Читаем без скачивания Прощай, предатель (Сборник) - Сергей Алтынов

– Что делать-то будем, дарагой? – нагнулся ко мне первый из вошедших. Я видел только его глаза – длинные, узкие, черные.

– Может, раскуете? Мне одеться надо. – Я дернул подбородком в сторону наручников. Неудобно лежать с трусами, спущенными ниже колен, перед незнакомыми людьми…

– Расковать? – переспросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Это дело нехитрое, только зачем? – Но простыню на меня он все же набросил.

Второй, тот, что говорил с кавказским акцентом, оглядывал нехитрый квартирный интерьер. Точнее – профессионально исследовал на предмет вероятных неожиданностей. Третий, удостоверившись наконец в том, что Гордеева надежно обездвижена, зашел в комнату и наклонился надо мной. Его нижнюю часть лица и волосы также скрывала черная ткань маски. А глаза у него были громадные и тоже черные. И сочувствия в них не читалось…

– Чего будем делать с ним? – спросил первый у третьего, судя по всему, старшего в этой группе…

– Пусть отдохнет пока, – ответил тот. А точнее, та, так как голос оказался женским, низким и тоже с заметным кавказским акцентом.

– Я здесь, вообще-то, уже давно отдыхаю… – попытался возразить я.

– А ты помалкивай! Говорить будешь, когда спросим, – резко оборвала меня женщина.

О господи – очередная чудовищная дама? Правда, иного экстерьера и, похоже, иного амплуа… Зачем она здесь и о чем собирается меня спрашивать? Но я, судя по поведению этих «ниндзя», интересую их меньше всего. Придется «отдыхать»…

«Спасители» действительно больше не обращали на меня внимания. Они втащили в комнату тяжелое тело голой Гордеевой и оставили в углу, рядом с батареей. Она лежала на боку, ее бугристые мужские руки были перехвачены сзади наручниками, ноги скованы и пристегнуты к рукам. Я представил, каково было ей в этой позе – так можно и спину сломать… Только, видно, не у нее.

– Ну, тварь, слышишь меня? – Женщина наклонилась над Гордеевой и хлестко похлопала ту по щекам. Однако как быстро меняются роли в этой пьесе… Драматург, надо сказать, с фантазией!

Елена дернула головой – волосы упали вперед, закрыв пол-лица.

– Не узнаешь?! – торжествующе произнесла женщина. – Как ты Лану Багидзе в петлю засунула своими клешнями, не помнишь? Сейчас вспомнишь! – Быстрым движением руки она откинула волосы с Елениного лица…

Ага… До меня начинает доходить. Судя по всему, это родственники той несчастной грузинки-свидетельницы, которую сержант Гордеева повесила в одиночной камере по просьбе господина Олигарха. Ничего не скажешь – совпадение, как в кино! Вовремя генацвале заявились… Но до чего же цыганка мою судьбу точно предсказала… А может, не предсказала, а накаркала?

Гордееву они, конечно же, прикончат – не просто так сюда пожаловали. А со мной что будет… «Не жалейте свидетелей, ибо они вас потом не пожалеют» (все тот же Козачинский и все тот же «Зеленый фургон»)…

Генацвале торжественно молчали. Пробил час возмездия. Справедливого возмездия… Елена тем временем окончательно пришла в себя. О, как изменилось выражение ее лица – губы ее побелели, подбородок дрожал, в глазах было отчаяние, и от их взгляда уже не морозило и не передергивало. От ужаса она не могла произнести ни слова… Такой эту жуткую даму-тюремщицу я видел впервые. И ничто ей уже не могло помочь. Что ж, поделом…

– Припоминай, припоминай, как ты повесила мою сестру! – продолжала грузинка. Она сдернула с головы маску, и ее густые волосы цвета вороньего крыла рассыпались по хрупким плечам.

– Э, Манана! – предостерегающе крикнул ей один из соратников.

– Я хочу, чтобы эта гнида видела свою смэрть в лицо! – Грузинка метнула на него дерзкий взгляд.

– Тебя же этот видит! – Грузин ткнул пальцем в мою сторону.

– Пусть видит! – Манана была настроена решительно. – Он никому не расскажет!

– Да мы ведь даже не знаем, кто он такой!

– Мне бэзразлично, кто он такой… – Грузинку было уже не остановить.

– Слушай, валить еще одного мы не договаривались! – занял твердую позицию первый. И я был с ним вполне солидарен. Действительно – такого уговора не было!

– Ладно… – Манана немного смягчилась и тут же вновь повернулась к Гордеевой. – Слушай, ты, если хочешь легкой смэрти без мучений, быстро отвечай – кто это такой?

Могла бы у меня поинтересоваться. Я вроде как пока еще одушевленный предмет. Пока…

– Я почем знаю… – К Елене неожиданно вернулось самообладание. Или она что-то сообразила. Взгляд стал осмысленным, и губы не тряслись. – Около двери моей крутился, я его и затащила узнать, кто такой и чего надо.

