Читаем без скачивания Флирт в Севильи - Чингиз Абдуллаев

— Мне приятно, когда мне дают чек на тысячу долларов, — отрезала Лилия, — и еще когда за мной ухаживают мужчины. А не пытаются говорить мне гадости.

— Тогда будем считать, что я пригласил вас на ужин, — предложил Дронго. — Таким образом я смогу загладить свою вину?

— Сможете, — улыбнулась она сквозь сигаретный дым. — Когда мы встретимся?

— Сегодня в восемь. В холле, — предложил Дронго. Он обернулся и увидел, как в комнату входят Ингрид и Елена. Обе были достаточно уставшие. Очевидно, они слышали последние слова Дронго, если начали улыбаться, едва войдя в комнату.

— Извините, — сказала Ингрид, — мы вам не помешали?

— Нет, — ответил Дронго. Он видел капельки пота на плечах обеих девушек. Очевидно, они действительно устали и им требовался отдых.

Дронго вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Он стоял в коридоре и слышал, как Лена громко и со смехом сказала, обращаясь к гримеру.

— Ты время зря не теряешь. Отхватила такого мужика. Молодец Лиля, а мы разделись и бегаем как две голые дуры. Расскажешь потом, как тебе это удалось.

— Секрет фирмы, — громко и нагло сказала Лилия, и Дронго поразился перемене в ее голосе.

Он прошел по коридору и вышел в зал. Круминьш и Меднис пили из бутылок минеральную воду, Балодис куда-то исчез. Остальные испанцы отдыхали. Дронго услышал, что к нему подходит Рута Юльевна громко стуча каблуками.

— Может, мы с вами выйдем на улицу, — громко предложила она, строго глядя на Дронго.

Тот кивнул, и они вышли из зала. Рута Юльевна шла впереди.

«Почему она так сильно душится, — подумал Дронго, — наверное выливает на себя не меньше полфлакона. Хотя, наверное, жаловаться глупо. Когда я прохожу, после меня остается такой же терпкий аромат. Многим женщинам нравится».

Хотя был в его жизни один случай…

Он вспомнил, как однажды брал билеты в Сан-Франциско. Это было лет десять назад, и в разваливающемся тогда всесоюзном «Аэрофлоте» все еще работали прежние сотрудники, не умевшие перестроиться и работать на клиентов.

В Баку, в одной из касс, продававших билеты на международные рейсы, он заказал сразу шесть билетов. И пока их ему выписывали, сидевшая за стойкой напротив него молодая женщина, коротко стриженная и в очках, неожиданно сказала ему, что ее тошнит от этого запаха. Наверно, он слишком придирчиво уточнял дату рейса и условия полета. Но когда сотрудница авиакомпании так откровенно хамит клиенту, тот может просто повернуться и уйти. В бывшем Советском Союзе сделать подобное было невозможно. Однако он все-таки ушел, а затем выкупил билеты через Москву Хотя, кажется, это был единственный случай, когда запах «Фаренгейта» так явно не понравился.

Они вышли на улицу. Рута Юльевна покачала головой.

— Честно говоря, я такого не ожидала.

Она говорила на хорошем русском языке, но с сильным латышским акцентом.

— Я вас не понимаю, — удивился Дронго.

— Мне казалось, что Андрис не может прислать к нам несерьезного человека, — надменно сказала она, — но я просто возмущена, нет, я не нахожу слов, чтобы сказать, как я огорчена. Вы приехали сюда обеспечивать безопасность нашей группы…

«Чего она хочет?» — устало подумал Дронго.

— Вместо этого нашей группе нужна безопасность от такого сексуального маянька, как вы, — возмущенно продолжала говорить Рута Юльевна. Ее ярко накрашенные губы, казалось, готовы были извергнуть целый водопад обвинений. — Когда я хотела войти в комнату к нашему гримеру, Пабло Гарсиа не пустил меня туда, посоветовав не торопиться. Вы, очевидно, решили, что можно приставать к нашим женщинам. Очевидно, вы перепутали съемки в порножурналах с серьезной работой, которой мы занимаемся в нашем агентстве. Кто вам разрешил так себя вести? Или вы увидели обнаженных женщин и решили, что можно чувствовать себя так вольготно?

— Вы, кажется, не поняли, — сказал Дронго, — между нами ничего не было. Она плакала, а я ее успокаивал.

Но его слова только еще больше разозлили женщину.

— Чтобы вы не смели входить в комнату, где переодеваются наши девушки! — закричала она, и в этот момент на улицу выскочил Ионас Балодис.

— Что случилось? — спросил он, глядя на собеседников. — Почему вы кричите? — обратился он по-латышски к коммерческому директору

— Пусть он вам сам расскажет, — сердито ответила Рута Юльевна и покачала головой. — Сексуальный фавн, — сказала она с отвращением, — в вашем возрасте люди уже успокаиваются и ведут себя более прилично. Я думала, вы серьезный человек.

