Читаем без скачивания Выбор для Пепла (СИ) - Вознесенская Дарья

- Адриан дар Квинт, приветствуем вас… - это наш управляющий. И шорох ткани, свидетельствующий, что он усиленно водит ладонями над головой.

Ад-ри-ан...

- Прибыли, - недовольство и любопытство. - Все, кого я пригласил?

Значит, он пригласил?

- Д-да…

- Семья будет довольна…что никто не побоялся, - и неприятный смешок. И какое-то движение…

Нет, нет, нет…

Черт.

Рука в черной перчатке прикасается к моему подбородку и голову вздергивают вверх. Я заставляю себя дышать, хоть это и сложно, и некстати думаю, что имя Адриан уж очень напоминает имя моего бывшего мужа.

Это же не знак?

Стальные глаза всматриваются сердито и даже зло в мои.

- И Ни-ко здесь. Такой милый мальчик... и поразительно талантливый.

Мне совсем не по себе. Нервы почти физически ощутимо натягиваются, я силюсь улыбнуться и помахать руками, а то и прогнуться под его темной мощью - вот странно ведь, он не так чтобы высок и широкоплеч, но подавляет даже когда просто стоит рядом, а уж нависая, так и вовсе вызывает те же ощущения, что каменные стражи-монолиты.

Но мои руки висят плетями, а мой подбородок удерживают так плотно, что кажется - если встану на колени, то голова оторвется.

Дар Квинт - почему "дар", не "дарелл"? -  наклоняется еще ниже, поводит странно головой будто внюхиваясь и рассматривает зверушку, которую планирует препарировать:

- Ты же не откажешься… проявить себя сегодня снова? И показать во всей красе… столь удивительный и складный слог?

11

Я злилась.

«Ты же не откажешься?»

«Н-нет, господин»

Злость накатывала на меня, заставляя стискивать зубы и чувствовать колотящееся сердце так явно, будто оно пыталось прорваться сквозь грудную клетку. Омывала волнами нервной дрожи, делая мои движения резкими, рваными, почти грубыми…

Вполне мужскими.

«Какой послушный и хороший мальчик».

И меня отпустили, да что там, грубо оттолкнули и разве что пальцы потом не обтерли о безупречно-черный камзол.

Черт, я никогда так не злилась на свое новое положение, даже когда меня в первый раз вывернуло от вони навоза… На разницу в положении, когда вместо женщины, идущей своим путем, крепко стоящей на ногах и добившейся всего, даже настоящего, рвущего в клочья  предательства,  я получила перепуганную девчонку, с которой обращались то как с рабом, то как с собачкой.

Даже мое имя прозвучало у этого отвратительного мужика… кличкой.

Я злилась на то, как со мной обращались, как разговаривали. Как выделили, привлекли внимание окружающих… а потом отбросили, словно ненужную тряпку, презрительно и гадливо, и пошли прочь и дальше заниматься… важными своими делами. И злилась, что не могу даже слова сказать по этому поводу… Я, которая никогда никому не позволяла дурно или же оскорбительно со мной обращаться!

Злилась потому, что чувствовала себя птичкой в клетке. И вовсе не в золотой. Ведь этот Квинт со своими странными поступками, словами, взглядами будто тыкал в открытую рану - а я не могла ни прикрыться, ни дать отпор. Даже понять ничего не могла!

Потому что я - птичка в клетке, на виду всеми своими перышками… Он же, во всем черном, быстрый, хищный и неприятный - гранитная скала, повернутая ко мне самой гладкой стороной. Не заберешься туда, а если попытаться даже - обрушится камнепадом.

Мерзким ощущением беспомощности, когда тебе не помогут ни уловки, ни мозги, ни весь твой опыт… И я злилась, что пасовала раз за разом перед этой загадкой. Убегала, пряталась, сжималась от ужаса… Цеплялась за то, что я еще многое не понимаю, что я чужая в этом мире, что мне следует быть осторожной… И ругалась на саму себя, что мне не хватает смелости, может наглости отвечать, рисковать, ломиться сквозь живые стены лабиринта, в который  я попала, переместившись в этот мир.

