Читаем без скачивания Плачущий ангел Шагала - Ольга Тарасевич

Татьяна оттаяла, а Нино… В тот же вечер она сообщила родителям, что разрывает помолвку с Томазом. Жених, из хорошей семьи «московских грузин», был придирчиво выбран отцом. Вахтанг договорился о свадьбе с родителями Томаза, через полгода все должно было свершиться. Нино приняла решение отца покорно. К Томазу оказалось просто относиться с приличествующим невесте уважением. Красивый молодой дипломат, он приносил охапки роз, возил ужинать в лучшие рестораны. Он был бы хорошим мужем и отцом, в этом у Нино не возникало ни малейших сомнений. Но после встречи с Иваном она поняла: свадьбы не будет. Не стерпится, не слюбится, никогда.

И Вахтанг, поначалу взвившийся на дыбы, как пришпоренный скакун, посмотрев в глаза дочери, сказал:

– Будь по-твоему. Я вижу, ты все решила и пойдешь до конца. Кто он? Не русский, надеюсь?

Нино промолчала. Как признаться, что мечтаешь о мужчине лучшей подруги. Позор, неуважение. Не надо родным ничего знать об этом.

Какое-то время в семье напряженно ждали, что Нино приведет в дом нового жениха. Но Иван приходил в другой дом.

Как проходила свадьба Татьяны и Ивана, запомнилось смутно. Загс, начало застолья в ресторане – это память Нино еще зафиксировала. Красивая счастливая пара. Радоваться за них надо бы. И Нино отчаянно пыталась радоваться. Пыталась – и опустошала бокалы вина, чтобы хоть как-то усмирить, усыпить свое отчаяние.

Интуитивно Таня чувствовала, что муж нравится Нино. Но никаких попыток отдалиться от подруги не предпринимала. Ваня ее на руках носил, какие тут другие женщины.

И Татьяна действительно была для Ивана единственной, самой лучшей, безумно любимой.

Когда подруга погибла в аварии, Нино казалось, что она снова попала в тот же самый кошмарный сон. Заброшенный Филипп, безутешный Иван. Он безучастно принимал ее заботу, и хотя сердце изнывало от любви, Нино ни словом, ни жестом не показывала своих чувств. В такой ситуации это выглядело бы кощунственно.

Она просто его любила. И ждала. Всегда.

Иван лечил свою боль работой, но позволял Нино быть рядом, готовить еду, убирать квартиру. Ей уже начинало казаться, что все-таки самое заветное сокровенное желание может реализоваться.

– Вот деньги, купи мне костюм, пожалуйста, – говорил Ваня.

Или:

– Нинок, приготовь на ужин лобио.

И она спешила, торопилась из роддома в магазин, на рынок. Для Ванечки, для милого, только бы он остался доволен.

А потом развалился Советский Союз, но Иван как-то очень быстро из искусствоведа стал преуспевающим предпринимателем. У него было уникальное чутье на старину и, как выяснилось, деловая хватка.

Как же Нино им гордилась! Людям зарплату по полгода не платят, а у Ивана дом – полная чаша.

Потом как-то все совпало – его первые шальные деньги, сорокапятилетие. После юбилея любимого как подменили.

– Понимаешь, – сказал он, расправившись с ужином, – я вдруг понял, что живу неправильно. Время идет. Танечку не вернешь.

Нино замерла. «Сейчас, сейчас, сейчас…» – стучало в висках.

– У меня появилась женщина, Нино, – сказал Ваня, – ты мой друг и, я надеюсь, поймешь. Будет не совсем удобно, если ты вдруг придешь, и… В общем, не могла бы ты мне отдать ключи от квартиры?

Потом, вспоминая все это, она поражалась собственной выдержке. Не зарыдала. Не упала перед ним на колени. Не целовала его ноги, не молилась на чуть постаревшее, но такое родное и любимое красивое лицо.

– Да, конечно, – пробормотала она. – Я помою посуду?

Задержаться рядом хотя бы на секундочку. Ради этого можно перемыть все, что угодно. Полы, посуду, унитаз и ванну. Все. Только бы еще секундочку.

– Отдыхай, Нино. Я сам.

Она пошла отдыхать. Выметаться вон. Уматывать. Как же больно, невыносимо, вот так бывает, оказывается…

…– И что, вы никогда больше его не видели? – спросила Лика, нервно постукивая пальцами по столу.

– Видела, мы общались еще какое-то время. Но потом он как с цепи сорвался. Менял женщин как перчатки, словно стремился добрать все то, от чего отказывался после смерти Тани. И я вдруг поняла, что того человека, которого я любила, больше нет. Это кто-то другой с его лицом, жуткий бабник, щеголь. Я не приходила в его дом, но общалась с Филиппом. Мальчик с гордостью рассказывал, что отец приводит в квартиру проституток. Я не понимаю, что происходит. Вы понимаете?

Вронская пожала плечами и сочувственно вздохнула:

– Седина в бороду, бес в ребро. Кризис среднего возраста. А вы замужем?

