Читаем без скачивания Заводная девушка - Анна Маццола
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внутри пахло бычьей желчью, которой очищали полы. Чтобы отбить резкий запах, туда добавляли спирт. Единственным звуком было медленное тиканье больших настольных часов. Уняв дрожь в руке, Мадлен зажгла от свечки принесенный потайной фонарь и стала переходить от шкафа к шкафу. Она едва дышала. Сердце учащенно билось. Фонарь выхватывал из темноты диковины, притаившиеся на полках: маленький череп, бутылочки с неизвестными снадобьями, поднос с разноцветными стеклянными глазами. Один ящик был полон лакированных человеческих костей.
Считать ли найденное признаком необычности опытов доктора Рейнхарта? Или такое отыщется у каждого анатома, в чьих шкафах и ящиках тоже хранятся глазные яблоки и кости? И как, черт побери, ей отличить естественное от неестественного?! Ей все увиденное казалось неестественным и ненормальным.
Открыв бюро, Мадлен стала рыться в письмах и записных книжках Рейнхарта. Она вытаскивала бумагу за бумагой, вчитываясь и пытаясь найти что-то, что даст ей ключ к характеру этого человека, а также сведения, способные заинтересовать Камиля. Ей попался счет от золотых дел мастера, счета от других торговцев, перечень каких-то инструментов, чертеж механизма и рисунок сооружения, напоминавшего клетку. Ничего важного и примечательного. Но опять-таки она толком не знала, что искать. Мадлен быстро вернула бумаги на место и занялась ящиками бюро. Там она нашла письмо от некоего Ламетри. Он писал Рейнхарту о своих открытиях, сделанных в Лейдене, о теориях, касавшихся животных и человеческой души. Поля листа были покрыты совершенно непонятными Мадлен рисунками. Порывшись несколько минут, она так и не нашла ничего ценного. Если Рейнхарт и проводил странные опыты, записи по ним он держал в другом месте.
Прежде чем уйти, Мадлен прошла в дальний конец мастерской, туда, где за рабочим столом и скамьями стояли шкафы. В полумраке ей были видны лишь серебристые очертания предметов. Ее внимание сразу же привлек длинный прямоугольный ящик, покрашенный в черный цвет. Казалось, ящик сделан из оникса. Его поверхность зловеще поблескивала.
Будь у нее побольше времени, Мадлен бы поддалась сомнениям – открывать или нет. Но сейчас, когда в любой момент сюда могли войти, она подняла крышку и прислонила к стене. В колеблющемся пламени свечи, вставленной в фонарь, Мадлен увидела лежащую девушку, чьи темные волосы разметались по плечам. Лицо было белым как мел, глаза открыты. Девушка была мертва.
Мадлен почувствовала, как внутри, словно желчь, поднимается паника. «Он может быть опасен», – предупреждал ее Камиль. Но Бог свидетель, увидеть такое она никак не ожидала. Перед ней лежит совсем молоденькая девушка, красивая и явно невинная. Однако трупного запаха не было, равно как и запаха крови. Что-то предохраняло тело девушки от разложения, как бывает с бальзамированными телами святых, уложенных в стеклянные гробы. По жилам Мадлен разливался ужас. Она мысленно приказала себе собраться и поднесла фонарь еще ближе. Теперь пламя освещало девичье лицо под другим углом, отчего Мадлен сразу поняла: у этой девушки какая-то странная кожа. Приглядевшись, она поняла, что видит совсем не кожу.
Мадлен заморгала. И вдруг все встало на свои места. Перед ней лежала кукла.
Она поднесла фонарь еще ближе и склонилась над куклой. Глаза у той блестели как настоящие, но были стеклянными. Придать такой блеск телу мог только воск. Поднимая фонарь то выше, то ниже, Мадлен убедилась: это отнюдь не просто кукла. Ничего похожего на грубые восковые куклы, которые она видела в шатрах странствующих балаганщиков. Эта кукла была ужасающе совершенной. Каждая черточка, каждый изгиб отличались точностью и правдоподобием. Вглядевшись пристальнее, Мадлен заметила тонкие прожилки на груди и розовый сосок. Она вздрогнула. До чего же реальна эта кукла, до чего похожа на живого человека! Пламя свечи отклонилось, и Мадлен показалось, будто кукла шевельнулась. Мадлен поспешно закрыла ящик.
Стараясь успокоить дыхание, она все вернула в первоначальное положение, вновь зажгла огарок, погасила фонарь и тихо выбралась из мастерской, закрыв дверь. Мадлен почувствовала облегчение, но тревожное чувство сохранялось. Пока она не нашла никаких признаков извращенных опытов, ничего такого, что позволило бы обвинить Рейнхарта в незаконных действиях. Но сейчас ее не покидало ощущение, появившееся в самый первый день, когда Агата водила ее по дому. Тогда ей показалось, будто что-то притаилось и наблюдает. В холле она отчетливо почувствовала, что за ней следят. Но ее окружали лишь бесстрастные циферблаты часов. Они смотрели, как Мадлен торопится к лестнице, чтобы поскорее подняться в свою комнатенку.
Глава 4
Вероника
Быстрее, еще быстрее. Времени совсем не остается. Вероника бежала по клуатрам, едва замечая их каменные стены. Ночной воздух был темным и холодным. Нужно достичь склепа раньше, чем ударит колокол. Но тело отказывалось двигаться с нужной Веронике скоростью. Казалось, оно движется не в воздухе, а в воде. Ей хотелось крикнуть, что она уже здесь и спешит изо всех сил. Но рот превратился в зияющую пропасть, откуда не вырывалось ни звука. Она толкнула дверь кельи, и тут раздался громкий, скорбный звук монастырского колокола. Вероника поняла, что опоздала.
Она открыла глаза. Звонили все десять колоколов Нотр-Дама, наполняя воздух морем звуков. Спальня купалась в жемчужно-сером утреннем свете. Тело Вероники было мокрым от пота. Звон и крики из ее сна сменились нарастающими звуками пробудившегося города: по узкой улице громыхали телеги, со стороны Сены слышались голоса гребцов, лязгали колеса ручных тележек, в магазинах открывали ставни, где-то выливали воду. Париж – место десяти тысяч душ – уже проснулся и принялся за работу.
Вероника лежала на боку, подтянув колени к груди. Она дома. В безопасности. Больше не надо подниматься в полусонном состоянии к заутрене, преклонять колени на холодном полу и опускать голову, ловя на себе неодобрительный взгляд сестры Сесиль. И на завтрак она теперь ест не жиденькую холодную кашу, а теплые хлебцы со свежим маслом и чашкой густого горячего шоколада. Однако ее снедало беспокойство. В монастыре она хотя бы знала, чего от нее ждут. Здесь все оставалось туманным.
Всего две недели назад Вероника вернулась домой, и отец начал ее долгожданное обучение. Каждое утро он занимался с ней анатомией, физиологией, рисованием и механикой. Показывал работу своих автоматов, рассказывал, как они устроены, а потом проверял, насколько она усвоила урок. Вероника училась по богато иллюстрированным книгам с золотыми и серебряными корешками. Она перерисовывала иллюстрации, помечала части тел, запоминая каждое сухожилие, кость и вену,
