Читаем без скачивания Репродуктор - Дмитрий Захаров

— Бред какой, — сказала Марина, — тебе осталось еще сказать, что написать нужно до завтра.

— С чего это? До четверга у нас вполне есть время.

— Ну если в четверг крайний срок, то в пятницу ты отвезешь меня в порт.

— В порт? А порт-то тебе зачем?

Дома Марина поставила в прихожей пакет и, подняв валяющийся поводок, повела Собаку на вечерний моцион. Они сделали круг по двору, а потом вышли в сквер перед Горным институтом. Здесь лучи прожектора с институтской крыши выхватывали из темноты маленький пятачок пространства, в котором умещалась скамейка без доски в спинке и неокрепший дуб — тоненький, метра три в высоту. От скамейки по направлению к институту квадратными плитками была выложена площадка с крохотным фонтаном в центре. В темноте не было видно, но Марина знала, что одной плиты не хватает. Во времена ее детства здесь стоял памятник пионеру с медведем. На парнишке съехавшая пилотка, кое-как повязанный галстук, а из кармана шорт торчит увеличительное стекло. Он протянул руку погладить медвежонка-подростка, который смотрит слегка испуганно, но тоже тянет лапу — не то навстречу пацаненку, не то в желании от него отмахнуться.

В школе рассказывали, что правда были такие: Генка Кулич или Куклич, сейчас уже не вспомнить, и медвежонок Борька. Вроде бы они первыми заметили цунами и успели предупредить спасотряд. И вроде бы лет тридцать назад город действительно сильно накрыло. И после этого по области даже поставили несколько памятников…

Марина сидела на скамейке и долго смотрела в ту точку, где Генка и Борька устанавливали контакт. Вспомнила, что все время завидовала Генке: ей тоже хотелось друга-медвежонка и ей тоже хотелось в подвиг.

Вернувшись домой, Марина взяла ручку, два листа бумаги и пошла на кухню — рисовать схему и писать обоснование будущей премии. «В рамках Национального приоритета», — быстро вывела она и удивилась, что ее еще не тошнит от этих слов. — «Подвиг как предчувствие»: патриотический конкурс».

Аля

С самого утра работа в секторе все не могла начаться. В честь Дарьяниного дня рождения было устроено хоровое пение, на которое прибежали из других отделов. Потом пили чай, ели домашний пирог с черникой и вафли с медом. Дарьяна от общего застолья пыталась отбиваться, уверяла, что на диете, но в итоге все же соблазнилась вафлей, а после уже и второй, и третьей. То и дело забегали какие-то девочки и тетеньки с пакетиками, коробочками или открытками. Они хватали Дарьяну за плечи, оставляли помаду на ее щеках, после чего гостей непременно начинало нести стихами.

Аля обещала себе, что не будет налегать на пирог, но Марта подкладывала ей кусок за куском, уверяя, что черники в пироге больше, чем теста, а черника очень полезна.

— Ешь-ешь, — говорила пухленькая Марта, — ты еще свою норму не нагуляла, я скажу, когда остановиться.

После того как заварник поженили уже в третий раз, в сектор ворвалась Лена Калинина из Игрового. На ней была легкая синяя курточка с белыми геометрическими вставками и брюки в тон — чуть-чуть, но все же широковатые, чтобы считаться классическими. Казалось, что ее костюм — это слегка перешитая олимпийская коллекция, с которой убрали вымпелы.

— Даря! — закричала Лена с порога, как будто не обращая внимания на завистливые взгляды девчонок. — С днем ангела тебя, милая!

Целуясь в щечки с Дарьяной, она барабанила длинными пальцами ей по спине и желала-желала-желала имениннице. Периодически даже зажмуривалась от удовольствия говорить звонкую поздравительную белиберду.

— От чистого сердца! — выпалила Лена в конце и уронила в руки Дарьяне подарок в обертке из «зеркальной» бумаги.

Все тут же бросились смотреть, как именинница достает из упаковки настольные часики, в которые будто бы налита вода вместе с золотой рыбкой. При переворачивании рыбка виляла хвостом, чем вызывала всеобщий восторг. Насладившись произведенным эффектом, Лена объявила, что в Спортивном комитете сегодня с утра разгружают новую номенклатурную линейку: роликовые коньки в мужском и женском вариантах. Общему отделу было достаточно это только услышать, чтобы снова отложить работу на неопределенное время. Серийное производство роликов — эта новость по значимости превосходила даже прошлогоднюю, про возобновление выпуска шифоновых платьев. Последний раз коньки выпускали еще при старой Федерации, и они больше сохранились в воспоминаниях, чем у кого-то из сотрудников.