Не хватает уверенности, чтобы анализировать и пробовать, веры в то, что мироздание пусть и обладает престранным чувством юмора, но не зря меня спасло и ведет - и надо проявить себя, а не закрывать руками рот, глаза, уши, как делают многие, и в этом и в другом мире, не понимая - там где они не принимают решения их примут другие.

Он будто открыл мне глаза на происходящее, и я четко, без прикрас осознала новую Веронику-Николь. И она не слишком мне понравилась...

А где же та, которую я сама создала, гордилась? Неужели она осталась там же, где её бизнес и дом? И вся внутренняя сила, что была во мне, основывалась лишь на моем состоянии и умении громко раздавать указания подчиненным - и превратилась в ничто, как только я попала в действительно стесненные обстоятельства?

И вот эта злость на то, что я растворяюсь в новой среде и превращаюсь в ничто, была, пожалуй, самая верная. Как и страх, что я окончательно потеряла не только тело, но и себя саму.

Злость, как и страх - дурные советчики ровно до тех пор, пока они становятся причиной неуместных поступков и эмоциональных необдуманных всплесков. Но если научился направлять их в нужное русло… А я научилась. Еще будучи совсем юной.

И от понимания… не как действовать дальше, но кто я такая на самом деле и что я могу даже в новых условиях стало немного легче.

В душе поселился если не покой, то уверенность.  Мысли стали острее, а движения - четче. Я осознала, что уже почти выстроила каркас новой реальности, уже почти нащупала свою дорогу из желтого кирпича и озираюсь в поисках дровосека…

А когда есть намерение - придет и приглашение от мироздания.

Я почти улыбалась.

Репетировала, флиртовала с нашими девушками. Раньше  моя дружба строилась на основе соперничества. Сейчас же… притворяясь мальчишкой я могла себе позволить расслабиться. Новое для меня ощущение - и довольно приятное.

Когда не репетировала - помогала то плотникам, что выстраивали специальную сцену, то акробатам. В шапито работа находилась каждую минуту, а будучи задействованной во всей этой суете, я легче отключала голову и переставала вспоминать…

О серых глазах, в которые хотелось провалиться как в кипящую ртуть…

Нет уж. И не подумаю.  Не важно - память ли это тела, которое от подобного поведения ожидало чего-то плохого или же моя личная, танцующая с моими самыми жирными тараканами в голове, но я собиралась справиться с этим.

Гордая мечта

Работает над тем, что было б чудом,

Мечтает, как бы этими ногтями,

Бессильными прорвать дорогу в мир

Меж ребер стен темницы.

Стремясь к покою, мысль себя ласкает,

Что ведь не первой ей и не последней

Слугою быть фортуны: жалкий я,

С цепями на ногах, не так ли тешу

Себя той думой, что сидели прежде,

Да и потом сидеть здесь будут люди?

И свой удел нести плечами тех,

Кто до меня тащил такое ж бремя…

Мы расширили уже показанную в цирке сценку.

И меня, «убившую» свою любовь-изменщицу посадили в решетчатую клеть, чтобы «поутру» казнить… Хм, я теперь хотя бы знала, как здесь казнят убийц.

Тем же способом, что они убивали сами. Во всех смыслах «око за око».

Меня поставили возле «дерева», искусно созданного с помощью настоящего бревна и ярких лоскутов ткани, а лучники-палачи, которых играли другие циркачи, вскинули луки. В сочетании с улюлюканьем «толпы», заунывным визгом флейт, взметнувшегося огня и огромных созвездий на ночном небе, которые казались столь близкими еще и потому, что мы находились на высоте, впечатление было… неоднозначным.

Мистическим.

И снова меня посетило удивительное чувство растекающейся во все части моего тела силы и энергии. Пульсации  в крови и голове. Не злости или страха - скорее желания… разметать всех этих людей, которых я почти не видела, потому как представление началось поздним вечером, а свет факелов, освещавших сцену, слепил глаза…