Читаем без скачивания Исцели меня - Наталья Юнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 5
Резко открываю глаза и понимаю, что хочу соленого. Да, нагло и подло хочу наесться соленого. И плевать, что потом напьюсь воды. Мой мочевой пузырь не лопнет до утра. Потерпит.
Перенести свое тело на кресло, благо то оказалось рядом с кроватью, на удивление составило не так много трудов. Хотя со стороны, показалось бы по-другому. Наверное, желание наесться до отрыва чем-нибудь солененьким меня и повело. К моему счастью, и в коридоре, и на кухне никого не оказалось. Вообще везде так тихо и темно, что я бы ни за что не сказала, что еще несколько часов назад здесь вовсю кутила толпа людей.
Открыла холодильник и в наглую прихватила мясную тарелку. Но ей одной не обошлось. Когда я увидела банку с соленьями, могу поклясться, что мои глаза подсветились красными сердечками. Рассол! Дико хочется не только съесть помидоры с огурцами, но и выпить до краев рассол. Мамочки. Спасибо Кате за ее любовь к соленьям. Нажрусь, как свинья! И пусть весь мир подождет.
Бастурма, прошутто, суджук, карпаччо, салями… Сначала без разбора запихивала все в рот, едва различая вкус. А вот несколько минут спустя, уняв свой соленый голод, стала уже более разборчиво наслаждаться вкусом. Все-таки еда действительно тот еще эндорфин. С каждым кусочком градус моего настроения реально повышается. А уж когда я берусь за банку с соленьями и подавно. Вторая реальная эндорфиновая волна пришла, когда я взяла банку и начала пить рассол. О мой Бог…
- Что пьем, Соня? - хорошо… Ой как хорошо, что банка не шмякнулась из моих рук. Не паниковать. Это мой дом. Точнее папин. Стало быть, и кухня его. А я его дочь, значит и хозяйка я тоже. Что хочу, то и делаю. Ставлю аккуратно банку на стол.
- Рассоло, урожай двухтысячного года, - как ни в чем не бывало произношу я, не поворачивая голову. - Очень приятное послевкусие. Приятные пикантные нотки… чего-то там. Знатоки оценят.
- Рассоло? Да еще и двухтысячного? Что за зверь такой, уже поди с такого года испортился. Не боишься употреблять?
- Чего мне бояться? Хорошая крепкая выдержка.
- А я все же предпочитаю рассол, желательно, урожая прошлого года.
Садится около меня на стул и берет банку в руки. А я почему-то акцентирую внимание не на то, что он отпивает мой рассол, а на то, что его рубашка расстегнута на очень даже приличное количество пуговиц. И грудь! Грудь у него, кажется, не волосатая, не то, что морда.
- Хорош, зараза. Только обопьемся, - доносится до меня голос Бестужева. - Не думал, что ты отрываешься по ночам с едой и хлебаешь рассол. По тебе и не скажешь.
- Да я смотрю, мы с вами очень даже похожи, Глеб, кажется, Александрович. Я – подслушиваю. Ты – подсматриваешь за жрущей по ночам девицей.
- Не кажется. А вообще молодец, ешь, тебе надо поправиться, ты похудела. Твоя сиделка сказала, что ты очень мало ешь, и я склоняюсь к тому, что это правда. Это одноразовый жор? Заедаешь стресс?
- Нет. Я каждую ночь спускаюсь на кухню и ем. Просто потому что во мне растет маленькая жизнь, - демонстративно кладу руку на низ живота и улыбаюсь.
- Надо же, - насмешливо бросает Бестужев, откидываясь на спинку стула. - Я пропустил момент непорочного зачатия?
- Как это непорочного? Очень даже порочного. Глисты – это очень порочно.
- То есть это и есть маленькая жизнь?
- Конечно. Живое? Значит – жизнь. А вообще знаешь, скажу-ка я тебе правду. Одному единственному.
- Это уже очень интересно, - чуть наклоняется ко мне. - Ошарашь меня.
- Это единоразовый соленый жор, просто потому что больше я не могу себе позволить. Если я буду много есть, значит буду много пить, а потом мочиться. Пить и снова мочиться. А ведь это все в памперс и не только в него. Ты только представь, как это все убого в реале. А теперь самый главный вопрос – оно тебе надо, Глеб?
- Оно это что?
- Все. Ты вообще понимаешь, что у меня за жизнь? Какая к черту роспись?! - повышаю голос, уже конкретно выходя из себя.
- Выездная. В ЗАГС не поедем, - спокойно произносит Бестужев.
- Ты вообще меня слышишь?
- Слышу, - так же ровно бросает Глеб.
Глисты и памперс не произвели не то, что нужного эффекта, они не произвели вообще ничего. Ощущение, что передо мной не человек. Скала. И самое раздражающее то, что чтобы я ни сказала – его не смутить. Да, стоит признать, что такая тактика не работает. Не надо было это и начинать. Еще и ляпнула про еду. Надо вести себя спокойно.
- Ладно, давай поговорим серьезно.
- Я думал завтра, но хорошо давай сейчас.
- Зачем тебе в качестве супруги неходячая девица? - как можно спокойнее произношу я, сжимая ладони в кулак.
- Для продолжения рода, для чего же еще, - насмешливо бросает Бестужев, поднося ладонь к моим волосам. - Шутка. Разве ответ не очевиден, Соня? - качаю головой, пытаясь совладать с собой и не ударить его руку, копошащуюся в моих волосах. - Ну раз не знаешь, так разберемся в процессе семейной жизни.
- Я не стану твоей женой.
- Станешь и встанешь. Именно в таком порядке, - уверенно произносит Глеб.
- Ты мне мстишь, да?
- Мщу? - удивленно бросает Глеб. Причем его удивление не выглядит наигранным. - Поясни.
- Ты хочешь мне напакостить и запугать, и, возможно… поиздеваться в процессе семейной, так сказать, жизни за то, что…
- Ну, чего замолчала?
- За то, что оскорбила… тебя тогда… теми словами. Я знаю, что мужчины обидчивы и… забудь о том, что я тогда сказала, это неправда. Я просто пыталась тебя уколоть в ответ на твою речь… Забудь.
На мои вполне искренние слова Бестужев начинает смеяться в голос. Я не понимаю наигранно это или нет. Но смех буквально льется из него. Льется до тех пор, пока Глеб в очередной раз не хватается за ручки моего кресла. Переводит дыхание и уже вполне серьезным голосом произносит:
- Ты серьезно думаешь, что я буду мстить за слова, произнесенные обиженной девочкой? То есть ради какой-то там мсти я на тебе женюсь? – молчу, не зная, что ответить. - Тогда я тебе так скажу. Помнишь, ты как-то сказала, что ты – дура? Можешь не отвечать. По глазам вижу, что помнишь. А я сказал, что дура, которая признается, что дура, не такая уж и дура. Но теперь, пожалуй, соглашусь, ты все же она самая. Но ничего, при правильном подходе дурь из человека можно убрать. Возвращаясь к твоим и моим словам. Разница в том, что в тебе говорила обида, а я говорил правду. В тебе и сейчас она говорит. Ты меня винишь в том, что с тобой случилось? - переводит взгляд на мои полуоткрытые в сорочке ноги.
