Читаем без скачивания Строки, добытые в боях - Николай Отрада

Было очень холодно и очень тяжело, но и тут, при случайных встречах, опершись на лыжные палки, мы читали друг другу стихи. Нас разбили по разным лыжным эскадронам, и мы виделись редко…

…Но вот 4 марта 1940 года Платон прибежал к нашему блиндажу, сбросил лыжи и горько сказал: «Нету Отрады и Копштейна. Вчера на озере в бою белофинны окружили взвод и кричали: „Сдавайтесь!“ Коля крикнул: „Москвичи не сдаются!“ — и бросился на них, ведя огонь. Взвод прорвался, вдали черной точкой на снегу виднелось тело Отрады. Арон посмотрел на всех своими добрыми глазами, сошел с лыж, взял ремень волокуши и пополз туда. Стреляли снайперы. Арон уже возвращался обратно, тащил Колю; пуля сначала обожгла ему плечо, другая попала в голову»…

(Из воспоминаний М. Луконина)

«Жаль мне тех, кто умирает дома…»

Жаль мне тех, кто умирает дома,Счастье тем, кто умирает в поле,Припадая к ветру молодомуГоловой, закинутой от боли.

Подойдет на стон к нему сестрица,Поднесет родимому напиться.Даст водицы, а ему не пьется,А вода из фляжки мимо льется.

Он глядит, не говорит ни слова,В рот ему весенний лезет стебель,А вокруг него ни стен, ни крова,Только облака гуляют в небе.

И родные про него не знают,Что он в чистом поле умирает,Что смертельна рана пулевая.…Долго ходит почта полевая.

1949

«Луч солнца вдруг мелькнет, как спица…»

Луч солнца вдруг мелькнет, как спица,Над снежной пряжею зимы…И почему-то вновь приснится,Что лучше мы, моложе мы,

Как в дни войны, когда, бывало,Я выбегал из блиндажаИ вьюга плечи обнимала,Так простодушна, так свежа;

И даже выстрел был прозраченИ в чаще с отзвуками гас.И смертный час не обозначен,И гибель дальше, чем сейчас…

1961

Телеграфные столбы

Телеграфные столбы.Телеграфные столбы.В них дана без похвальбыПростота моей судьбы!Им шагать и мне шагатьЧерез поле, через гать.Вверх по склону. И опятьВниз со склона.Но не вспять.По-солдатски ровный шагЧерез поле и овраг,Вверх по склону — и опятьВниз со склона. И опятьВверх по склону — на горбы…Телеграфные столбы.Телеграфные столбы.

1956

Евгений Винокуров

Евгений Михайлович Винокуров родился в 1925 году в Брянске в семье военного. В автобиографии он пишет: «Окончание моего детства совпадает с началом войны. Я был уверен, что война кончится через месяц; восстанет рабочий класс Германии. Но войны хватило еще и на мою долю. Часть школ была отдана под госпитали. Занятия в старших классах начинались в одиннадцать часов вечера. В сущности, учебы не было. Не окончив десятого класса, сразу же наутро после встречи нового, 1943 года я ушел в офицерское артиллерийское училище… Осенью того же года я уже принял артиллерийский взвод. Мне не исполнилось еще и восемнадцати лет — передо мной стояли четыре пушки и двадцать пять взрослых человек. Я стал отцом-командиром. Весной 1944 года полк отбыл на 4-й Украинский фронт, в Карпаты. Войну закончил в Силезии, в городишке Обер-Глогау. Я рад, что на мою долю выпали настоящие трудности. О моем поколении нельзя сказать, что оно опоздало родиться. Меня оставили в кадрах, но первая же после войны, в городе Коломыя, в Западной Украине, медкомиссия — болезнь легких, — и я демобилизован».

Стихи Винокуров начал писать на фронте. После демобилизации окончил Литературный институт имени Горького. Печатается с 1948 года. Первая книга «Стихи о долге» вышла в 1951 году.

«Я эти песни написал не сразу…»

Я эти песни написал не сразу.Я с ними по осенней мерзлоте,С неначатыми, по-пластунски лазилСквозь черные поля на животе.

Мне эти темы подсказали ноги,Уставшие в походах от дорог.Я с тяжким потом добытые строки,Как и себя, от смерти не берег.

Их ритм простой мне был напет метелью,Задувшею костер, и в полночь туЯ песни грел у сердца, под шинелью,Одной огромной верой в теплоту.

Они бывали в деле и меж деломВсегда со мной, как кровь моя, как плоть.Я эти песни выдумал всем телом,Решившим все невзгоды побороть.

1945

«Когда нацизма вырвалась машина…»

Когда нацизма вырвалась машинаНа новый стратегический простор,То в ползунках лиловых из сатинаЯ выполз в коммунальный коридор.

…Вопил Бриан. В Мадриде шла коррида.В Нью-Йорке ждали повышенья цен…Я выползал. Соседские корытаПоблескивали дьявольски со стен…

Еще чуть-чуть, и ринуться армадам!Смотри: забился кубик за комод!..

…Я подымусь на бруствер. С автоматом.И сразу мне землей глаза забьет.

1966

Кама

Почти что год уже идет война…О, как пустынен городок на Каме!За пристанью покойна пелена.Река перекликается гудками.

Сидит над Камой в сквере инвалид.Тельняшка под халатом полосата.Скрутить рукой цигарку норовитИз крупного, как палка, самосада.

Мы кончили на днях девятый класс.И парень нам рассказывает вяло,Что выбили ему под Ржевом глазИ что по локоть руку оторвало.

…Пространство Камы где-то там, внизу.Как тянет рыбой, соснами, грибами!..Еще полгода. Я в кювет вползуИ санпакет перегрызу зубами.

1965

Солдат

Мимо лип прибрежных оробелых,Мимо длинных, длинных, длинных селВ сапогах больших, от пыли белых,Полк пехотный шел —С развеселой песнею военной.А последним, замыкавшим ряд,Был в строю совсем обыкновенный,Роста невеликого солдат.На спине был щит от пулемета,Ранец, как положено бойцу.Пел он громче всех, и струйка потаМедленно стекала по лицу.Пыльная дорога. Полдень. Душно.Это стало все давно былым…

Вспомнил же его я потому, чтоЭто я был им.

1946

«Я видел мир…»

Я видел мирТаким, какой он есть,Тот страшный мирС яругами кривыми,Со степью снежною,Где места нет,Чтоб сесть,С примерзшими к винтовкамЧасовыми,

С путем бессоннымОт костра к костру,С березами,Издерганными ветром,С весенним ливнем,Что, пробив листву,Гудя, уходит в землюНа полметра.

Я видел мир,Где черная водаИз мелких лужиц и канавЦелебна,Где в небо звездноеВзлетают городаИ к сапогамЛожатся слоем щебня.

Сейчас висит он,Стихший до утра,Какой-то незнакомо-оробелый,В дрожащей кайлеУ конца пера,Безмолвной ночью,Над бумагойБелой.

1951

«Спит сержант на концерте…»

Спит сержант на концерте,Упав на барьер головой.…Там актеры как чертиПо сцене бегут круговой.В тонких юбочках феиТам ножками бьют на лету.Знатоки, корифеи,Ценители в первом ряду…

Спит сержант на концерте.(Он топал по вмятинам шпал!..)

Захотелось до смертиУснуть… Головою упал.

Гуд все глуше и глуше.А вот и последний хлопок.И гигантские лужиСтоят у гигантских сапог.

Спит сержант на концерте.(Дороги вовсю развезло!..)

Как спалось мне под Верди!Как было тогда мне тепло!

1966