Читаем без скачивания Кража - Владимир Чванов

– Что у вас общего с ним? – холодновато спросил Солдатов.

– Чисто деловые отношения. Он меня с новыми моделями знакомит. Для меня это очень важно, не хочется от жизни отставать. А я… его клиентам иногда шью…

ГЛАВА 11

Шахова ввели в камеру под вечер. Закончился допрос, очные ставки, опознания. Он тяжело перешагнул бетонный порог. За спиной, лязгнув засовом, плотно закрылась дверь. В коридоре раздались удаляющиеся шаги милиционера. Всего лишь один порог, а жизнь здесь совсем иная. Пахнет карболкой, табаком и… земляничным мылом. Кто-то крикнул:

– С новосельем!

Шахов не ответил и только до боли сжал челюсти. Сдвинув чьи-то вещи, сел на край нар. Огляделся. Камера как камера – сбоку прибитый накрепко небольшой стол. Над головой оконце, темные прутья решетки. Она сейчас отгородила его от всего мира. Впервые в жизни он так остро почувствовал опустошенность. Попался глупо. Блатная удача не выручила. Безнадежно рушились мечты зажить как следует. «Вот дубина! – злобно подумал Шахов. – Нарвался с этим Мартыновым. Знал же, что двое по делу – не один. Цена разная. У этой расфуфыренной бабы деньги можно было взять и самому, без лишнего шума. Их как раз не хватало на „Жигули“ и садовый участок, на который Зойка записалась весной. В голый кукиш все обернулось, все полетело в тартарары». Мысли вновь и вновь кружились вокруг несбывшейся мечты.

А все так хорошо шло, на кражах не попадался, из осторожности даже с местной шпаной все связи порвал, от пьянок отказался. Пил дома или в гостях у новых знакомых, которые ни в чем не подозревали его. Но старые приятели не верили ему. Спрашивали: «Чем промышляешь?» Хмуря брови, отвечал насмешливо: «Живем, как можем. Руки покоя еще не просят».

И те, слушая его ответы, согласно кивали головами. Не обижались. Понимали – осторожный стал. Откуда у него появились деньги, не спрашивала и Зойка. Только просила: «Не берись за старое. Ведь я же у тебя одна». И советовала: «Посмотри на соседа – машина, на Черное море каждый год с женой ездит. Живет честно…»

«Так он же с базы тащит…»

«Тебе на него равняться нечего. Научись с умом деньги делать, у тебя же руки золотые: одному припаял, другому гайку подкрутил – сколько вокруг автомобилистов. И не надрывайся. Мы с тобой и „Запорожцем“ обойдемся. И в Сочи поедем, и в Молдавию, и под Киев. Тебе за здоровьем своим следить надо».

Знакомым и соседям Зойка говорила, что Лешка ее остепенился. Не все верили, но Зойка твердила одно: на работе премии и грамоты получает, да и так подрабатывает – кому мотор переберет, кому карбюратор отладит…

Шахов слушал Зойку внимательно, слова ее были складные и задушевные. Ему нравились ее заботы, и он жалел себя, с радостным удивлением впервые отчетливо понимая, что никогда еще во всей его бесшабашной жизни никто так не заботился о нем. Вопрос о деньгах больше не возникал. Он приносил их не только в дни зарплаты. Когда отдавал Зойке – улыбался, глядя в ее красивое свежее лицо.

«Умничка», – говорила она, засматривая в его глаза, и шла в магазин за пивом. Водку пить не давала – пиво полезнее. Он мучился, что обманывает Зойку. Смутное предчувствие подсказывало, что счастье свое он наперекос строит.

«Вот оно и рухнуло», – подытожил Шахов. В коридоре гремели металлическими мисками: дежурный готовился к раздаче ужина.

Равнодушно оглядел сидевших на нарах людей. Их настороженные взгляды, ссутулившиеся спины, опущенные от невеселых дум головы не вызывали в нем ни сочувствия, ни сожаления. Чужая беда душу не греет.

В углу, у самой батареи, где от окна не дуло, облокотившись на свернутые болониевые куртки, о чем-то перешептывались двое парней. По движениям их рук Шахов понял – карманники. Чувствуя себя хозяивами в камере, они насмешливо поглядывали на других, время от времени фыркали, бесцеремонно лазили в чей-то пакетик с конфетами, лежавший на подоконнике. Шахов взглянул на остальных. Их было трое. Они сидели рядом, каждый затаившись в своих думах. Эта отрешенность от всего делала разных по возрасту людей удивительно схожими в своем отношении к тому, что происходило вокруг. «Заворожили их щипачи», – решил Шахов и, закинув ногу за ногу, закурил.

– Эй, дядя, брось и нам по папироске! – с вызовом обратился к нему смугловатый карманник.

– Бог подаст, – спокойно отозвался Шахов и не спеша положил пачку в карман.

– Смотри-ка! Верующий среди нас объявился, – с ехидцей проговорил карманник. – Всю жизнь мечтал такого увидеть. – Встав с нар, он подошел к Шахову.