Она повернулась и пошла обратно. Балодис проводил ее изумленным взглядом.

— Я не видел ее такой раздраженной, — признался он. — Что случилось? Почему она так нервничает?

— Лучше спросите у нее, — ответил Дронго, чуть ослабив узел галстука, — в этой жаре люди сходят с ума.

Они вернулись в зал, где начался второй этап съемок. Рута Юльевна грозно посмотрела на них, но ничего не сказала. Девушки вышли на съемки уже в светлых купальных костюмах.

«Странно, — подумал Дронго, — почему-то черные купальные костюмы выглядят более сексуально, чем белые. И вообще черное белье выглядит более сексуально. Непонятно почему. Хотя, возможно, это мое собственное восприятие. Некоторым нравится белый цвет, другим — желтый, третьих возбуждает красный».

Меднису не понравилась композиция, и он показал, куда нужно встать. Круминьш возразил, ему казалось, что будет лучше, если девушки встанут ближе к стене и тени от их фигур, удлинившись, упадут на стену. Оператор начал возражать. Он должен был сделать несколько снимков, а затем начать свою работу, но Круминьш настаивал на своем решении. Меднис с досадой убрал фотоаппарат. Очевидно, они ругались по-латышски. Балодис поднялся, чтобы их успокоить. Дронго подошел и встал рядом с Гарсиа. Испанец посмотрел на него и сказал:

— Я не хотел вам мешать, сеньор, извините меня.

— Вы нам не помешали, — ответил Дронго, — она волновалась, и я пытался ее успокоить. Между нами ничего не было.

— Ах, сеньор, это Севилья, — сказал со вздохом Гарсиа. — Вы знаете, что сказала по поводу нашего города святая Тереза? Еще много лет назад. Она сказала, что если кто-нибудь сумеет хоть однажды предотвратить грех в Севилье, это будет по-настоящему богоугодное дело. Под нашим шальным солнцем люди сходят с ума, женщины отдаются первым встречным, а мужчины стреляются из-за любви. Разве вам не говорили, что Севилья — город Дон-Жуана? И блистательной Кармен? Вы видите, как ругаются эти мужчины? Думаете, из-за съемок? Нет, конечно. Это на них действует наше солнце. Наше южное солнце, сеньор.

Круминьш, устав спорить, махнул рукой и разрешил Меднису снимать так, как он хочет.

— Можно я дам вам совет, сеньор? — вдруг спросил Гарсиа. — Мне кажется, вам очень жарко в вашем костюме, даже в таком легком. Будет лучше, если вы переоденетесь. Или у вас под пиджаком оружие? Мне говорили, что вы эксперт по вопросам безопасности.

— У меня нет оружия, — ответил Дронго, — а насчет костюма, вы, кажется, правы. Мне нужно переодеться. Я не думал, что здесь будет так жарко. Утром обещали только двадцать девять градусов.

— Это средняя температура по городу, — усмехнулся Гарсиа, — а на этом берегу реки все тридцать пять.

— Я привык к жаркой погоде, — заметил Дронго, — в моем родном городе нередко до сорока градусов в тени.

— Значит, вы такой же южанин, как и я, — улыбнулся Гарсиа, — но у нас говорят, что здесь особое солнце. Даже когда температура нормальная. Наше солнце сводит всех с ума.

— Я учту ваши слова, — кивнул Дронго.

— Очень жарко, сеньор, — повторил Гарсиа, — поэтому все немного нервничают. Я тоже был неправ, когда помешал сеньоре Руте войти к вам в комнату. Думал, что вам нужно остаться, как это правильно, один и один.

— Наедине.

— Си, да. Наедине. Я не думал, что она так будет нервничать. Наверное, вы ей понравились, сеньор. И ей неприятно, что ее работница может отбить такого красивого мужчину.

«Только этого не хватало», — подумал Дронго.

— У нас скоро сиеста, — напомнил ему Гарсиа, — с часа дня до четырех. Вы успеете съездить в отель.

Съемки продолжались. Балодис вернулся на свое место. Лилия Омельченко так и не вышла из гримерной до обеденного перерыва. Дронго решил, что будет лучше, если он не останется на обед, а уедет в отель переодеться.

Оставив группу, продолжавшую работать, он вызвал такси и вернулся в отель. Приняв душ, заказал себе в номер сэндвич. Переодевшись в темную майку и светлые брюки, он надел удобную легкую обувь и вышел из номера, чтобы вернуться на съемки. У него был триста первый номер и расположен он был на верхнем, третьем, этаже. Дронго собирался выйти из номера, открыл дверь и в этот момент увидел, что открывается дверь лифта. Триста первый номер отеля «Альфонсо Тринадцатый» выходил прямо на площадку перед лифтами. Услышав знакомые голоса, Дронго закрыл дверь и прислушался.