силком вытащила и сама села вопросы набивать, которые принесла. На нее смотреть было страшно — растрепанная вся, красная…

— А когда она сказала, что Троекурова убьет?

— Это уже потом, после игры. Она последний вопрос с ответами на клавиатуре набила и сидела как неживая. Потом Виктор Александрович что-то сказал, вот тут она и взорвалась. Прокричала, что Бориса убьет, и убежала.

— И куда убежала, вы не знаете?

— Не знаю… — растерянно ответила Леночка. — Мне же надо было победителя вести на третий этаж — он должен был всякие бумаги заполнить — ну, эти, чтобы деньги перечислить. А потом весь этот тарарам начался. Так что я ее больше не видела.

Глава 12

Колапушин и Немигайло, как и договорились, встретились на третьем этаже в холле.

— Там, внизу, все полностью закончили, Егор? — поинтересовался Колапушин, удобно полуприсев на перила балюстрады, ограждающей лестницу, и, оглядев по привычке огромный квадратный холл с выходящей в него со всех сторон массой красивых дверей.

— С концами, Арсений Петрович. Тело увезли, эксперты уехали. Так они, кроме этих гильз, толком ничего и не нашли. Я там сам распорядился, чтобы декорации начинали разбирать, ничего? А то бригадир монтировщиков пристал с ножом к горлу — им другие декорации к утру срочно надо смонтировать, да и Ечкину пистолет нужно искать. Все, что может понадобиться, там на фотоаппарат засняли.

— Распорядился и распорядился, — равнодушно отозвался Колапушин. — Что мы чинами считаться будем? Мишаков тоже уехал?

— Как же, дождешься от него! Мне эти прокурорские уже во где сидят! — Немигайло сложил пальцы левой руки в кулак и отставленным большим пальцем провел по горлу.

— Убийство. Без следователя прокуратуры не обойдешься, — философски заметил Колапушин. — Мишаков еще ничего — бывают намного хуже. Где он сейчас, не знаешь?

— Черт его знает! Где-то по комнатам шастает. Вроде бы с операторами собирался беседовать. Да ну его! Не стоит искать, а то начнет опять нудить.

— Я и не собирался. Вас вообще сталкивать нельзя — не работа получается, а какая-то сплошная война миров. Ты еще что-нибудь новое не узнал?

— Нового ничего. Три человека в одну дуду дудят — компьютерщики и девочка эта: Аннинская с утра уже почему-то нервничала, потом успокоилась, а на четвертой записи начала психовать, в конце принялась грозить Троекурову, заявила, что его убьет, и куда-то слиняла. И никто не знает, где она все это время была. А потом, когда Троекурова нашли, оказалась в своей комнате. Вроде бы все ясно, а все равно не сходится у меня.

— И мне то же самое рассказали, но я согласен — не сходится. На убийство в состоянии аффекта не похоже абсолютно. Один пистолет с глушителем чего стоит! Его же заранее достать надо было и сегодня сюда принести — какой уж тут аффект? И место, где Троекурова убили… Я вот знаешь, что подумал?

— Что, Арсений Петрович?

— Может быть… кто-нибудь заранее знал, что у нее будет такая реакция?

— Какая?! — Немигайло выпучил в изумлении глаза. — Что она будет кричать при всех, что убьет Троекурова?

— Не обязательно кричать, что убьет. Главное — начнет вести себя не так, как всегда, и этим привлечет к себе общее внимание.

— А что? Очень даже может быть. Все тут говорят, что баба она умная и выдержанная. Если бы задумала убить, то внимания к себе привлекать не стала бы. И вообще… Все было тихо и спокойно, пока этот Ребриков выигрывать не начал. Тогда все и началось.

— Нет, Егор. Тихо, может быть, и было, но не спокойно. И началось, думаю, все гораздо раньше. Похоже, кто-то точно знал, что Ребриков сегодня выиграет. Понимаешь, точно!

— С чего такой вывод?

— А с того, что Троекуров пришел в пустую студию и зачем-то пошел за декорацию. Кому-кому, а уж шоумену, да еще после окончания съемки, делать там совершенно нечего.

— Точно! И эти, монтировщики, тоже говорят, что туда никто не ходит. А его понесло туда! Где он ну совершенно ничего не забыл!