– А ну-ка расскажи свою автобиографию, когда родился, когда крестился, за что попался и, вообще, по какому праву здесь себя выше других ставишь.

– Я свою биографию оперу рассказал. Тебе незачем. Ты сошка мелкая, – усмехнулся Шахов.

– Ну-ну! За что обиду вяжешь? – И он схватил Шахова за борт пиджака.

– Не мни клифт. – Шахов ловким движением разжал кисть руки. Разжимая, посмотрел на татуировку перстня. – Не тебе с таким колечком в камере порядки устанавливать. Не положено… Понял? – и отбросил карманника от себя.

– Ты мое нутро не разглядывай! – Парень угрожающе придвинул свое лицо.

– Я такой навоз пацаном разглядывал и то по недомыслию.

– Да бросьте вы, ребята, бузу поднимать. И так тошно, – вмешался мужчина лет сорока в защитной куртке с выцветшей эмблемой на рукаве. – Лучше посоветуйте, что мне на следствии говорить. В чем тут моя вина? – спрашивал он. – Неужели срок дадут? У меня двое ребятишек…

– Раньше сядешь, быстрее выйдешь! – рассмеялся второй карманник с бледным, нездорового цвета лицом. – Не грусти, папаша! Лет пять дадут.

– Это ты брось! – забеспокоился шофер. – Пять лет – такого без разбора не бывает.

– Разберутся, – двусмысленно ответил парень. – А сейчас жди и не дергайся. – Бесшабашно веселые глаза насмешливо смотрели на растерянного шофера.

Представительного вида бухгалтер в новеньком синем костюме клял своего начальника, который, распив с ним бутылку коньяка, подсунул на подпись какой-то важный денежный документ.

– Правда на моей стороне, я докажу, что не виноват! – убедительно говорил он. – Очных ставок буду требовать!

– Требуй, требуй! – проговорил парень. – Только зачем тебе очные ставки? Ты уже свою подпись поставил. Начальник твой для очных ставок нужных людей подберет. Уличат, в чем было и не было.

– Я всю правду расскажу. А правду суд учтет! Скинут наказание.

– Скидывают с лестницы. И еще добавляют… Много, папаша, говоришь, значит, вину свою чувствуешь.

Бухгалтер в отчаянии опустил голову.

Карманники, нарочито рисуясь, завели фальшивый разговор о том, что суд и колония им нестрашны. Время от времени они бросали взгляды на кудлатого низкорослого парня, задержанного за попытку на изнасилование. Они согнали его с нар, и тот стоял, прислонившись к стене. Он нервно курил сигарету и доказывал им свое право сидеть на нарах.

– Что я, до ночи стоять здесь должен?

– Перебьешься! Хоть до утра…

– Я после ночной…

– Заткнись, говорят тебе. Где стоишь, там и спи. Понял?

– Не понял. Мне спать на нарах полагается.

– Только не со мной рядом, – бросил кто-то.

– И не со мной тоже, пожалуйста, – важно проговорил бухгалтер.

По камере понеслись ядовитые шутки.

– Да что вы, ребята! Не насиловал я никого. Больше двух месяцев с ней гулял. В воскресенье она сама пришла ко мне.

– Хороша дешевка. Сама пришла и сама же заявила! Ты для нее меньше поллитровки стоил. Ее теперь другие барбарисками угощать будут.

– Да бросьте вы…

– Что мы должны бросить? А если бы с моей сестренкой так? – Карманник схватил кудлатого за нос и унизительно дернул его.

– Убери руки, скотина! – не выдержал кудлатый, его кулаки задергались от обиды.

Шахову надоели эти бодрящиеся карманники. Не обращаясь ни к кому, он тихо сказал:

– Ну вы, под воров ряженные, кончай базарить!

В камере стихло. Он был рад этому: говорить ни с кем не хотелось, а делиться переживаниями было незачем. Сработало старое воровское правило: чужая душа – всегда потемки, в них доломать себя проще простого.

Он почувствовал себя таким же одиноким, каким был и кудлатый, сидевший на корточках у стены.

Подошел к нему:

– Что, парень, плохи дела?

– Обидно. Жениться на ней собрался. И не было ничего такого. Ну выпили слегка. То да се. Она все нет да нет. Блузка порвалась. – Парень был рад, что его захотели выслушать. – Сгоряча сказал, что другую найду, что свадьбы не будет. Она крик подняла. Соседи собрались. Ну и закрутилось…

– Бывает. В такие истории мужики попадают…

– Следователь придирчивый попался. Сказал, санкцию на арест брать будет.

– Пугает…

– Я тоже так думаю. Знает же, что я по-серьезному к ней отношусь. Дурак он, если посадит. – В нем жили надежда, сомнение, отчаяние.

– Ну и радуйся, что дурак. С умным следователем всегда труднее. Это из-за них большие сроки схлопатываем.