Читаем без скачивания Рюриковичи. Исторические портреты - Валерий Курганов

Новая азбука очень скоро стала привычным элементом быта славян. Тому подтверждение ― находки берестяных грамот в различных русских городах: в Новгороде, Пскове, Смоленске, Торжке, Твери и других. Орудия письма ― писала, которыми на бересте процарапывались (а не писались чернилами или краской) тексты, имеющие отношение к повседневной жизни (письма между мужьями и женами, купеческие расписки и т.д.), в больших количествах найдены в Киеве, Пскове, Чернигове, Рязани и других городах.

Важно подчеркнуть, что в средневековой Руси письменность не была уделом избранных, занятием узкой прослойки населения. Она использовалась не только в некоторых особо важных случаях, как, например, писание летописей, деловых документов или церковных книг. Совсем нет, грамотность была широко распространена среди горожан, писать умели почти все, а не только отдельные «грамотеи». Этому способствовала и доступность материала: береста имелась везде, а царапать на ней можно было самым простым писалом. Была бы грамотность. А она была, потому что была необходима широким слоям населения в их повседневной жизни. Берестяные грамоты находили в самых разных археологических слоях. Установлено, что, по крайней мере уже начиная с XI века, население Новгорода было грамотным. Переписка на бересте запечатлела подлинную, живую русскую, карельскую, немецкую, латинскую, греческую речь, а не книжно-церковный стиль изложения. Так был опровергнут миф о том, что очагами древнерусской культуры, некими островками света среди всеобщей тьмы неграмотности, были монастыри.

Интересно зайти в музей на острове Шпицберген, который был известен поморам еще со времен Господина Великого Новгорода. На первый взгляд там хранятся обычные инструменты: топоры, гарпуны, стамески... И почти на каждой вещи нацарапано имя владельца. Все они были грамотны! Так и представляешь ладью с парусом, которая упорно пробирается через огромные океанские волны. Даже если считать по прямой, расстояние не меньше тысячи километров. Там, у Груманта, в теплом течении, всегда есть рыба, на острове можно добыть моржей («рыбий зуб» ― бивни моржа, очень ценились), тюленей, нерпу. И вот, после промысла на острове или в прибрежных водах, средневековый помор, протопив избу, открывает книгу, читает псалтырь или начинает делать записи, подводить итоги охоты... И это не какая-то одна героическая экспедиция одного или нескольких удальцов, это обычный образ жизни всего народа. Разве можно не гордиться такими предками?

Одна из шведских газет так отреагировала на выставку результатов новгородских археологических изысканий, которая проходила в Швеции: «Когда наши предки вырезали на камне руны, славяне уже писали друг другу письма».

Какие же письма писали друг другу новгородцы? Вот пример:

«Поклон от Петра Марье. Я скосил луг, а озеричи (жители деревни Озера) у меня сено отняли. Спиши копию с купчей грамоты да пришли сюда, чтобы было понятно, как проходит граница моего покоса».

Как много говорят эти три фразы! Не очень богатый человек (он сам косит луг, а не нанимает кого-то для нелегкой работы) грамотен сам, и грамотна его жена Марья. И свою жену этот житель древней Новгородчины уважает, любезно приветствует в начале своей коротенькой, сугубо деловой и спешной записки. Торговые сделки оформляются документами, «купчитми грамотами», которые бережно хранятся. Конфликт разрешается не по «праву силы», а «силой права», на основе рассмотрения имеющихся деловых бумаг. А какой стиль письма: лаконичный, четкий! Какой объем информации и ни одного лишнего слова! Все это характерно практически для всех найденных грамот, и все это признаки высококультурного, в полной мере цивилизованного общества.

А вот находка, из которой видно, что наши предки умели выразить страсть и самопожертвование, которые всегда являются спутниками истинной любви, желающей дарить и получать счастье:

«...Так пусть разгорится сердце твое, и тело твое, и душа твоя страстью ко мне, и к телу моему, и к лицу моему...»