Нино покачала головой. Нет, мужа нет. Был раньше рядом хороший человек, звал. Но не пошла она за него. Она вообще не хочет замуж, потому что Иван, несмотря ни на что, живет в ее сердце.

– Я шпионила за ним. Да, это больно – видеть, как он каждый день ведет в свой дом новую женщину. Но я не могла этого не делать. Часами стояла во дворе. Лишь бы увидеть Ваню. Когда появилась эта девица…

– Какая девица?

– Даша, жена Филиппа. Так вот, она мне не понравилась с первого взгляда. И я не ошиблась. Она… Она была близка с Ваней!

Глаза Лики округлились.

– Как? Да вы что!

– Да. Я ничего не говорила об этом мальчику. Филипп очень хороший парень, очень добрый. И я решила: пусть ему сделает больно кто-то другой. А я не могу, не буду, – сказала Нино и на секунду закрыла глаза. Слишком тяжело вспоминать, как Ваня целовал эту девицу в своей машине. – Я думаю, она его и убила, эта тварь. Если может спать со свекром, то способна на все.

– А если Филипп? Узнал, пошел выяснять отношения?

Нино покачала головой. Филипп порядочный парень, он никогда не поднял бы руку на отца. Он любил Ивана. Знал, что тот не является родным отцом, но всегда называл его только папой.

Нет, его убила эта девка! Это совершенно точно!

«Лучше бы она убила меня, – подумала Нино и жестом подозвала пробегающего мимо официанта. – Я не могу без Ивана, вообще не могу. Его смерть меня уничтожила. Все повторяется, опять трагедия. Только рядом со мной нет никого, кто бы мне помог все это пережить».

Нино ушла, а Лика еще долго сидела в кафе. Подходила официантка, приносила очередную чашку кофе, и Вронская все рассчитывала, что вот-вот ароматный напиток окажет свой бодрящий эффект. Но энергии не прибавлялось.

Она даже затруднялась объяснить, что больше повлияло на нынешнее шоковое состояние. Трагическая история Нино? Или новость о том, что Корендо был не просто бабником, а циничным мерзавцем?

«Как так можно! Уму непостижимо! Я ничего не понимаю, – думала Лика, тупо разглядывая сгущавшиеся за окном сумерки, уже подсвеченные фарами машин и вспышками рекламы. – Получается, картина Марка Шагала здесь ни при чем. Ивана Никитовича убил либо сын, узнавший правду об истинном лице папаши, или невестка. Нино в этом и не сомневается. Впрочем, девчонка могла узнать о картине. И, говоря протокольным языком, у нее появился корыстный мотив. Невероятно! Я видела Филиппа и Дашу, когда они приехали в квартиру отца. Даша выглядела такой расстроенной. Не представляю себе ее в роли преступницы!»

Наконец она заставила себя расплатиться и на ватных ногах направилась к выходу. Больше всего Лике хотелось забраться в постель и спрятаться под теплым пледом от этого мира. Он гнилой, если в нем происходят такие вещи, он страшный, противный и мерзкий.

Но домой Лика не поехала. «Надо все рассказать Седову, – решила она, заводя двигатель. – Пусть опера проверят информацию. И это надо сделать срочно. Даже если теперь я не очень-то скорблю о смерти Ивана Никитовича, его убийца разгуливает на свободе. Мне будет спокойнее, если преступника найдут и отправят за решетку».

Еще подъезжая к прокуратуре, Лика заподозрила что-то неладное. Двухэтажное здание, в котором работал Володя Седов, располагалось напротив районного отделения внутренних дел. Очень удачное соседство – следователи и оперативники могли быстро решать все производственные вопросы. Да и кофе с сигаретами им стрелять было друг у друга очень удобно. В этот вечер почти все окна РОВД были непривычно темными.

Володя раскладывал на компьютере пасьянс.

Не здороваясь, Лика выпалила:

– Что-то случилось?

Чужим голосом Седов пояснил:

– Девочку четырехлетнюю какой-то ублюдок изнасиловал и задушил. Мало того, что ребенок – еще и ребенок лиц кавказской национальности. Таджики вроде бы. Дело расследуется на самом верху, личный контроль министра. Все ГУВД на ушах, уголовный розыск работает в круглосуточном режиме. Оперов нет вообще, все мобилизованы на поиск преступника.

Когда к Вронской вернулся дар речи, она сквозь зубы процедила:

– Вот скотина… Как можно вообще ребенка рассматривать как сексуальный объект, а? Наверное, наркоман, да?

Володя пожал плечами:

– Еще ничего не известно. Мать оставила девочку у подъезда буквально на пару минут. Мороз вдарил, снега навалило. Говорит, куртку хотела надеть потеплее, и вот…

Накатившее желание покурить было таким сильным, что Лика спрыгнула со своего любимого подоконника и переместилась за стол в дальнем углу кабинета. Оттуда пачка сигарет, лежащая перед следователем, почти не просматривалась.