Читаем без скачивания Неотразимая - Вера Кауи

Она закрыла за собой зеркальную дверь и принялась нетерпеливо перебирать одежду. Ни одно платье не подходит… от Бальмана годится только для коктейлей, от Сен-Лорана — слишком небрежный вид… ни от Холстона, ни от Карла Лагерфельда. Нет, здесь нужно нечто особое. Она с неудовольствием подумала о примерках. На примерки у нее сейчас времени, разумеется, нет… Но ведь у них есть ее мерки, и горе им, если они сошьют небрежно… Она не опасалась соперничества.

Касс, как обычно, вырядится во что-нибудь бесформенное, Ньевес еще девчонка, Матти всегда слишком накрашена и слишком толста. А Хелен… Хелен терпеть не может черное.

— Милый, — повелительно обратилась она к Андреа. — Когда закажешь самолет, позвони, пожалуйста, к Диору… попроси самого Марка, я не хочу иметь дело ни с кем другим… скажи ему, что это звоню я и что мне необходимо платье на очень, очень важные похороны…

Андреа разговаривал с «Алиталией».

— Да… Темпест-Кей, это на Багамах… разумеется, там есть посадочная полоса длиной в шесть тысяч метров… да, Кей. Это значит «остров»… Остров Ричарда Темпеста… да, да, того самого… «короля» Темпеста… да, хорошо… графиня — его падчерица… нет, сначала в Париж… подождите… Когда ты хочешь лететь? — крикнул он Марджери.

— Сегодня вечером! — откликнулась она.

— Сегодня… около восьми вечера?.. Прекрасно.

Да, счет на имя графини в Темпест-Кей.

Он также отослал телеграмму, текст которой заставил Марджери рассмеяться.

«ПОРАЖЕНА И СТРАШНО ОГОРЧЕНА. ВЫЛЕТАЮ ДОМОЙ НЕМЕДЛЕННО. МАРДЖЕРИ»..

— Тебе следовало добавить:

«ОСТАВЬТЕ ГРОБ ОТКРЫТЫМ. ХОЧУ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ОН МЕРТВ».

И она расхохоталась.

Огни зрительного зала померкли, потом загорелись вновь, и блестящая публика, собравшаяся в здании сиднейской оперы, словно большая птица нависшим над гаванью, переговаривалась, пытаясь догадаться о причинах задержки. Зал был полон: все горели желанием услышать Божественную диву в ее лучшей роли — Магschallin в «Кавалере Роз». Но занавес продолжал висеть неподвижно. Вдруг тяжелые складки раздвинулись, и на авансцену шагнул директор театра, протягивая к публике руки.

— Дамы и господа, — он взял микрофон, и шум в зале утих. — Очень жаль, но я должен объявить, что Матти Арден нездорова и, увы, не сможет петь сегодня вечером.

Раздались протестующие возгласы, крики «позор», зрители начали вставать со своих мест и выходить из зала.

Вместо нее будет петь дублер, мисс Марта Ренсон.

Но тем, кто — по понятным причинам — захочет уйти, деньги вернут немедленно…

Он исчез, провожаемый криками и свистом.

Костюмерша Матти отперла дверь и выглянула.

— Я доктор, — внушительно произнес стоявший перед ней мужчина.

Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы впустить его, не дав любопытствующим заглянуть внутрь, и вновь задвинула защелку. Костюмерша была полькой неопределенного возраста и уже много лет всюду сопровождала Матти. Сплетники называли ее матерью певицы, но на самом деле она была лишь ее дальней родственницей. Матти родилась сорок лет назад в Кракове и носила тогда имя Матильды Круйлаковской. Костюмерша успела снять с головы Матти парик, развязать шнурки ее фантастического костюма, уложить ее в шезлонг, где та лежала, словно тряпичная кукла, с бледным лицом, без чувств, яркие рыжие волосы выбивались из под тонкой нейлоновой шапочки, которую она надевала под парик.

— Что случилось? — склонился над шезлонгом доктор, приподнял ей веко, взял в руки ее безвольную кисть.

— Она получила телеграмму.

— Дурные новости?

Костюмерша вынула смятую телеграмму из руки Матти и сунула ее в карман фартука.

— Очень плохие.

— Как это произошло?

— Она долго смотрела на телеграмму, не говоря ни слова… потом закричала, ужасно закричала. — Женщина, вспоминая, прикрыла руками уши. — Я никогда не слышала, чтобы так кричали… словно демоны в аду… потом она упала как мертвая.

— Она не умерла, но находится в шоке… Когда все это случилось?

Костюмерша задумалась.

— Минут пятнадцать назад. Как раз перед ее выходом на сцену.

— Она никуда не может идти… Где здесь телефон?

Когда Харри вернулся домой, его поджидала мать.

И телеграмма.

— Что там? — спросила мать резко. Взгляд ее был не мягче голоса.

Харри распечатал, прочел и передал матери телеграмму. Ее знаний английского хватило, чтобы понять важность телеграммы.

«РИЧАРД УМЕР СЕГОДНЯ НОЧЬЮ. ВОСПРЯНЬ И РАДУЙСЯ. КАСС».

— Что значит «воспрянь»? — нахмурилась мать.

Под ее взглядом улыбка Харри превратилась в гримасу.

— Значит… в каком-то смысле… отпраздновать… эту смерть.

Мать перекрестилась.

— Варвары! Чего и ждать от таких, как эта… лицемерка до мозга костей! Но тебе надо ехать на похороны.

Семья должна быть в сборе.

— Вряд ли это можно назвать семьей, мама. Это просто сделка.

— Мне ли не знать, что это была за сделка! Но ты поедешь. Это твой долг — и твое право, — закончила она угрожающим тоном.

— Мама, он не оставил мне ничего.

— Разве я об этом говорю? — Ее черные глаза горели обидой. — Ты муж его падчерицы.

— Очередной муж. К тому же это теперь недолго продлится.

— Даже если и так. Ты еще женат на ней. Тебе надо быть там. Твое отсутствие может быть не правильно понято.

Харри пожал плечами.

— Моего отсутствия никто и не заметит.

— Я буду знать, что ты там. Мои друзья тоже. Ты должен присутствовать на похоронах. — Это звучало как приказ. — Вас должны видеть вместе.

— В последний раз.

— Но, возможно, этот раз окажется самым важным, — практично заметила мать.

— Теперь, когда он умер, ничто не помешает Марджери потребовать развода — и получить его.

— На каком основании? Разве не она тебя бросила?

Разве не она спала с кем попало по всем спальням во всей Европе?

— Ей не нужны основания, мама, — терпеливо объяснял Харри. — Ее деньги смогут купить все. Теперь она сделается невероятно богатой.

— Тогда заставь ее платить! — злобно прошипела мать. — Как тебе приходилось платить… Если ей нужен развод, пусть покупает его! — Она вздрогнула и снова перекрестилась. — Уж я-то знаю, в чем дело…

Эта женщина! Не я ли сгорала со стыда, когда мои знакомые пересказывали мне всякие сплетни… о том, что она вытворяет в своем венецианском доме… и этот безродный выскочка, которого она содержит, — вдвое моложе ее! — горячилась возмущенная мать. — Хотя чего и ждать от венецианцев! — В этой фразе сказалась вся неприязнь тосканцев к жителям Венеции. — А сама она, это ничтожество, чьей матери удалось выйти замуж за миллиардера. Упокой, Господи, его душу, — торопливо добавила она.