Читаем без скачивания Черная-черная простыня (Сборник) - Дмитрий Емец

Они рванулись было к дверям, но палач энергично мотнул головой, едва не отвалившейся от такого движения, и тотчас две склизкие гробовые доски легли поперек двери. Еще один кивок палача – и громадные гвозди с треском вонзились в доски.

– Из этой комнаты никто не выйдет! – прохрипел палач. – Никто! Я буду искать вас, пока не найду! Простыня – приготовься!

Простыня, сорвавшись с его плеч, взлетела и повисла неподвижно под потолком. Филька понял, что, когда палач прикажет, она упадет на них сверху и, закутав, станет душить.

Вновь нахлобучив на себя голову, палач продолжил эту страшную игру в жмурки.

Пол трясся. Книги градом слетали с полок. Балконное стекло, прежде целое, теперь треснуло по всей длине. В панике друзья метались по комнате, спасаясь от вездесущих холодных рук мертвеца.

В суете этой ночной гонки Филька внезапно вспомнил о ловушке, которую они устроили для мертвеца и о которой теперь почти забыли – слишком сложно было поверить, что может существовать нечто, способное остановить этого покрытого зелеными трупными пятнами монстра.

– Круг! – заорал он. – Круг! Вставайте в него!

Под ковром, в том месте, где снаружи на ворсе был большой яркий круг, лежала свернутая кольцом веревка. Прыгнув в круг первым, Хитров затащил туда Аньку. Мокренко, преследуемый извивающейся рукой мертвеца, вбежал в круг на четвереньках.

Рука мертвеца устремилась к ним, но замерла, встретив неведомую преграду. Раз за разом палач с ненавидящим бульканьем бросался на нее, но стена, которой никто из ребят не видел, не пускала его.

Тогда мертвец стал обходить ее по кругу, проверяя, нет ли где зазора. Обойдя почти весь круг, он наконец нашел проход – место, где веревка не смыкалась. Похоже, под ковром она сбилась и круг нарушился.

Торжествующе захохотав, палач прыгнул внутрь круга. Анька с Петькой выскочили из него первыми, Филька же хотя и перешагнул веревку, но отчего-то замешкался, и тотчас холодная рука ухватила его за ворот. Горло сдавило, и он помчался прямо навстречу скользящим в открывшейся пасти зубам. Казалось, уже ничто не сможет спасти его, но ковер вдруг взвился снизу и с головой окутал мертвеца. Истрепанная веревка захлестнулась вокруг ковра, сдавливаясь с каждым мгновением все теснее. Жуткий, леденящий душу вопль заполнил комнату. Ледяная рука разжалась. Один из ее пальцев, которым она случайно задела веревку, потемнел и обратился в прах.

Ребята, сброшенные с ковра, когда он резко рванулся из-под их ног, лежали на полу, с ужасом наблюдая за огромным, торчком стоявшим свертком, из которого доносились угрозы.

Теперь весь мертвец был завернут в ковер, из которого тщетно пытался вырваться, изрыгая страшные проклятия.

– Нет! Нет! Ничто не может убить меня! Ненависть бессмертна! Гроб не остановит меня! Я вырвусь и из преисподней! Простыня! Где моя простыня? – кричал палач, но голос его становился все слабее, пока не затих совсем.

Сверху, с потолка, яростно и грозно колеблясь в воздухе, упала черная простыня, накрыв ковер и веревку. В комнате что-то ослепительно полыхнуло. В глазах у Фильки, как всегда бывает при внезапном ослеплении, пошли разноцветные яркие круги. Когда же они исчезли, он, продолжая испуганно щуриться слезящимися глазами, увидел, что ковер сгинул вместе со своей добычей. Вместе с ковром исчезли черная простыня и истрепанная веревка.

Лишь темный оплавленный камень лежал на том месте, где минуту назад происходила схватка потусторонних сил. Несколько мгновений спустя исчез и камень, изойдя тонкой струйкой пара...

Но долго еще, очень долго ребята не могли отвести взгляд от этого грозного места, где теперь ничего уже не было, кроме небольшого темного следа на паркете, оставшегося после яркой вспышки...

Они еще не совсем пришли в себя, когда из шкафа донесся звук обрушившейся полки и оттуда, вместе со сложенными там Филькиными свитерами и майками, буквально вывалились Усачев со Стуловым. Непонимающе озираясь, они сидели на полу, сохраняя на лицах то самое зеркально-бессмысленное выражение, которое было у соляных фигурок.

Вскоре оба девятиклассника поднялись и, двигаясь точно зомби, направились к дверям. Уже на лестнице они немного очнулись и озадаченно стали вертеть головами. После оба верзилы довольно осмысленно сели в лифт, и он, загудев, повез их вниз.

– Память вернется к ним позже. Это даже хорошо, что они не будут помнить, что сидели у меня в шкафу, – сказал Филька.

– Я пошел... Мне нужно стресс снять, – заявил вдруг Петька.