Ну и Елена… Правильно, не надо этим детям гор лишнего болтать.

– Это так? – Манана тут же переадресовала вопрос мне.

– В общем… Да.

– Ну… И зачем же ты у ее двери ошивался? – снова спросила у меня грузинка.

– Да так, взломать хотел, я не знал, что она дома, – неожиданно для самого себя произнес я.

– Ты что, вор? – вступил в беседу второй генацвале, готовясь меня зауважать.

– Пачэму вор, навэрно, простой грабитель… – Первый грузин упорно держал мою «линию», и я был ему искренне признателен. – Ну и что? Эта гнида затащила мужика к себе и издевается. Что вы, не знаете ее, что ли?!

– Что скажешь?! – Манана изо всей силы пнула Гордееву ногой в низ живота.

– А чего говорить? Сами все видите… – отрешенно пробормотала Елена.

– Ладно, – приняла наконец решение Манана. – Мы сейчас тут посоветуемся… кое с кем. Насчет тебя! – Она выбросила руку в мою сторону. – А ты, – черные глаза сверкнули на Гордееву так, что у той снова задергались губы, – молись… Если умеешь. Пошли, – повернулась она к своим.

– Ребята, подождите! – взмолился я. – Раскуйте, ради всего святого… Мне в туалет нужно, будьте людьми… – Лишь бы расковали, а там посмотрим…

– Потерпишь, – бросила грузинка, направляясь в кухню. – Фу, жарко здесь, однако! – Она расстегнула молнию на спортивной куртке, сняла ее и повесила на вешалку в коридоре.

– Да я сейчас всю постель уделаю, вам же будет не в кайф ее резать!..

– Слушай, э… Ну пусть идет в туалэт, а то засрот все! – снова «вступился» за меня первый грузин, хороший человек. – Он не убежит, я браслэты только отстегну, а снимать не буду…

Да-а… Номер не прошел. К тому же руки и ноги затекли так, что я еле ворочал ими и до сортира добрался с большим трудом, переступая по пять сантиметров, как стреноженная лошадь.

– Гоги, ты посмотри за ним, мало ли чего… – Манана не хотела никаких неожиданностей.

– Я тебе что, туалетный швицар? Может, бумагу ему подать?

– Делай, как говорю! Что, мне самой идти на него смотреть?

– Сиди смирно и малчы! – сказал мой конвоир по возвращении, пристегивая меня к радиатору отопления. – Тогда не будем тебя «коцать». Будешь малчать – будешь живой, обещаю…

– Обещаю здесь я! – крикнула из кухни Манана. – Эй ты, сиди там и жди, а ты, Гоги, иди сюда. Посоветоваться надо.

Я сел на пол и вытянул скованные ноги.

Так, с побегом не вышло. На успех все равно не было надежды, но хоть погиб бы в драке, по-человечески. А так – зарежут как барана. Из кухни раздавалась громкая грузинская речь и приглушенная, еле слышная русская – Манана беседовала с кем-то по мобильному телефону. Грузинский я почти забыл, но все же разобрал, что второго грузина зовут Иосиф, что в живых ни меня, ни Елену не оставят, – обсуждалось только, поджигать квартиру или нет и кто первый пойдет к «жигулю» – выходить из квартиры они собирались по очереди. В сторону закрученной в кольцо Елены я старался не смотреть: зрелище не из приятных…

– Слышь, придурок… – неожиданно услышал я ее тихий шепот. – Если жить хочешь – ключ от моих «браслетов» в левом кармане куртки, той, что Манана в коридоре повесила. Думай, как его достать. Не достанешь – тебя зарежут вместе со мной. Я их хорошо знаю… Думай по-быстрому!

Ну и Елена! Вот это глаза – даром что маленькие, а все заметила. Как же я ошибался в ней! Свой страх она просто сыграла. Ну и самообладание!

– Не тяни резину! – Ее шепот звучал как приказ. – Давай еще спектакль! А то поздно будет…

Она права. Не придумав ничего нового, я с трудом встал на ноги и заныл дурным голосом:

– Ребята, меня тут снова прохватило… Извините!

Сволочь Манана! Она опять снарядила Гоги меня конвоировать, и его доброта иссякла, он пару раз крепко приложил мне ботинком по ногам. Куртка висела рядом с туалетом, но и Гоги стоял здесь же… Ни одна дельная мысль не посетила мою голову в ту минуту, пока я сидел на толчке, имитируя подходящие звуки, и тут в ушах сама прозвучала его реплика насчет бумаги…

Я высунулся из туалета, не натянув трусы, и заорал:

– Гоги, дорогой, помоги, ради бога, бумага кончилась, вон там рулон! – И я, подняв скованные руки на уровень левого кармана куртки, указал за его спину. Гоги непроизвольно обернулся…

Получив от оскорбленного конвоира ногой по моим многострадальным яйцам, я натянул трусы на «неподтертый» зад и был водворен в комнату еще одним пинком, завалившим меня прямо на Елену. Пристегивать меня, засранца, к радиатору Гоги на этот раз побрезговал…