— Вот именно. Зато там очень удобно с кем-нибудь встретиться так, чтобы никто не увидел. Даже случайно. Для чего — пока не знаю. Возможно, поговорить, а возможно, что-то взять или, наоборот, отдать. Но все это возможно только при одном условии.

— Каком?

— Если выигрыш Ребрикова подстроен. Как — не знаю, все тут было сегодня как обычно и вели себя все тоже как обычно. Кроме двоих — Троекурова и Аннинской. Но необычно они вели себя по-разному. Согласен?

— Согласен, Арсений Петрович. Аннинская при всех буянить начала, а Троекуров по-тихому в темный угол заныкался.

— И вот тогда Аннинская во всю эту картину прекрасно вписывается — вела себя не так, как всегда, нервничала, грозила, и к тому же она каждый уголок здесь прекрасно знает. Чем тебе не кандидат в подозреваемые номер один, а?

Немигайло многозначительно поскреб в затылке.

— Хм-м… Думаете, подносят ее нам на блюдечке с голубой каемочкой, Арсений Петрович? А что? Оч-чень даже может быть! В этом базаре, что здесь сегодня после съемки творился, никто теперь толком не знает, где она после записи была и что делала. Все, что угодно, на нее повесить можно. Она там ревела, в кабинете, я ее не трогал пока. Хватит ей сырость разводить, согласны?

— Полностью. Времени вполне достаточно прошло, чтобы успокоиться. Пойдем-ка, Егор, побеседуем с ней.

Сыщики не спеша прошли по красивому серому ковролину холла и подошли к двери, на которой висела табличка: «Программа „Шесть шестых“. Шеф-редактор Жанна Аннинская».

Колапушин на мгновение задержался перед дверью, залюбовавшись изящным большим цветным логотипом программы — «6/6».

Глава 13

— Войдите… — сухим безжизненным голосом откликнулась Жанна, услышав негромкий стук в дверь.

Кабинет шеф-редактора производил очень приятное впечатление — цветы в горшках на подоконнике, красивые шторы, книжные полки с массой книг, огромные цветные фотографии на стенах. В углу стоял на специальной подставке довольно внушительный сейф с цифровыми замками, а неподалеку на тумбочке — большой телевизор «Сони» с видеоплейером.

На рабочем столе располагались компьютер, два телефона и три рамочки с цветными фотографиями маленького мальчика — наверное, Жанниного сына.

Сама она сидела в кресле за небольшим журнальным столиком около окна, безвольно опустив руки на подлокотники, и лишь слегка повернула голову, глядя на вошедших Колапушина и Немигайло.

— Здравствуйте, Жанна Витальевна, — вежливо сказал Колапушин. — Мы из Главного управления внутренних дел. Я подполковник Колапушин Арсений Петрович. А это капитан Егор Фомич Немигайло. Скажите, вы уже успокоились? Мы сможем с вами поговорить?

— Конечно, — все так же безжизненно отозвалась Жанна. — Садитесь. Я давно вас жду, даже удивлялась, почему вы за мной раньше не пришли.

Колапушин, присев в кресло, внимательно посмотрел на нее. Несмотря на припухшие и покрасневшие глаза, полное отсутствие макияжа и гладко зачесанные назад, казалось, даже немного влажные волосы, Жанна Аннинская, несомненно, была красива.

Высокая, стройная, что было видно, даже когда она сидела в кресле, с красивыми русыми волосами и довольно темными густыми бровями, Аннинская смотрела на Колапушина остановившимся взглядом больших серых глаз.

— Вы так говорите, Жанна Витальевна, — заметил Колапушин, — будто ожидаете, что мы вас задержим.

— Конечно, жду! — ожесточенно выкрикнула Жанна. — А кого же вам еще арестовывать?! Это же я, я при всех сказала, что убью Бориса! А потом его находят мертвым! Ну и пусть! Поскорее бы кончился весь этот кошмар! Арестовывайте, везите в тюрьму — все равно я ничего не смогу доказать!..

— Успокойтесь, пожалуйста, Жанна Витальевна, — спокойно произнес Колапушин, стремясь как-то снизить накал этого взрыва эмоций. — Задерживать вас у нас нет пока что никаких оснований. Но не стану скрывать — есть моменты, которые нас несколько настораживают. Правда, нам с капитаном кажется, что вас, что называется, подставляют. Но мы же совершенно не разбираемся в специфике вашей работы, и без вашей помощи нам очень трудно разобраться в том, что произошло в действительности.