Можно прочитать настоящую повесть о вечно живых чувствах мужчин и женщин в письме, составленном из нескольких найденных археологами обрывков и датированном приблизительно 1100–1120 гг.:

«Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе, я вижу, не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и примчался... хочешь ли, чтобы я тебя оставила? Даже если я тебя по своему неразумению задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то пусть судит тебя Бог и я».

Не случайно археологи, нашедшие это письмо, сравнили его с письмом пушкинской Татьяны к Евгению Онегину. Какая же высота переживаний и тонкость эмоций! И опять же, какой литературный стиль письма! И ведь это записка, которая писалась без черновиков, без редактирования, буквально на ходу, для того, чтобы адресат прочитал ее и уничтожил, поскольку она не предназначалась для посторонних глаз.

Найдена в Новгороде древнейшая славянская книга, созданная не позднее 1010 года, более чем на 40 лет раньше Остромирова Евангелия. В ней содержатся тексты 75-го, 76-го псалмов Асафа и часть 67-го псалма Давида.

Если признать реальность существования Рюрика, то анализ показывает, что его пригласили люди, живущие в стране, которая находилась на достаточно высокой ступени материальной и духовной культуры. Эти люди знали цену своей земле. Летописные слова о том, что в те времена была «земля наша велика и обильна», нельзя считать преувеличением.

Как началась административная деятельность Рюрика ― выдвинуто немало версий. Вот вкратце основные из них.

Первая версия отражена в «Повести временных лет» ― Рюрика пригласили сами славяне, сетуя на то, что в их обильной земле некому ими править. Эта версия наиболее известна и отражает теорию создания государства из внешнего источника, в результате подчинения слабого народа сильному. Согласно этой теории государство представляет собой аппарат подавления порабощенного народа и поддержания необходимого для завоевателей порядка. Победители принуждают побежденных работать на них и платить им дань.

Вторая версия ― пришельцы захватили власть вооруженным путем, а тогда это означало только одно: высадка десанта или скрытное проникновение в город, убийство туземных вождей. Далее необходимо было бы установление вооруженной диктатуры, требующей полицейского режима, выслеживания инакомыслящих и беспощадного подавления всякого сопротивления в самом зачатке.

Третий вариант состоит в том, что профессиональных воинов ― варягов ― во главе с их предводителем, имеющим боевой, административный и дипломатический опыт, наняла местная племенная знать для выполнения ряда оговоренных задач.

Первые две версии маловероятны.

Первая версия маловероятна в силу того, что добровольно отдать власть приглашенному чужеземцу и подчиниться ему не сможет ни один племенной вождь. Это противоречит психологии лидера, в подсознании которого заложено стремление доминировать самому и устранять конкурентов. Существующего вождя проще было убить, чем убедить добровольно отдать власть. Так, кстати, в большинстве случаев и происходило: чтобы захватить власть, прежнего князя, короля, царя убивали (в крайнем случае помещали в тюрьму или монастырь). Смягченный вариант ― наносили увечье: ослепляли или оскопляли. Однако нигде нет упоминания об этих событиях в связи с появлением Рюрика.

Второй вариант также маловероятен, потому что для его реализации требовалось, по сути, ведение боевых действий и последующая оккупация. Насколько это просто сделать ― можно судить по более ранним взаимоотношениям готов с росомонами и антами, когда одним из эпизодов была казнь 70 старейшин. Без массовых акций устрашения было не обойтись. А они были бы отмечены современниками в своих хрониках.

Скорее всего имел место третий вариант. Действия Рюрика в основном устраивали тех, кто нанял его, как его самого устраивало положение военного вождя. Рюрик занялся тем, ради чего его наняли: «срубиша город Ладогу... сруби город над Волховом... Польтеск... Ростов... Белоозеро», то есть организовал укрепление городов и размещение в них своих воинов.

Прекратились внутренние раздоры, когда, по словам летописца, «не бѣ в нихъ правды, и въста родъ на род, и быша усобицѣ в них, и воевати сами на ся почаша» («не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом»).

По мнению академика В.Л. Янина, который провел тщательный анализ договоров с князьями и текстов берестяных грамот в Новгороде, призвание князя действительно имело место, причем условия его деятельности были четко определены и неукоснительно соблюдались.