— Мне выдали две пары — сделать описание, — зачем-то понизив голос, сообщила Лена, — так что, если не будете сильно визжать, можем по трое сходить в наш сектор — глянуть.

Без визга все равно не обошлось. При виде белых конечков с серебристыми шнурками и нарисованными звездочками Аля тоже вопила, как ужаленная.

— Вот это вещь! — восхищалась рыжая Виолетка, так и этак поворачивая коробку с прозрачной пленочной стенкой, за которой белели четыре колесика. — Когда же на такие можно будет записаться?

Сашка Васильева взялась всех уверять, что женский конек — именно ее размера. Девчонки хихикали, но не спорили — какая разница-то?

Ажиотаж улегся только после обеда. Все вернулись в свой сектор, и Марта сказала, что пора уже делом заняться. Она ушла за шторку из разноцветных висюлек, которой ее кабинет был отгорожен от остального зала, другие работницы Общего еще поболтали несколько минут, но потом тоже разошлись к своим столам. Кто-то сел за компьютер, кто-то принялся звонить в Почтовый, Канцелярский и даже Творческую студию — было слышно, как заказывают две поздравительные юбилейные песни.

Але дали задание посчитать сувенирку, необходимую ДЮСШ «Юность» на следующий месяц, и она погрузилась в списки официально приглашенных, выступающих на мероприятиях и турнирных дат.

Первые две недели плана она преодолела быстро, там были только предварительные этапы, пара районных соревнований и награждение гимнастов. Зато турнир памяти метателя Крюкова стал сущим кошмаром. Среди почетных гостей значились два члена Совета и даже помощник Старосты, однако в их собственных графиках такого пункта не было — Аля уточнила у секретарей. Проблема казалась неразрешимой: если поверить секретарям и не учесть начальственную тройку, кто-то из нее может неожиданно объявиться на турнире и не получить символа признательности. Если же заказать на всякий случай, можно потом всю жизнь писать объяснительные, как так вышло, что бесхозной оказалась именная продукция на огромную сумму. Аля долго и задумчиво кусала карандаш, затем пошла посоветоваться с Мартой, но вынуждена была вернуться — та прижимала к уху телефонную трубку и при виде подчиненной покачала головой.

Аля снова принялась за карандаш, но тут в Общий вплыла Варвара, и метатель Крюков сразу отошел на второй план. Сектор моментально бросил все свои дела и напряженно уставился на визитершу. Было даже удивительно, что, как в старых фильмах, которые крутят в «Космосе», не зазвучала тревожная музыка и на стене не вспыхнул титр «Воцарилась гробовая тишина».

Варвара, которую на самом деле звали Вероникой Вартановной, появлялась здесь редко, но от визитов этих никогда не стоило ждать приятного. Наиболее памятным был визит после кражи. Где-то с месяц назад из Винно-водочной службы исчезли четыре бутылки виски «Глен Грант» восемнадцатилетней выдержки; шептались, что именно такого, какой пьет начдеп. Как четыре бутылки можно было пронести мимо контроллера штрих-кодов, а потом и мимо охранника, оставалось только гадать. Скорее всего, без своих в Безопасности не обошлось, и искать в первую очередь следовало там, однако руководство Департамента подарков пошло другим путем. Устроили общий шмон всех отделов — со взломом ящиков столов, досмотром сумочек и перетряхиванием мусорных корзин. Самих сотрудников на это время выгнали в коридоры. В результате одна пустая бутылка обнаружилась в Оранжерейном, а еще одна — полная — в лаборатории Дизайна. Две так и не нашли. Все понимали, что бутылки, скорее всего, подбросили именно во время шмона, понимало это и руководство. Потому администратор этажа Варвара даже не стала искать конкретных виновников, а просто объявила Дизайну: «Вас всех штрафуют на две зарплаты».

Было много шума. Кто-то ходил кричать на юристов, кто-то обещал потребовать у бухгалтерии документальное обоснование перерасчета, кто-то грозился написать заявление. Через пару недель все сошло на нет. Никого не уволили, но никто и не уволился.

— Так, — сказала Варвара, подойдя к одному из столов и усаживаясь на крутящийся стул, — быстренько соберемся около меня. Давайте-давайте, не будем друг друга задерживать.

Она будто бы скучающим взглядом обвела рабочий зал Общего, теребя закрученные белокурые прядки, похожие на витые макаронины. Аля впервые задумалась, что на самом деле Варваре всего лет тридцать, максимум тридцать два. Просто манера носить строгие черные костюмы с красной оторочкой и любовь цеплять блеклые, словно бы специально чиновничьи, броши делали ее старше. Как и желание прищуривать глаза, собирая при этом в их уголках сеточку морщин.