– Куда ты пошел?

– Куда надо.

И Мокренко действительно пошел, и действительно куда надо – к холодильнику. Его дверца хлопнула, и раздавшееся громкое чавканье ознаменовало, что Петька уже снимает свой стресс.

Анька тоже встала и направилась к двери.

– Погоди... Я хотел тебя спросить... – нерешительно окликнул ее Филька. Он вдруг подумал, что если не спросит этого сейчас, то не спросит уже никогда.

– О чем?

– Ну это... Поцелуй воздушный мне кто посылал?

– Какой поцелуй?

– А вот такой. В автобусе. – И Хитров изобразил, как она дула на ладонь.

Анька изумленно подняла брови:

– У тебя больное воображение. Ну да, дула. Я просто ладонь испачкала, вот и сдувала... Стекло с той стороны было грязное...

Филька отвернулся.

– Эй, Хитров, постой! – крикнула Анька. – Вообще-то...

– Что вообще-то?

– Ничего. Хотя нет, не ничего... Вообще-то ты мне нравишься, – закончила она.

– Почему? – расцветая, спросил Филька.

– Потому что у тебя уши смешные... – сказала Иванова, поправляя свои очки-телескопы.

Замурованная мумия

Глава 1

НЫРОК СКВОЗЬ БЕТОН И АСФАЛЬТ

Московские подземелья, тоннели, бомбоубежища, секретные ходы минувших эпох, ветки, ремонтные пути и отстойники метрополитена образуют под землей разветвленную и непредсказуемую паутину. Паутину из двенадцати переплетенных уровней, нижний из которых залегает на глубине более семисот метров, что в шесть раз глубже самой глубокой станции метрополитена – «Дубровки».

Паутину, в которой проще сгинуть, чем выйти наружу. Это сумеречная зона тайн и загадок, никогда не видевшая солнечного света.

Многие явления, происходящие под землей, не находят логического объяснения. Недаром диггеры говорят, что самое безобидное, что можно встретить под землей, – это мертвецы и крысы. Все остальное – много, много хуже...

Он поклялся, что доберется до них. И, если сможет, выполнит свою угрозу: сейчас, через год или через двадцать лет. Человеческого времени для него не существует, он терпелив, как все бессмертное. Терпелив и полон ненависти – неугасимой, как адское пламя. Ненависть эта направлена на них троих, и она тем сильнее, что они сумели взять верх.

Филька до сих пор вскрикивает ночью, когда во сне видит его раскаленный взгляд. Он просыпается в поту, сидит на кровати, раскачивается и думает: «Нет, он не придет, его удержит кирпичная кладка. А если и нет, то удержит кое-что еще, такое же могущественное и древнее, как он сам...»

Тогда они закладывали пролом с такой поспешностью, что Филька уронил мастерок. На последние ряды раствор приходилось бросать прямо руками. И все это время он скрежетал и рвался наружу: ребята ощущали, как дрожит и крошится камень, на который он старался вскарабкаться.

А потом, когда последний кирпич встал на место, Петька, который и здесь остался в своем репертуаре, наступил себе на шнурок и разбил Анькин фонарь. В тот момент она даже не ругалась, только пискнула «блин», хотя в другое время удавила бы за него даже нехилую собаку Баскервилей.

До сих пор неясно, как они выбрались наружу, имея только зажигалку «Бик» и журнал, из которого Анька выдирала страницы. Представляете, как могут гореть глянцевые листы? Только чадить и вонять – света от них почти нет.

В тот раз они опустились на триста двенадцать метров ниже уровня Москвы-реки. Больше ничего не скажу, чтобы не выдать тайну. Ведь там, под землей, таится смерть...

Филька отлично запомнил день, когда все началось. До мельчайших подробностей, начиная с той, что с утра он надел носки разного цвета, потому что никак не мог собрать пары без дырок на больших пальцах. К тому же на уроках его ужасно щекотала недавно заведенная крыса по имени Нуль-Хвоста. Нуль-Хвоста была крыса не белая, а обычная, подвальная. Той самой никакой породы, от которой слабонервные девицы начинают производить неприятные для слуха визги. Вид у крысы был боевой. Вместо хвоста – обрубок сантиметра в два. Около шеи длинный шрам, на котором не растет шерсть. Поперек спины зеленкой написано «диггер-крыс». Это Анька постаралась, любит она такие приколы.

Нуль-Хвоста жила у Фильки уже месяцев шесть – почти с того самого дня, как они всерьез увлеклись диггерством. Он нашел ее в тоннеле у «Киевской», где идет залаз наверх. Какой-то псих затолкал ее в консервную банку, обрубив зазубренной крышкой непоместившийся хвост. Под землей вообще полно ненормальных типов, от которых никогда не знаешь, чего ожидать. Именно потому диггеры и делают сразу ноги, едва заслышав в тоннеле шаги или увидев пятно чужого фонаря.